Божедомка

  - Да вы что. Я на своего ребенка или жену никогда руку не подниму. Они же мне родные... Ближе них у меня никого и нет.

  На лице хозяина дома промелькнула какая-то рассеянность, будто слова Антона показались ему необыкновенно правильными, но при этом сам он их понимал с трудом. В молчании посидев пару минут, дед Богдан наконец поднялся из-за стола, его лицо едва уловимо посветлело и разгладилось. Махнув на своего гостя рукой, старик забрался обратно на печь.

  - Коли бы и меня так отец любил, кто знает, может, и не стал бы я всю жизнь сторожем при трупах работать... - еле слышно прошептал Богдан и отвернулся лицом к стене.

  До самого утра больше хозяин не поворачивался, за Антоном не следил, а только мирно спал на своей печи. А стоило первым солнечным лучам заглянуть в окна дома, как Богдан уже был на ногах. Приготовил на завтрак кашу с маслом и кусочками мяса.

  - Езжай в ту сторону, - посоветовал божедом своему гостю, указав рукой в окно на дорогу. Метель улеглась, и теперь над бескрайней белой гладью во все стороны раскинулось чистое голубое небо. - Если ты на машине, то таким путем до Ивановки быстро доберешься.

  Собравшись и поблагодарив хозяина за гостеприимство, Антон собирался сунуть деду пару купюр в оплату ночевки, но Богдан лишь оттолкнул от себя его руку с деньгами.

  - Лучше потрать их на сына.

  Хмуро кивнув самому себе, старик взял топор, так всю ночь и простоявший возле печи, и ушел в божедомку по своим делам. Антон лишь пожал плечами и, на ходу набирая номер Миши, направился к своей машине, которую за ночь сильно замело снегом.

  - Алло! - сразу же откликнулись в трубке.

  - Надеюсь, я тебя не разбудил?

  - Да ты что! Я уже встал и только и ждал твоего звонка, - бодро ответил Миша.

  - Ну, короче, я выезжаю сейчас. Мне тут подсказали, что я совсем недалеко от Ивановки, и, думаю, в течении получаса уже буду у тебя.

  Антон достал из багажника щетку и стал смахивать ей снег с лобового стекла.

  - Отличные новости! Я тогда пойду пока мангал ставить и попрошу Таньку быстрее баню натопить, - радостно зачастил Миша. - Слушай, а где ты ночевал-то?

  - Да тут у перекрестка где-то перед Ивановкой дом деда Богдана стоит. Я ночью его заметил, да напросился на ночевку.

  - Постой-ка. Дед Богдан? Это старый божедом что ли? Нелюдимый такой?

  - Ну да. Он мне тоже так назвался. Даже показал эту свою божедомку, забитую трупами замороженными. Не самое приятное зрелище, скажу я тебе...

  Отряхнув щетку и ноги, Антон с кряхтением забрался в машину и стал ждать, пока она прогреется.

  - Неужели к нему все еще кто-то покойников возит? - удивился Миша. - В Ивановке как появился пару лет назад свой экскаватор, так все стали на местном кладбище даже зимой умерших хоронить. Ковшом-то землю промерзшую капать спокойно можно. А раньше, конечно, только деду Богдану мертвых возили, чтобы до весны лежали. По старой традиции, так сказать.

  - Мне он говорил, что часть тел к нему местные привозят, а другие трупы он сам находит. Всяких там охотников и заблудившихся зимой в лесу, околевших на морозе.

  - Впервые такое слышу. Не думаю, что у нас тут так много народа разгуливает зимой по округе и пропадает без вести, чтобы божедомка битком была забита. Тут же все друг друга знают, что-то подобное бы все обсуждали.

  - Слушай, я тебе лишь говорю то, что мне сам Богдан сказал. Может, реально он кого-то находит, а, может, просто из других деревень к нему еще везут тела. Из тех мест, где экскаватора нет.

  - Ты сильно старика не слушай. Ему ведь уже много лет, голова плохо работает, вот и наплел тебе каких-то сказок про то, как он трупы, будто подснежники, в лесу собирает. Я его еще когда последний раз сам лично видел, а это было, наверное, лет семь назад, то он мне сразу больным на всю голову показался. А теперь вон сколько времени прошло, наверное, он еще хуже стал. Заперся в своем доме с трупами, как сыч, и сидит там, с ума сходит.

  - Не наговаривай на деда, - со смешком упрекнул друга Антон. - Нормальный он. Мы сына моего обсуждали, он про работу свою и жизнь рассказывал. Говорил, что каждую неделю на лыжах в Ивановку ходит за продуктами. Так что никакой он не сыч, обычный дед, просто живет тихо.

  На другом конце трубки повисла нехорошая тишина. Как Антон ни звал товарища, но Миша почти полминуты молчал, а после изменившимся голосом сказал:

  - Его уже семь лет никто в Ивановке не видел. Он сюда точно не приходит.

  - Да как же так? - не поверил Антон. - Он мне сам говорил... Да и к тому же откуда у него продукты тогда? Он тут не голодает. Мясо вон почти в каждом блюде есть, а ведь скотины у него я никакой не заметил.

  - Я тебе клянусь, его тут никто в деревне уже давно не видел.

  - А с чего бы ему мне врать тогда?

  - Я не знаю, Антон... Но... Ты уже уехал оттуда?

  - Нет. Еще машину грею. А что?

  - На твоем месте, я бы поспешил. У меня есть одно нехорошее предположение, - прошептал в трубку Миша, голос его дрожал от волнения.

  - Какое? - спросил Антон, хватаясь за руль.

  В этот момент в темном дверном проеме божедомки показался дед Богдан. В одной руке он сжимал свой топор, а в другой что-то тащил. Не обратив внимания на то, что его гость все еще не уехал, старик закрыл дверь, повесил замок и после развернулся, чтобы пойти к дому.

  Тогда-то Антон и увидел, что нес божедом.

  А дед заметил машину, которая еще стояла на месте, и замер.