Рыбари и Виноградари.
В начале перемен.

Сарказм проскользнул мимо Сары, не задев её.</p>

<p>

Женщина лишь кивнула:</p>

<p>

— Одесную Отца.</p>

<p>

— Несомненно.</p>

<p>

Все замерли, поскольку было понятно, что единодушие между собеседниками — весьма хрупкого свойства. А уйти по возможности целыми хотелось не только гостям, но и хозяевам.</p>

<p>

Марк подумал, что всё закончится хорошо. Если волосок, на котором всё висит, из бороды Бога, то за его крепость можно не волноваться.</p>

<p>

Ангел или бес вновь толкнули под локоток. Мальчик вдруг ощутил тоску этой старухи. Всевышний забрал её кумира на небеса, как когда-то отнял его родителей. Быть постоянно покинутыми — удел людей. Он коснулся морщинистой руки старой женщины и погладил её. Та вздрогнула, словно обожглась. Но руку не отдёрнула. Лишь перевела взгляд на подростка. Её подслеповатые глаза были мутными. Казалась, она смотрела в далёкую точку, где видела что-то непостижимое. Возможно, своего Учителя, сидящего на облаке.</p>

<p>

— Как тебя зовут?</p>

<p>

— Марк.</p>

<p>

— У Учителя был ученик с таким именем.</p>

<p>

Мальчик продолжал гладить сухие тощие пальцы.</p>

<p>

Воцарилось молчание, которое можно было бы назвать тревожным. Тишина казалась плотной, как глина. Все ожидали, куда свернёт мысль старой женщины. С берега взмыли птицы, не желая быть впутанными в историю. Сплющенные тени лужами застыли под ногами. Густые заросли вглядывались в людей непроницаемым загадочным взглядом.</p>

<p>

Лицо старухи было спокойно, лишь губы слегка шевелились, словно она беседовала со своим неведомым кумиром. Наконец произнесла:</p>

<p>

— Сказано в Писании: наступят времена. Они наступили! Мы примем вас ради детей, — кивнула Сара новоприбывшим, развернулась и заковыляла прочь.</p>

<p>

— Молодец, — шепнул капитан мальчику.</p>

<p>

Ветерок крутился вокруг и вдруг взлохматил волосы, будто приласкал.</p>

<p>

Марк и сам понимал, что вышло неплохо. Вдруг подумал, что искусство ладить с незнакомыми племенами ему еще не раз пригодится в жизни. И почувствовал покой, как старик, который наконец добрёл до дома. Неожиданно зевнул — и понял, что очень устал. Земля раскачивалась и убаюкивала, как когда-то море.</p>

<p>

Теперь всем казались нелепыми первоначальные опасения.</p>

<p>

Удивительно, как одна старая и больная женщина заставила уважать себя. Вот уж точно, у страха глаза велики. И подслеповаты. Эти люди не представляли опасности.</p>

<p>

Население деревни оказалось небольшим, даже если считать с лошадьми и курами. Жители считали себя родными распятого на кресте Иешуа из Назарета. На самом деле так, седьмая вода на киселе.</p>

<p>

Они чудом доплыли сюда на утлой лодке тридцать лет назад, поскольку были уверены, что на родине все жаждут их крови. Во время путешествия почти треть погибла от голода и жажды.</p>

<p>

Человек силён и одновременно слаб своей верой. Так могуч и в то же время беспомощен костерок. Дай пламени разойтись, и оно способно воспламенить лес, сжечь города. Но плесни ведро воды, и остаётся лишь кучка золы.</p>

<p>

Даже маленький Марк понимал, что этим людям нельзя рассказать правду о том, что никому сейчас не до них. И что смерть их учителя неизвестна в стране, где идёт жестокая война и сотни людей ежедневно умирают в страшных мучениях, распятые на римских крестах. Удивительно, но и жителей деревни тема войны занимала мало. Усталые, потрёпанные, жившие в вечной тревоге и спавшие в ночных страхах, они посвятили свою жизнь битве за веру.</p>

<p>

Поскольку много лет бороться было не с кем, прибывшие были восприняты с энтузиазмом. Их просвещали, наставляли, вразумляли. Те не сопротивлялись, так как на первых порах не поняли принципиальных отличий нового учения. Но были рады вступать в беседы. Сомнения вызывал лишь факт, что Учитель был сыном непорочной девы. Что ж! Истина не всегда основана на житейском опыте.</p>

<p>

Говорили, что в первый же вечер Сара святыми молитвами изгнала духов зла из новоприбывших. Никто не спорил, и очищенные от скверны гости принялись обустраивать новую жизнь.</p>

<p>

Марку новые места не нравились. Деревня стояла на острове, окруженном солёными заводями и болотами. За ними начиналась неизведанная земля. Полчища комаров кусали, как собаки. Всё вокруг выражало тупое недружелюбие, презрительно булькали донные газы, злобно причитали хоронившиеся в густой траве чудовища, сверкали кровяными пузырями странные болотные кусты с мясистыми стеблями цвета свежего мяса.</p>

<p>

Дома, похожие на сараи, торчали как попало. Они были сложены из камня с единственной целью — дать защиту от ветра и дождя, и никто не заморачивался красотой. Эти лачуги запирали небо низкими потолками, в клочья резали море крохотными оконцами, а солнце подменяли чадящими светильникам.</p>

<p>

Единственная улица умудрялась несколько раз терять направление, словно заблудившийся путник. Сначала шла на север, потом вдруг раздумывала и меняла направление на запад. Здесь, постояв в нерешительности и образовав городскую площадь, неуклюжим зигзагом двигалась на юго-запад и вновь возвращалась к морю, чтобы там и утопиться.</p>

<p>

На площади стояло необычное здание, его крышу образовывала перевёрнутая лодка, а стены были сложены из морского мусора — выбеленных временем стволов и веток вперемешку с камнями. Это сооружение было местным храмом, посвященным Иешуа Назаретянину.</p>

<p>