Страница 18 из 34
Абузар Гиреевич рассказал о характере и настроениях больной, сообщил диагноз. Янгура слушал внимательно, глядя прямо в лицо профессору и кивая время от времени головой, как бы говоря: «Ясно», «Понимаю», – в глазах у него зажглись искорки.
– Довольно любопытный случай, – заметил он. – Какая степень, по вашему предположению?
– Вторая, ближе к третьей.
– А что показывают анализы?
– Пока идёт активный процесс… Магира-ханум, позовите, пожалуйста, Асию.
Девушка вошла в кабинет и, увидев незнакомого представительного мужчину, сразу спряталась за спину Магиры-ханум.
– Асия, подойдите ближе, сядьте вот здесь, – мягко сказал профессор. – Вот доцент Фазылджан Джангирович хочет поговорить с вами.
– Кто это? – переспросила девушка шёпотом у Магиры-ханум и, получив ответ, осторожно села на указанную профессором койку. – Я на операцию не согласна! – вдруг возбуждённо заговорила она. – Лучше умру сразу, чем ложиться под нож.
– Со старшими сначала здороваются, – сухо заметил Янгура, будто не услышав её слов. – Что у вас болит?
– Абузар Гиреевич знает, – непримиримо ответила Асия.
– И мне расскажите.
Помолчав, Асия неохотно начала рассказывать. Потом Янгура велел ей пройти за ширму, снять халат. Асия начала кусать губы, хотела было уйти, но профессор задержал её, успокоил. Опустив голову, Асия пошла за ширму. Лицо её пылало, глаза были полны слёз.
Всё же осмотр прошёл без осложнений.
– Ну вот, не съел же я вас, – укоризненно сказал Янгура. – Идите в свою палату.
Асия, не глядя ни на кого, вышла.
Янгура вымыл руки и, вытирая по отдельности каждый палец, с лёгкой усмешкой проговорил:
– Эта девушка, должно быть, в глухом лесу росла? Я думал, что она откусит мне руку… Всё-таки жаль её… Самое позднее – двадцати пяти лет она умрёт от кислородного голодания. Тяжелейшая форма порока. Её может спасти только самая радикальная мера – операция.
И профессор, и Магира-ханум выслушали это заключение понурясь, словно на плечи им лёг тяжёлый груз. Стряхнув задумчивость, Абузар Гиреевич спросил:
– Это ваше последнее заключение, Фазылджан?
– Да, Абузар Гиреевич, последнее и единственное.
Профессор снова погрузился в раздумье. Янгура аккуратно повесил полотенце, сел на стул.
– Фазылджан, – осторожно начал профессор, – вы обратили внимание – ведь общее состояние девушки не очень плохое. И состав крови тоже. Вот посмотрите. Результаты ангиокардиографии и электрокардиографии удовлетворительны, – профессор поднёс ленту к свету, начал показывать мелкие зубцы.
– И всё же аномалия налицо, Абузар Гиреевич, – стоял на своём Янгура. – Зондировали?
– Да. Вот рентгеновский снимок движения зонда, – профессор включил негатоскоп.
Янгура внимательно вгляделся в снимок, принялся ходить по кабинету.
– Данные не так уж плохи, – продолжал развивать свою мысль профессор. – Конечно, нельзя сказать, что мы изучили все тайны её сердца.
– В том-то и дело, – подхватил Янгура. – Это изучение – дело будущего. А девушка нуждается в помощи сегодня. Она и так запустила болезнь. Оперировать надо было ещё в раннем детстве. В своём печальном прогнозе я могу ошибиться лишь в сроке. Допустим, она протянет до тридцати-тридцати пяти. Но на какие страдания будет обречена! А роковой исход неизбежен… Вы уж, пожалуйста, извините меня, Абузар Гиреевич, но, по-моему, большинство терапевтов, несмотря на то, что изменились времена, изменилась техника хирургии, всё ещё думают по старинке, как Бильрот, – к сердцу, мол, нельзя и близко подходить с ножом.
Профессор рассмеялся.
– Как же это получается, Фазылджан? До сих пор история медицины считала Бильрота выдающимся, смелым хирургом. Считается, что Рен первый дерзнул зашить рану на сердце. Но ведь не так уж велика дистанция между тем и другим.
Янгура молча улыбнулся в ответ.
– Вы согласились бы сделать операцию Асие? – спросил профессор, переводя разговор от истории к действительности.
– Если пациентка согласится, я не против, – смело ответил Янгура.
– А гарантия? Cito, tuto et gucunde?[4]
– Нет. Вопрос стоит острее: или – или…
Лицо Абузара Гиреевича помрачнело, он по-стариковски сгорбился, стал как бы меньше. «Или – или… Покупателю часов выдаётся гарантия, покупателю холодильника тоже, а тому, кто ложится под нож… или – или».
Разумеется, он был далёк от того, чтобы обвинять Янгуру в легкомыслии, в неоправданном риске. Всякий другой хирург на его месте, пожалуй, высказал бы ту же горькую истину. Современная хирургия ещё не так сильна, чтобы во всех случаях давать гарантию благоприятного исхода. Теперь в медицине всё больше растёт число сторонников точки зрения, что лечение порока сердца хирургическим путём станет в будущем основным, если не единственным методом. Но это в будущем. А вот сейчас, в данном случае?.. Абузар Гиреевич как учёный всегда приветствовал смелые, обоснованные эксперименты. Однако он был против применения на практике не до конца проверенных методов. У человека одна жизнь, она дорога ему, с ней связаны его счастье, покой, счастье и благополучие его родных и близких. Но счастье – что стеклянный сосуд, при неосторожном обращении разобьётся…
– В таком случае у меня не поднялась бы рука, – как бы рассуждая сам с собою, проговорил профессор.
Янгура понял это как упрёк.
– Вам легко так говорить, Абузар Гиреевич, – вздохнул он. – А мы, хирурги, каждый день стоим перед одной и той же дилеммой: если мы поддадимся чувству робости, жалости, неуверенности, то и больного погубим и сами должны будем давать ответ перед законом. Человечность хирурга зачастую связана внешне с жестокостью. Этого многие не понимают и считают нас вообще бессердечными… – Он помолчал и спросил: – Ещё есть больные?
– Вот история болезни Исмагила, – сказал профессор и, взяв из рук Магиры-ханум папку, рассказал о диагнозе болезни и состоянии Исмагила.
– Этого больного надо бы сперва показать урологам, Абузар Гиреевич, – сказал Янгура, когда профессор закончил своё сообщение. – В этом случае я вам, говоря правду, пока не смогу помочь. Чалдаеву не показывали?
– Чалдаеву показывали. Но тут проклятая астма… Вам приходилось делать операции астматикам?
– Как правило, мы от них отказываемся.
– А если, скажем, невозможно отказаться, если все другие средства испытаны и не дали результата?
– Тогда идёмте посмотрим.
Исмагил лежал в постели, вконец измученный очередным приступом астмы. Янгура подсел к нему, молча осмотрел больного, задал несколько вопросов и встал с места.
– Я считаю неразумным делать этому бедняге операцию и доставлять ему лишние страдания, – сказал он, выйдя в коридор. – Здесь нельзя даже сказать «или – или».
Профессор ничего не возразил. Он молча повёл хирурга ещё к одному больному. Это был человек с «красной чалмой». Он, как всегда, равнодушно глядел в потолок, ни на что и ни на кого не обращая внимания. Казалось, он старался уловить какую-то решающую мысль. Но сегодня лицо его было не таким уж сумрачным. Возможно, это оттого, что он побрился.
Янгура велел ему откинуть одеяло и показать пальцем, где у него болит. Едва больной показал пальцем чуть ниже рёбер, хирург сам нажал на это место ладонью. Больной вскрикнул.
Янгура, не глядя на него, сказал профессору по-латыни диагноз и резко поднялся с места. На широком лбу его, между бровями, дрожала вертикальная складка.
Проводив Янгуру, Абузар Гиреевич, заложив руки за спину, принялся ходить по кабинету. Он должен был принять решение. Относительно Исмагила и человека с «красной чалмой» мнения их совпадали. Если у Исмагила после применения новейших препаратов кровяное давление не понизится и удушье не отступит, останется прибегнуть к последней мере – решиться на операцию, невзирая на тяжёлое состояние больного. Человек с «красной чалмой», видимо, скоро встанет на ноги. А Асия?.. Что делать с Асиёй?
4
Быстро, облегчающе и безболезненно (лат.).