Страница 10 из 34
– Дорогая, – сказала она, остановившись, – тебе что, совсем уж нечего делать? Что ни встреча – всё разгуливаешь по коридору да выставляешь себя напоказ. Шла бы в актрисы, коли так. Больница требует скромности и работы.
Мелочная придирка до глубины души обидела Гульшагиду. Она хотела ответить резко, но сдержалась. Ей было так больно, что только наплакавшись в укромном уголке, она немного успокоилась. Вера Павловна сразу заметила, что подруга чем-то расстроена. Пришлось рассказать о незаслуженной обиде.
– Не обращай внимания на эту гусыню, – успокаивала Вера Павловна. – Этой старой деве так и не удалось выйти замуж. Вот она и злится на молоденьких и красивых женщин.
– Если ещё раз привяжется, я сумею ответить ей! – сердито сказала Гульшагида.
Вера Павловна только усмехнулась, – дескать, поступай, как знаешь. Её больше интересует дело.
– Гулечка, я принесла тебе истории болезней из четвёртой палаты. Туда положили ещё одного сердечника. Кажется, писателя. У него инфаркт миокарда.
Гульшагида быстро перечитала истории болезней. Если не считать новичка, в четвёртой палате всё по-старому. Из сердечников там лежат уже знакомые ей актёр Николай Максимович Любимов и конструктор Андрей Андреевич Балашов. Это были «её» больные.
– Писатель тоже будет «нашим», – улыбнулась Вера Павловна. – Часто ходить в театр и читать книги некогда, так хоть на писателя и актёра посмотрим.
Врачи, приехавшие на курсы усовершенствования, под руководством ассистентов вели наблюдение над прикреплёнными к ним больными и в конце практики должны были выступить с научным докладом на конференции. Тема Гульшагиды связана с сердечно-сосудистыми заболеваниями, ей выделили больных с аналогичным диагнозом. Уже при ней трое больных выписались из палаты домой. У Любимова и Балашова тоже миновали критические дни. Работы у Гульшагиды значительно убавилось. Но вот прибыл новенький.
Четвёртая палата была самой крайней, и её в шутку называли «Сахалином». Гульшагида поздоровалась с больными и сразу же прошла к койке новичка – Хайдара Зиннурова. Его привезли ночью в очень тяжёлом состоянии. Он стонал и метался, хватал воздух раскрытым ртом, на вопросы не отвечал, руки и ноги холодные, пульс не прощупывался. По словам жены, приступ у Зиннурова начался внезапно в десять вечера. Острые боли вспыхнули в области грудной клетки и не стихли после применения нитроглицерина. В больнице ему сделали уколы морфия, атропина и кордиамина, дали кислородную подушку. У больного появился лёгкий румянец, одышка уменьшилась, обозначился, хоть и слабый, пульс. Лишь после этого его на носилках подняли наверх, в четвёртую палату.
Сейчас Зиннурову опять стало хуже. Гульшагида распорядилась снова дать кислород, вызвала сестру, та сделала повторный кордиаминовый укол. Дыхание у больного стало ровнее, он открыл глаза. Гульшагида склонилась над ним.
– Где болит, Хайдар-абы? – Она читала его книги, и ей приятно было назвать его по имени, словно старого знакомого.
Зиннуров показал на горло:
– Душит.
Голос у него очень слабый. Гульшагида выслушала сердце. Из-за клокочущего дыхания тоны различались плохо.
Явилась встревоженная Магира-ханум – лечащий врач. Проверила пульс больного, укоризненно улыбнулась, словно хотела сказать: «Ну разве можно так?» Осторожно погладила бледную руку Зиннурова.
Магира-ханум – женщина лет сорока пяти, среднего роста, в меру полная. Глаза у неё большие, добрые; пухлые губы всегда сложены в застенчивую улыбку; брови и волосы чёрные. С больными она разговаривает тихо и ласково, в каждом её слове чувствуется неподдельная доброта.
Позже, в кабинете врача, Магира-ханум показала Гульшагиде кардиограмму и анализы Зиннурова. Оставалось только подтвердить первоначальный диагноз: инфаркт миокарда.
Вечером Гульшагида задержалась в больнице. Набрасывала заметки к своему докладу, несколько раз заходила к Зиннурову. Она любила «Сахалин», хотелось думать, что здесь и больных-то нет. Послушаешь смешные рассказы выздоравливающего актёра Николая Максимовича Любимова – и готова забыть, что находишься в больничной палате. Но сегодня здесь было тяжко. Слышались стоны и прерывистое дыхание Зиннурова. Всякий раз больные вопросительно смотрели на Гульшагиду. Она осторожно садилась у изголовья Зиннурова, проверяла пульс, прикладывала руку к горячему лбу. Молодому врачу хотелось верить, что её присутствие облегчает страдания больного, вселяет в него бодрость.
Когда она возвращалась с дежурства, на улице было темно и холодно. А Гульшагида одета всё в тот же лёгкий пыльник, что и утром, когда уходила на работу. Но она не была мерзлячкой, шагала не торопясь. Улицы были пустынны, только возле кинотеатров ещё толпились люди. Гульшагида смотрела на них с завистью. С того дня, как приехала в Казань, она ещё ни разу не была в кино. А вот в Акъяре не пропускала почти ни одного фильма.
Вдруг она остановилась, вскинула голову. Вот ведь куда забрела! Это – освещённые окна Тагировых, она даже видит силуэт профессора. На глаза Гульшагиды невольно навернулись слёзы. Когда-то она могла свободно заходить в этот дом. А теперь осталось глядеть украдкой… Может, всё же зайти. Нет, время уже позднее. Пользуясь приглашением Абузара Гиреевича, она зайдёт в другой раз.
Ночь прошла в тяжёлых раздумьях. Но сколько ни думай – конца-края нет безрадостным мыслям. И утро не принесло облегчения. Во всём теле тяжесть, движения скованные. За окном красивая панорама города, но эта красота не радует. Сердце сжимается от тревоги и тоски.
Утром Гульшагида пораньше направилась в больницу. На перекрёстке постояла в раздумье. Если идти прямо, не сворачивая за угол, попадёшь в Фуксовский сад. А что, если и сегодня сходить туда, в последний раз? Вдруг именно сегодня и надо пойти, а потом уже забыть навсегда!
Преодолев минутную слабость, Гульшагида резко повернула за угол и зашагала к больнице. Хватит глупостей, пора взяться за ум!
Впереди взбегала по лестнице молоденькая сестра Диляфруз. Сегодня она как-то по-особенному кокетливо надела белую шапочку. Девушка оглянулась – из глаз светятся лучики света. Гульшагида окликнула её, спросила, в каком состоянии Зиннуров.
– Без изменений, Гульшагида-апа, – ответила сестра и в мгновение ока скрылась в приёмном покое, откуда доносился оживлённый голос врача Салаха Саматова.
Гульшагида сняла плащ, надела белый халат, поправила перед зеркалом накрахмаленный колпачок. Дверь четвёртой палаты открыта. Было ещё рано. Но Николай Максимович Любимов уже бодрствовал. Инженер Андрей Балашов, привязанный лямками к кровати, спал, как скованный богатырь. Он совсем недавно перенёс тяжёлый инфаркт – вот его и привязали, чтоб не переворачивался, не делал резких движений во сне. Похрапывал и сосед Балашова.
Гульшагида кивком головы ответила на приветственную улыбку Николая Максимовича и прошла к Зиннурову. Больной, услышав её осторожные шаги, открыл глаза; взгляд его был полон страдания. Лицо необычайно бледное, на кончике носа и губах синюшный оттенок; пульс по-прежнему слабый. Но сознание сегодня ясное, Зиннуров, даже отвечал на вопросы врача, жаловался на неутихающую боль под левой лопаткой и тошноту. Одышка мучила только с вечера; сейчас в сердце осталось ощущение сдавленности.
Посидев у койки больного, Гульшагида вышла в коридор. Из окна видна была садовая дорожка. Соседи Гульшагиды по общежитию только ещё шли в больницу. Они смешались с толпой студентов, но их нельзя было спутать с зелёной молодёжью. Слушатели курсов выглядели взрослей, серьёзней. Это уже врачи со стажем. Им приходилось много раз переживать вместе со своими больными радость выздоровления, испытывать и горечь неудач, сознание своего бессилия перед губительной болезнью. Приятно чувство победы над недугом, когда найден правильный путь лечения, но сколько терзаний выпадает на долю молодого врача при неудачах – и упрёки совести за неправильный диагноз, и позднее раскаяние в неосмотрительности… Большинство слушателей курсов приехало из сёл, из районных центров; им в трудные минуты не с кем бывает посоветоваться. Выпадают ночи, когда их по нескольку раз будят и увозят к больным. Уходя в гости, они оставляют соседям адрес или номер телефона своих знакомых, родственников, – ведь нередко даже в кино или в театре раздаётся голос служителя: «Доктора такого-то требуют к выходу!..»