Страница 15 из 33
– Алексей Петрович, а как-нибудь по-другому, без набора новых рабочих, разве нельзя выйти из положения? – спросил он.
– Я, Зариф Фатыхович, не раз и не два, а, пожалуй, десять раз прикинул, – никак нельзя, – твёрдо ответил Азарин, пальцами левой руки едва касаясь синих очков на своём широком лбу.
– Да вот хотя бы предложение Иштугана Уразметова о стержнях, разве оно не облегчит работу вашего цеха? – не унимался парторг.
– Мы пока ещё не применяем его… По расчётам, оно нам кое-что даст. И немало. Но ведь это всего-навсего одна деталь, Зариф Фатыхович.
– Которая, насколько мне известно, достаточно попортила вам крови. Вы же сами говорили, что даже во сне видите эти проклятые стержни.
Все рассмеялись. И сразу загудели голоса. Но Муртазин снова призвал к порядку.
Назиров, недовольный поначалу, что его в такую горячую пору оторвали от работы, видя, как по-деловому ведётся директором совещание, понял, что созвано оно в самое время. Волнуясь, ждал он своей очереди. Он уже знал, что скажет то, о чём другие пока и не заикаются, и потому волновался ещё сильнее. В нём зарождалось сомнение: а что, если поспешишь и людей насмешишь? Не торопится ли он? Не являются ли его мысли результатом неопытности, молодости? Более опытные начальники вон как осторожничают. Никто вперёд не вырывается. Каждый старается оставить для себя какую-то лазейку, резерв. А Азарин, конечно, неспроста начал с предложения о наборе рабочих и обошёл вопрос о стержнях. Это и будет его резервом. А у него, у Назирова, где резерв? Ведь только недалёкий командир начинает наступление без резервов.
Назиров встал. Он немного растерялся под тяжёлым взглядом директора, но тут же и пристыдил самого себя: «Всё ещё как школьник! Тоже мне инженер!..» Резко дёрнув головой, он отбросил назад светлую прядку волос, свисавшую на лоб. Если говорить, так уж глядя прямо в глаза!..
– Я хочу начать с опровержения неправильной, на мой взгляд, мысли, проскользнувшей в речи товарища Пояркова, – сказал он. – Вадим Силыч говорил, насколько я понял, что нельзя якобы увеличить продукцию механического цеха, не пополнив его новым оборудованием. Это неверно. У нас есть все возможности на той же площади и при том же оборудовании снимать больше продукции.
– Интересно, какие же это возможности? – перебил его Поярков.
– Технологические цепочки, – сказал Назиров. – Мы можем, например, создать в нашем цехе новые линии для обработки поршневых колец, поршневых пальцев, шатунных болтов, поршней, ступиц колеса трактора, а также деталей котла паросиловой установки. Цепочки обеспечат нам контроль за производством, благодаря им сократится путь детали от одной операции к другой, а главное при таком способе производства один рабочий сможет обслуживать несколько станков. Мне одно только непонятно, почему у нас так тянут с внедрением технологических цепочек? Должен оговориться, однако, что сам я рассматриваю технологические цепочки лишь как первый шаг. По моим подсчётам, в самом недалёком будущем мы сможем перевести весь механический цех на поток.
По правде сказать, Назирова ещё мучило тысяча и одно сомнение, но, когда, придя на совещание, он услышал, что план завода должен быть увеличен чуть не вдвое, он, отбросив все колебания, решил идти напрямик. Он перестал замечать иронические усмешки своих коллег. Его уже не страшили никакие побочные соображения, вроде того, что он может показаться новому директору пустым фантазёром и сломать себе шею. Глядя загоревшимися глазами в упор на Муртазина, он стал объяснять сущность своего проекта.
Назиров говорил, не вдаваясь в мелкие подробности, сжато и ясно. Даже Поярков слушал его, не перебивая. Но когда он, по своей неприятной для Назирова привычке, сняв пенсне и прочистив мизинцем уголки глаз, стал разглядывать то, что осталось на ногте, Назиров уловил скользнувшую по его губам насмешливую улыбку и понял, что этот человек ещё много раз будет портить ему кровь. Но ему сейчас ничто уже не было страшно.
– Михаил Михайлович, вы знакомы с проектом? – внешне сдержанно спросил главного инженера Муртазин. – Выйдет толк?
Но сидевшие в кабинете заметили, как всё больше светлело суровое лицо директора, в полуприкрытых веками глазах вдруг вспыхнул огонёк живого интереса. «Повезло Назирову!» – мелькнуло у многих. Кто радовался за Назирова, кто завидовал ему.
Белый как лунь, с мешками под глазами, Михаил Михайлович слушал Назирова стоя, прислонившись к шкафу. Впрочем, он не садился с самого начала совещания. Близко сталкивавшиеся с ним люди говорили, что он даже работает стоя и лишь в очень редких случаях присаживается за свой письменный стол.
– Говорить о готовности проекта в целом рановато, – сказал Михаил Михайлович, прохаживаясь между стульев. Но мысль ценная. Отдельные элементы этого проекта можно и нужно начать внедрять в производство немедленно. Да мы и внедряем. Я поддерживаю Назирова в части технологических цепочек для обработки поршневых колец, шатунных болтов и так далее. А в целом?.. В целом проект достоин того, чтобы им заняться серьёзно. По моему поручению этим вопросом и начал уже заниматься Аван Даутович Акчурин. Нужно поручить ему продолжить эту работу.
В конце совещания Муртазин заявил, что вместе с главным инженером наметит конкретные меры.
– На этом, кажется, всё, – заключил он. Назирову он велел остаться.
Когда все вышли из кабинета, Муртазин попросил Назирова рассказать, когда и какой институт он закончил, на каких заводах работал, давно ли начальником цеха. Поинтересовался также, за что ему было присвоено звание лауреата, и, узнав, что Назиров получил его за коллективный труд ещё в институте, молча кивнул головой. Зато очень подробно расспрашивал, в каком состоянии находится проект на данный момент, интересуясь его мельчайшими деталями.
Выслушав ответы Назирова, Муртазин встал.
– Пока не ознакомлюсь с вашим проектом сам, – сказал он, – не скажу своего последнего слова, хотя вижу – вам очень хочется услышать его. Потерпите немного. Но независимо от того, будет приемлем ваш проект в целом, нет ли, хвалю уже за одно – за смелость. Вы замахнулись по-крупному. На священные каноны, так сказать. Поток в серийном производстве?.. Да это всеми богами науки отвергнуто. А вы восстаёте. И хорошо делаете… Продолжайте свою работу в этом направлении. Я ещё вызову вас. Если нужна будет помощь, звоните, заходите. Не стесняйтесь… Договорились? Желаю успеха.
Назиров вернулся в механический цех окрылённым. Столкнувшись с Надеждой Николаевной, порадовал и её приятной новостью. Забежал в конторку, чтобы позвонить Гульчире. Но её не оказалось на месте. «Пошла по цехам», – объяснили ему. Это немного испортило Назирову настроение. Такая минута, а он лишён возможности поделиться радостью с Гульчирой, передать свой душевный разговор с новым директором. Вдруг зазвонил телефон. Назиров схватил трубку, думая, что это Гульчира. Но оказалось, что звонит Шамсия, телефонистка заводского коммутатора.
– Азатик, поздравляю, – пропищала она кокетливым голоском. – Говорят, ты произвёл фурор своим выступлением… прямо-таки очаровал нового директора, Идмас в восторге от твоего успеха!..
У Назирова вырвался довольный смешок. Идмас в восторге!.. И когда успела узнать! А Гульчира небось и не слышала ещё. А и услышит, виду не покажет, что рада за него. Она ведь другая.
«Позволь, позволь, друг Азат, что это?.. С чего ты вдруг так обрадовался, услышав об Идмас, когда думаешь о Гульчире?..»
Сдвинув кепку козырьком назад, Сулейман не отрывал глаз от резца. Чёрная, шершавая, точно осколок метеорита, сталь делалась под его пальцами всё более гладкой. Вот она, зеркально засверкав, стала принимать затейливую форму коленчатого вала. Хотя старик Сулейман и любил похвастать, что не съел столько хлеба за жизнь, сколько обработал деталей, до сих пор каждая новая деталь вызывала в нём радостный трепет. Радость эта прорывалась в лёгкой улыбке да в том, что теплел взгляд его озабоченных глаз. Но порой это чувство радости, удовлетворения своим трудом было столь сильным, что он, не имея сил таить его в себе, готов был хвастать готовой деталью перед всем цехом.