Страница 23 из 39
Вздохнув, Гаухар отошла от окна. Постояла с закрытыми глазами, вдруг неожиданно для себя глянула на незаконченный рисунок. Тихо и радостно улыбнулась. «А ведь неплохо начато, право неплохо. Будто в самом деле вьётся дымок из труб, и снег такой пушистый, что хочется взять в горсть. Отработаю детали – и готов рисуночек».
Гаухар чувствовала такую удовлетворённость собой, такую радость, словно сделала невесть какое важное дело. А ведь завтра же найдёт в рисунке очень много ошибок, будет ругать себя. Но о завтра думать не хочется, главное – сегодня она верит в себя как в художника. Вероятно, такова уж природа человека, склонного к творчеству: хотя бы в первую минуту порадоваться тому, что сделал. Особенно нужны эти минуты не профессиональным художникам, а любителям: они очень редко показывают свои работы на выставках и ещё реже слышат со стороны доброжелательные отзывы. Если уж сам не порадуешься своей работе, что ещё остается?
За окном смеркалось. Гаухар зажгла свет и, уже не посмотрев на рисунок, положила его в альбом вместе с другими. Она переоделась, привычно занялась домашним хозяйством.
Около восьми вернулся и Джагфар. К удивлению Гаухар, с ним пришёл Исрафил Дидаров. Вот уж не вовремя! Ничем особенным Исрафил не помешал ей, но неожиданное его появление было как-то не по душе Гаухар. Дидаров словно почувствовал это, начал объяснять, что подвёз Джагфара с завода на своей машине. Ну, раз уж приехали вместе, Джагфар затащил его в квартиру, так что пусть хозяйка не сетует. Джагфар подтвердил:
– Да, да, я не отпустил его. Повечеряем вместе.
Гаухар промолчала. Насколько могла, приветливо предложила гостю раздеться, пройти в столовую.
На скорую руку был накрыт стол, появилось вино, кое-какая закуска. И вдруг Гаухар остро почувствовала: и мужу, и Исрафилу не по душе, что вот сейчас она села за стол вместе с ними, с мужчинами. В любое другое время они рады были бы ей, но сегодня… сегодня хозяйка лучше бы оставила их наедине.
Для вида Гаухар посидела с ними, поговорила о том о сём и, убедившись окончательно, что неприятное чувство её было не обманчивым, нашла какую-то причину и поднялась из-за стола. Потом совсем ушла из комнаты. Её не пытались удерживать, даже не сказали для приличия: «Побудь с нами, без хозяйки стол – сирота».
Гаухар было очень горько. Не зная, за что взяться, чем заглушить обиду, она уединилась в спальне и, совершенно убитая, опустилась на стул, закрыла лицо ладонями. Она не плакала, и от этого ей было ещё тяжелее. За какой-нибудь час перед этим у неё было такое бодрое настроение, особенно когда удался рисунок, – ей так хотелось побыть с Джагфаром наедине… А тут неожиданная помеха…
Она с нетерпением ждала, когда, наконец, уйдёт Исрафил и она объяснится с мужем, облегчит сердце. Но гость не торопился. Минуло девять, десять часов, а за столом в соседней комнате всё разговаривают и разговаривают. Голоса у собеседников становятся всё громче. Оба, кажется, изрядно выпили. Так ещё никогда не было у них. Что это такое? Может, войти к ним и положить конец этому затяжному застолью? Что она, чужой человек в своём доме? Войти и сказать: «Хватит, время позднее!»
Вместо этого она начала прислушиваться к громким голосам и уже не могла оторваться.
– …Так что, друг мой Джагфар, жизнь очень сложная штука, – слегка запинаясь, говорил Дидаров. – В ней так много неожиданного. Когда-то и моя жена дипломированной учительницей была. Я всегда ей говорил: «Пожалуйста, преподавай в школе, ходи на собрания и совещания – пожалуйста… Хочешь быть передовой, идейной учительницей? Сколько душе угодно! Могу даже кое в чём помочь тебе. Например, подготовить умное выступление на вашем педагогическом совете. Но ради всего святого, ради бога, не будь идейной наставницей дома! Не будь – и всё тут! Не читай мне скучных нотаций. Дом – это дом, как говорят добрые люди – место покоя, отдыха и удовольствий…» Правильно я говорю, Джагфар? Ну чего ты молчишь? Смотри на жизнь смелее. Да, да, будь настоящим мужчиной, гордым и независимым! Ты ведь учёный, экономист… Ну вот, скажи: может ли человек жить однообразно, по чьей-то указке? Нет, не может он так жить! По законам природы ему необходимо разнообразие. И развлечения нужны. Женщинам не понять этого… На работе тебя целый день дёргают, торопят: «Давай, давай скорее!» Одно не так, другое не этак… Вернёшься к себе домой – и здесь начинают шпынять. Ты слушаешь меня, Джагфар? Слушай хорошенько! Это нужно знать каждому мужчине, если он хочет жить по-настоящему. Этому в вузах не учат, эти уроки надо брать у самой жизни. Так что слушай… Будь в каждом случае находчив, изворотлив, иначе того и гляди свернут шею. Понял?.. То-то! Тебе когда-нибудь доводилось видеть белку, которая вертится в колесе? Если вдуматься, человек в жизни та же белка. Но!.. – Исрафил хлопнул ладонью по столу. – Человеку дан великий ум. Благодаря уму он далеко не всегда белка. Если на работе нельзя без того, чтоб не вертеться, то уж дома… Здесь мужчина полный хозяин, царёк в своём небольшом царстве. Вот именно – царёк! Надо называть вещи своими именами. На работе человек то белка, то лошадь. Везёт, вертится. Даже оглянуться на себя некогда. Против этого не попрёшь. Это уж так поставлено, вроде бы закон. Поэтому умные головы кроме городской квартиры обзаводятся ещё дачей. Кто строит, кто покупает. Всё делают тихо, скромно, без показухи. А почему бы не строить? В наше время жизнь народа всё улучшается. Почему же тебе было не обзавестись уголком вдали от городского шума? Вот ты и завёл… Значит, молодец!.. Э, да ты никак задремал? Для кого же я тут разоряюсь, толкую? Проснись, подними голову! Эх, размазня! Ну-ну, не обижайся, я по дружбе…
Но Джагфар не спит, даже не дремлет. Он совсем не размазня. Этот проклятый Дидаров кого хочешь заговорит. Ловок на язык. И высказывает именно то самое, что давно уже засело у Джагфара где-то в тайниках души. Однако он никогда и никому не выложил бы всё это напрямик. Потому он и сидит, опустив голову, избегая смотреть в глаза Дидарову. Если посмотрит, сразу увидит: ведь они с Дидаровым братья родные, как говорится, и по крови, и по духу. А вот в этом родстве Джагфару и не хотелось бы признаваться. Не потому, что очень совестно или зазорно. Просто незачем открывать лишнее, Джагфар не привык к этому. Он многому учится у Дидарова. Но болтать не желает.
Гаухар, сгорая от стыда, все эти откровенности слушала через стенку. «Если бы оба они были трезвыми, Дидаров, наверно, не наговорил бы столько пошлостей, а Джагфар не стал бы слушать, – мучительно думала она. – Значит, они пьяны. Но ведь что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Неужели Исрафил такой двуличный человек? Он главный инженер, один из руководителей на большом заводе, многие слушают его, верят, делятся с ним мыслями не только о производстве. Главный инженер бывает советчиком, особенно для молодёжи, не только в технике, но и по делам человеческим. Как же люди не видят маску на лице этого лжеца? Или видят, да… Неужели жизнь так сложна и трудна?..»
А вот ещё одно «неужели». Почему Джагфар терпит около себя этого пройдоху? Приводит к себе домой, слушает его бесстыдную болтовню. Что может быть общего между ними?..
Выйти, что ли, к ним?.. Но Гаухар опять останавливается. Нет, просто бранью тут ничего путного не добьёшься. Надо во что бы то ни стало вырвать мужа из-под влияния Дидарова, иначе он погибнет. Всё же Гаухар и подумать не могла, что её Джагфар, этот аккуратист, выдержанный, рассудительный человек, вдруг так податлив. Ведь он смотрит в рот Дидарову и молчит. Значит, на уме у него тоже темно? Нет, это ужасно, нельзя терпеть этого! Вероятно, и сама она повинна в нравственном падении мужа. Если бы она внимательней присматривалась к нему, к его дружкам, сегодня не пришлось бы так страдать.
Но ведь она о другом собиралась говорить с Джагфаром. С чего же начать?.. Может, вообще не заводить сегодня никаких объяснений, подождать более удобного времени, когда муж сумеет выслушать её на трезвую голову? Не в силах, не может она ждать!