Страница 1 из 14

Золотое сердце Вавилона

Александрова Наталья

Наталья Александрова

– И представляешь, мама, директор вынуждена была со мной согласиться!

Произнеся эти слова, муж оглушительно рассмеялся. Глаза его при этом стали узкими, как у китайца, а рот, наоборот, ненатурально растянулся, как у клоуна, и я поскорее зажмурилась, чтобы не видеть его смеющимся. И сам смех – высокий, дробный, как будто рассыпали по столу мелкий горох, – едва не заставил меня передернуться. Перед глазами возникла эта самая куча гороха – сухого, червивого… с детства ненавижу гороховый суп!

– Сыночек мой, – нежно проворковала свекровь. – Ты, как всегда, на высоте!

Я поскорее открыла глаза, чтобы не видеть жуткий горох. И тотчас перехватила взгляд свекрови. Иногда было забавно наблюдать за тем, как меняется этот взгляд. Если свекровь смотрела на своего сыночка, то в глазах ее всегда сквозили немое обожание, ласка и нежность. Если же свекровь смотрела на меня, то все было совсем не так. Взгляд ее становился сладким, как сахарный сироп. Причем сироп не от вишневого варенья или, скажем, черничного. Нет. А от варенья, например, из зеленых кабачков. Когда-то давно мать один раз сварила такую гадость и больше уже никогда так не делала, потому что есть это было невозможно, так и скисли три банки в буфете.

Если же свекровь ненароком забывалась или мне удавалось перехватить ее взгляд, когда она думала, что ее никто не видит, то во взгляде этом было легкое презрение вкупе с настороженностью. Свекровь меня не то чтобы опасалась, но постоянно была начеку. Держала, в общем, руку на пульсе.

Раньше, года полтора назад, то есть почти сразу после того, как я вышла замуж, меня это даже забавляло. Теперь же было просто противно.

Муж наконец перестал смеяться и не то чтобы сильно похорошел, но смотреть на него можно было без содрогания. Правда, недолго, потому что он стал пить кофе, налитый мамой. Кофе был слабый, да еще разбавлен молоком и приторно сладкий, муж пил его из большой кружки, блаженно жмурясь, отчего глаза его снова сделались узкими щелочками. Еще он громко причмокивал и сглатывал.

Против воли я воочию увидела, как бурда, именуемая в этом доме кофе, проходит через его горло, падает в пищевод… что там дальше?.. желудок, кажется…

Я так резко вскочила со стула, что он упал с оглушительным грохотом на пол.

– Тонечка, ты кофе будешь? – нарочито ласково спросила свекровь.

– Нет, лучше чай, – сквозь зубы ответила я и положила в чай два ломтика лимона.

– Тебе нехорошо? – встревоженно спросила свекровь. – Болит что-нибудь?

– Все в порядке, – я глотнула горячего чая, обожглась и немного пришла в себя, – подавилась просто.

Свекровь посмотрела так пристально, что мне захотелось показать ей язык или прыснуть чаем, как в детстве мы баловались водой. Положение спас муж.

– Мамуля, можно мне еще кофе? – спросил он, и свекровь тут же переключилась на своего обожаемого сыночка.

Я откусила лимон, скулы тотчас свело от кислого, зато тошнота отпустила. Страх свекрови был написан у нее на лбу огромными буквами: она боялась, что я забеременею. Ребенок ей был не нужен – это создало бы дополнительные проблемы. Она так боялась его появления, что была не в силах этого скрыть.

Тошнота появилась несколько месяцев назад. Вот также утром я сидела за завтраком напротив своего мужа и смотрела, как он ест манную кашу.

Манную кашу я тоже ненавижу с детства, просто терпеть не могу. Не подумайте, что я такая капризуля, просто у каждого нормального человека есть две-три вещи, которые он не выносит. Физически не выносит. Моя подружка Ленка Соловьева, к примеру, терпеть не может кипяченое молоко, даже запаха его не переносит. Если у соседей сбежит молоко, то ей прямо плохо делается. Даже к врачу ее в детстве водили, врач сказал – такое явление называется идиосинкразией. Вроде как аллергия, только психологическая.

И вот сидела я тогда напротив мужа и старательно отводила глаза от его тарелки: мало того что он ел манную кашу, главное – как он ее ел. Сначала делал в каше небольшую ямку, и свекровь наливала туда ложку растопленного масла. Потом он аккуратно посыпал кашу сахаром, тщательно следя, чтобы ненароком не попало в масло. Дальше, полюбовавшись на свою ювелирную работу, начинал осторожненько проедать в каше ходы и дорожки, как мыши делают это в сыре, если, конечно, им улыбнется удача и посчастливится наткнуться на целую головку сыра.

Свекровь с улыбкой умиления смотрела тогда, как ее ненаглядное сокровище возится с кашей, а муж при этом еще и непрерывно говорил. Пересказывал свои сложные и высокие отношения с директором школы, последними словами ругал завуча, отпускал нелицеприятные замечания об учителях.

Муж работает учителем в средней школе, которая находится у нас во дворе. Преподает русский язык и литературу. Свекровь глубоко убеждена, что его в школе ценят, потому что он – замечательный преподаватель. Впрочем, она считает, что ее сыночек замечателен во всем. Я же с некоторых пор думаю, что просто в школе так не хватает учителей, что мало-мальски приличный непьющий мужчина котируется там на вес золота.

В процессе своего монолога, потому что свекровь только поддакивала и улыбалась, муж уронил ложку, она упала на стол, и вот, глядя на ошметки манной каши на клеенке, я вдруг почувствовала, что сейчас меня вырвет. Вот прямо сюда, на ту же клеенку.

Едва хватило времени, чтобы выскочить из-за стола и добежать до ванной. Там я умылась холодной водой, и тошнота отступила. Муж ничего не заметил, но свекровь посмотрела на меня с тревогой.

Следующий раз это снова случилось за завтраком, на этот раз муж ел оладьи с малиновым вареньем и снова непрерывно говорил, пересказывая в лицах явление в школу комиссии из роно. В процессе разговора он выронил изо рта кусок оладьи, и, увидев, как он шлепнулся на тарелку, разбрызгивая вокруг капли малинового сиропа, я снова была вынуждена выбежать из-за стола.

Муж опять ничего не заметил, а свекровь перехватила меня на выходе из ванной и спросила вполголоса, не беременна ли я. Я помотала головой и поскорее ускользнула на работу. По дороге прикинула по датам и уверилась, что беременность наступить никак не могла, уж не так часто мы с мужем занимаемся сексом. Тест тоже ничего не показал, и на душе у меня полегчало, но, с другой стороны, всякое могло случиться, и я взяла у Ленки Соловьевой телефон ее гинеколога – не хотелось идти в районную консультацию.

Доктор внимательно меня выслушала и осмотрела, сказала, что по ее части все в порядке, и назначила обследование и анализы. В общем, я оставила в этой клинике кучу денег и получила бумажку, в которой было написано, что я здорова и не беременна. Тошнота по утрам, однако, продолжалась с завидным постоянством. Свекровь бесконечно приставала с расспросами, и даже моя справка ее не слишком успокоила.

Если бы она знала, как страстно я не хочу ребенка от ее сына, она бы так не изводилась.

Я продолжала теряться в догадках, что это на меня нашло, пока в один прекрасный день меня не осенило: все дело в муже. В самом деле, глупо было бы думать, что так на меня действует обычная еда. Ну, ненавижу я манную кашу, так ведь не ем же ее! И ежедневно перед моими глазами проходит множество различных продуктов разной степени привлекательности и свежести. Именно проходит, то есть непрерывно движется по ленте транспортера.

Я работаю кассиршей в продуктовом магазине. Не в большом супермаркете, где порядка и чистоты побольше, а в обычном сетевом магазине. Ходят к нам пенсионеры и вообще небогатые люди, ошибочно думая, что у нас дешевле. Может, конечно, и дешевле, но качество гораздо хуже.

Вот вчера одна бабуся взяла с полки рваный пакет с сахарным песком, да еще и разбила туда банку с томатным соусом. Все это оказалось возле моей кассы, так я и глазом не моргнула!

Рядом с нашим магазином находится «Макдоналдс», и я спокойно отношусь к запаху сомнительных подгорелых котлет – привыкла уже. Так что еда была ни при чем, все дело в муже. А тошнило меня именно за завтраком потому, что к совместному нашему ужину я приползаю настолько усталая, что мне уже все до лампочки – как он там ест, о чем разговаривает с мамашей…