Страница 1 из 2
Виг Тор
Не/Вольный пленник. Перерождение
Я всегда думал, что Ветер может разговаривать. Нет, я не про бесшумные перешёптывания дремлющих камней, сплетни вековых деревьев и пение голубой воды, которые Ветер лишь разносил в укромные расщелины и передавал живым созданиям, что не понимали их смысл. У него был его собственный голос.
Но Ветру так нравилось наблюдать за каждым новым рождением, новым поворотом причуд природы, что он не заметил, как погрузился в чужие разговоры, забыв, что его собственный голос ищут другие.
Как-то Ветер блуждал, слушая мудрость умирающих скал. Он рассказывал их истории неспокойным волнам, которые забывались в своём безрассудстве, подавая плохой пример уходящим прочь от них пустым равнинам. Ветер единственный, кто чувствовал и понимал их всех, но тревожился доносившимся голосам отчаяния, страха, злости и недопонимания. Он хотел помочь, кричал, но на этот раз его никто не слышал.
Пребывая в своём одиночестве, Ветер содрогался от каждого затихшего зова, которому хотел помочь. Он мог лишь наблюдать, и в какой-то момент ему показалось, что погасшие голоса одних и звучание новых и есть смысл существования. А его судьба – помнить. Шли годы, века. Ветер смирился с молчанием и терпеливо смотрел. И слушал.
В одно утро я наблюдал, как Ветер гулял по пляжу и встретил маленького человека. Тот ходил босиком по мокрому песку, совсем не замечая красоту вокруг, что хотела привлечь его внимание. Человек как будто ждал чего-то другого. Может, именно его, Ветра? Ветер неспешно подошёл, и человек сразу это почувствовал. Он поднял руку вверх и, закрыв глаза, начал прислушиваться. Он здоровался. Ветер коснулся руки маленького человека, и тот улыбнулся. Ветер в недоумении провёл своими невидимыми пальцами по вьющимся волосам, и человек улыбнулся и радостно воскликнул: «Ещё!». Ветер удивился: слова маленького человека он мог пронести сквозь бурлящие реки и гордые лесные сады, но услышать их должен был только он сам.
Ветер играл с этим маленьким человеком, впервые за долгое время радуясь по-настоящему….
Я проснулся от глухого звука открывающегося окна. Зевнув, я пытался разглядеть, что или кто послужил тому причиной. На узкой скамейке под окном сидела неподвижная Архея, смотрящая куда-то перед собой. Сонно подрагивая, мне тоже захотелось выйти наружу и подышать прохладным ночным воздухом. Выдавая своё присутствие, я уселся рядом с задумчивой одинокой спутницей, свесив ноги.
– Не можешь уснуть? – потянулся я.
– Никак не выходит из головы твой рассказ о братьях-воронах…. – она слегка улыбнулась, обратив на меня взгляд чарующих глаз. – Мне интересно, почему Рюук называл своего брата Саблезубым? Уверена, это имя появилось очень давно. И это было не первое их физическое воплощение, а это значит, что данная черта является частью сущности, а не тела.
– Тонко подмечено, – я был приятно удивлён её наблюдательности. – Хочешь, расскажу ещё одну историю?
Архея широко открыла глаза.
– Да! Но.... – она повернулась в сторону окна, разглядывая наших спящих товарищей. – Ты расскажешь только мне одной? Даже она не услышит?
– Я много чем могу поделиться с каждым из вас, – уселся я поудобнее. – Итак….
«Рюук вышел на открытое пространство. Ветер обдувал его торчащие короткие волосы и развевал длинный белый плащ. Полосатые руки с длинными когтями лежали на широком плетёном поясе, надетом поверх лёгких кожаных доспехов. Он пошёл по скошенной бирюзовой траве, касаясь её двухцветными ступнями с короткими когтистыми пальцами, и начал спускаться со склона, направляясь в самый центр равнины. Там возвышалась поистине огромная клетка из светящегося синего металла, обвитая сухими ветвями, растущими прямо из земли.
– Неужели нам всегда нужно встречаться именно так? – раздался голос из мрачной глубины одинокой тюрьмы. Затем, сквозь прутья, показались два зелёных глаза с тонкими зрачками.
– Это не мой выбор, – улыбнулся Рюук, оголяя острые, как бритва, зубы.
– Ты скучный! – махнул передней лапой пленник, облизывая длинную морду раздвоенным языком. – Мне больше нравится так….
В мгновение ока равнина и клетка исчезли, перенеся их на тёмно-серый берег. С одной стороны грозно стояли недружелюбные скалы, а с другой раскинулась бесконечная гладь спокойного водного простора, лёгкими волнами играя с изменчивым песком под ногами, оставляя на нём яркие голубые линии.
– Вот так-то лучше! – обрадовался пленник и поднял морду к чёрному небу, разнося свой вой во все стороны.
– От оков ты всё равно не избавился, Саблезубый, – кивнул Рюук на синие мерцающие кандалы вокруг могучих лап и тонких хвостов.
– Зато мне тут больше нравится, – подмигнул хвостатый с длинной мордой и торчащими передними клыками.
Саблезубый зверь стоял на четырёх массивных светлых лапах с еле виднеющимися линиями потемнее. Белые участки мягких ворсинок покрывали внутреннюю часть конечностей, поднимаясь по вытянутой груди, окантовывали нефритового цвета глаза и исчезали вдоль хищной челюсти. Чёрные грубые ноздри улавливали тонкие ароматы морского воздуха, а длинные седые усы шевелились от каждого колебания, не предназначенного для глаз. Вытянутая морда была покрыта старыми шрамами, уходящими от двух длинных клыков к потрёпанным острым ушам со светлыми кончиками. Косматая шерсть песочного оттенка свисала вдоль шеи и, укорачиваясь, проходила по огромной, как у ездового животного, спине, заканчиваясь двумя длинными полосатыми хвостами.
Саблезубый, встав на задние лапы и подмигнув Рюуку, наклонился назад. Он расставил передние лапы в стороны, полностью отдаваясь чувству свободного падения. Оказавшись на вовремя появившемся деревянном шезлонге, под ножками которого песок стал менять цвет на голубой, зверь лениво потянулся, украдкой смотря на выпрямленную фигуру в светлом плаще.
– Ты хотел о чём-то со мной поговорить? – пленник уже держал в передней лапе кружку с дугообразной ручкой.
Рюук повернулся спиной, на которой крест-накрест висели кожаные ножны. Достав оттуда два тонких клинка из тёмного металла с вкраплениями, больше напоминающего камень, он воткнул изогнутые лезвия в землю, заставив её искриться лазурным сиянием. Оставив недалеко сами ножны, Рюук расслабился на таком же лёгком деревянном кресле рядом.
– Я хочу вытащить тебя из этого заточения, – поднял он возникший из ниоткуда кубок из кости и сделал несколько небольших глотков забродившей жидкости.
– Уморительно! – от смеха Саблезубый чуть не выронил кружку. – Мы находимся внутри твоего сознания, Рюук. Я заперт здесь как в клетке, которую построили без твоего ведома. И как же ты собираешься меня отсюда вытащить?
Рюук покосился на него, поглаживая небольшую полосатую бородку.
– Ты так говоришь, словно это невозможно.
Саблезубый, звеня оковами, скрестил задние лапы.
– Напоминаю, что при нашей первой встрече моя сущность сплелась с твоей мёртвой хваткой. Если ты попытаешься меня освободить, твоя душа распадётся на миллиарды микрочастиц без права соединиться вновь – проще говоря, ты не сможешь переродиться и исчезнешь навсегда. А если вдруг я попробую выбраться, со мной произойдёт то же самое из-за силы твоей матери, которую твой же отец использовал для нашего обряда слияния, – хвостатый с жадностью осушил кружку и бросил в воду, нарушив её спокойствие. – И я не горю желанием ощутить нечто подобное.
Рюук стиснул зубы и сжал кулаки, впиваясь острыми когтями в свою плоть.
– Не напоминай мне про этого алчного паразита. Он использовал мою мать, предал её….
Саблезубый отвлёкся от своего нового напитка.
– Зато от него тебе досталась очаровательная способность видеть всех насквозь, – улыбнулся пленник, ещё больше обнажая длинные клыки. – В прямом смысле этих слов.
Рюук взглянул на Саблезубого. Его зрачки расширились, затем резко закрыли чернотой всю видимую часть глаз, обволакивая своей глубиной.