Несознательный 2

— Все-таки есть у тебя кто-то в верхах, — делает вывод Челомей.

— И даже не «в верхах», а еще выше, — улыбаюсь в ответ.

А что? Ведь на самом деле есть, и никто этого отрицать не может. А пока есть еще одна проблема, которую стоит обсудить именно сейчас:

— Владимир Николаевич, — я делаю вид, что не знаю, как подступить к разговору, — среди военной приемки крепнет убеждение, что вы несколько превышаете характеристики самолетов, которые снабжаете пульсирующими двигателями. Это может плохо отразиться на вас в дальнейшем.

— А как иначе их заинтересовать? — Хмурится Челомей. — Да и не только мы «несколько завышаем» характеристики своих изделий, все КБ этим грешат.

— Все это так, — киваю в ответ, — но у других уже есть наработанная репутация в области самолетостроения, а у нашего ОКБ ее пока нет. Может не стоит дразнить гусей, тем более на вас и Яковлев и Туполев косо смотрят, а их мнение учитывается на самом высоком уровне.

— Думаешь, будут палки в колеса совать? — Продолжает хмуриться Главный.

— А без этого никак, — пожимаю плечами, — конкуренция между КБ дикая, а еще мы тут со своими идеями, а теперь и своим самолетом влезем. Если раньше мы их работ касались косвенно, отбирая ресурсы, то теперь будем конкурировать напрямую, поэтому здесь надо очень осторожно делать заявления насчет предполагаемых характеристик изделий. Могут ведь и Сталину нажаловаться, а тот сразу на несоответствии поймает, обманщиком обзовет.

Челомей долго смотрит на меня, не знает, как реагировать на, по существу, сделанную ему выволочку молодым сотрудником, но потом, видимо вспомнив, что этот молодой человек имеет подвязки в высших сферах, сдается.

— Посмотрим, — бурчит он, отводя глаза.

Вот и хорошо, а то ведь был такой неприятный момент, после доклада военными о многочисленных подлогах Челомея в отчетах по испытаниям ракет Сталин объявил его обманщиком, и ОКБ-51 с опытным заводом были переданы в ОКБ-155, для продолжения работ по крылатым ракетам. В этой истории неприятность с крылатыми ракетами удалось обойти, так как они хорошо себя проявили в войне с Японией, но в варианте с реактивными самолетами все могло повториться с гораздо худшими последствиями. Надеюсь, поводов для волнений подобного рода станет гораздо меньше и Владимира Николаевича не запишут в прожектеры.

Проект мощной корабельной ракеты с собственной системой наведения я предоставил на обсуждение двенадцатого декабря, и Челомей, как и обещал, устроил его обсуждение у себя в кабинете. Хм, вот теперь сразу стало видно, что без ученого совета процедура принятия решений резко упростилась. Да, объяснять, почему нужно делать так, а не иначе, приходится гораздо дольше, но за то, здесь нет поверхностных суждений вроде тех, что «никто так не делает», и присутствующие при защите проекта специалисты знакомы с проблемами не поверхностно. Поэтому обсуждение длилось не один день и вылилось еще в целую серию проектов по ракетам наземного базирования, установленных в стартовые защищенные контейнеры. Это они подхватили свою же идею, к которой пришили на пять лет позднее.

Выдержавший обсуждение проект был отправлен для включения в план ОКБ на 1946 год в НКАП Хруничеву, но по моему там было не до него, шло преобразование наркомата в министерство. Я даже не дал себе труда подумать в чем будет разница между наркоматами и министерствами, структура управления осталась той же, люди те же, зачем это все надо было делать? Вот и хорошо, а то как раз наступило время сдачи сессии. Преподавателей удалось удивить, не ожидали они среди заочников встретить столь подготовленного студента, у них все было просто, либо к ним на заочное отделение поступали учиться уже практически готовые специалисты из различных КБ, которые уже имели одно высшее образование, либо это был начальствующий состав, которому образование было нужно для подтверждения занимаемой должности. Тех, кто начинал учиться с самого начала, было мало, и успеваемостью они не блистали. И тут мои знания, вернее знания Вычислителя, для преподавательского состава стали приятным исключением.

Вот и настал второй Новый год в Москве, на этот раз мы его встречаем в отдельной двухкомнатной квартире. И главный командующий здесь пока его величество Михаил, в этой квартире все подчинено удовлетворению его потребностей, чуть что не так, и трубный голос извещает всех, что пора уделить внимание его персоне. Тут надо сказать, что Катерине пришлось туго с рождением первенца, все дело в том, что с 8 июля 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР отпуск по беременности и родам работницам и женщинам-служащим составил 77 календарных дней, — 35 дней до родов и 42 дня после. Но не подумайте, что до этого условия были лучше, как раз нет, с 1939 года отпуск по беременности и родам составлял 35 дней до родов и 28 дней после родов, что вообще ни в какие ворота не лезло.

Так что пришлось нам нанимать няньку, без нее никак не получалось, так как в ясли при заводе принимали грудничков только с шести месяцев, и то это считалось очень рано, в других детских учреждениях вообще разговор шел о девяти месяцах. Если сидеть без работы было невмочь, то приходилось выкручиваться, садить с детьми бабушек, а потом постоянно отпрашиваться, чтобы покормить своего ребенка. Конечно, моей зарплаты хватало с избытком, чтобы содержать семью, но Катя боялась потерять работу, ведь в эти времена нельзя было взять отпуск без сохранения зарплаты. Только к новому году ей стало немного полегче.

К большому огорчению, с окончанием войны, количество праздничных дней не изменилось, и день 31 декабря 1945 года по-прежнему был рабочим. А вот 30-е число попало на воскресенье, так что празднование Нового года мы решили устроить именно в этот день. Проводить, так сказать Старый год. А что для праздника надо? Правильно, нужен хороший новогодний стол, с наличием салата оливье, мятой картошки и жаренной курочки. С мандаринами новый год пока в СССР не ассоциируется, хотя и писали в газетах, что «Красный Октябрь» выпустил 300 тысяч гостинцев, в Москву завезли 75 тысяч ёлок и 110 вагонов мандаринов. Но что-то я не видел в свободной продаже мандаринов, видимо они на детские подарки пошли.

— Оливье? Это что-то французское? — Спрашивает меня Катерина.

— Ага, французское, только с русским уклоном, — смеюсь в ответ, — я как раз коммерческой колбасы для него купил.

— Ты не только колбасы, как я смотрю, купил, — кивает она на мой портфель, который служит мне хозяйственной сумкой, — там звякает что-то.

Ну да, звякает, это там же я прикупил бутылку вина, рафинированного подсолнечного масла и уксуса, для изготовления еще одного ингредиента — майонеза.

— Ладно, ставь картошку и морковь отвариваться, а я пока майонезом займусь, — отмахиваюсь я от лишних вопросов и тут же получаю новые.

— Майонез? Сам? Рецепт тоже от французов взял?

— Конечно, — киваю в ответ, доставая литровую банку, по этим временам дефицит, между прочим, — у нас сегодня будет французская кухня.

Правда оливье у нас получится не совсем советский, зеленого консервированного горошка я не нашел, но продавцы говорили, что в продаже таковой бывает. Черт его знает, может и врут, ни разу его в магазинах не видел.

Рецепт домашнего майонеза очень простой, два сырых яичных желтка; пол чайной ложки соли; пол чайной ложки сахара; пол чайной ложки уксуса и 150 мл растительного масла. Все это тщательно взбиваем и готово.

— Хм, — не удержалась Катерина попробовать получившийся соус, — а выглядит совсем не так, желтизны больше.

— Кыш, — прикрываю рукой «французский» продукт от дальнейших посягательств, — майонез просто так не едят. Он только как соус в салатах используется.

— Ага, я только попробовать, — продолжает она тянуться ложечкой к банке.

— Ты уже пробовала, — безжалостно закрываю банку крышкой.

— Жадина, — припечатывает она меня, — для родной жены пожалел.

— Ты же горчицу просто так не пробуешь? — Привожу убойный аргумент. — С майонезом так же.