Страница 38 из 85
— А может потому и сняли, что не брал на себя ответственность? — Вдруг заявляет Кузнецов.
Вот уж не надо, все бы так на себя ответственность не брали, наоборот, слишком много на себя взваливал, а надо было бы поменьше высовываться.
— Не помню такого, — отвечаю я, — всегда коллектив нацеливал на полную отдачу. Но к чему теперь эти вопросы?
— Насколько ты знаком с работами по проектированию импульсных двигателей, — опять задает вопрос заместитель наркома, игнорируя мой интерес.
— Полностью в курсе, — хмыкаю я, — ведь эти двигатели создавались непосредственно под моим руководством. Неужели что-то там оказалось не так?
— А хотел бы продолжить работать по этой тематике?
— Нет, — мотаю головой, — импульсные двигатели для крылатых бомб это тупик, шаг назад. Скорость у них низкая, а точность никакая, только по площадям долбить, не нужно такое оружие, не найдет оно практического применения в военных действиях.
— Хорошо, а что по твоему мнению найдет применение?
— Ракеты, большие ракеты, — выдаю я реалии будущего за свои мысли, — с боевой частью в тонны весом. И лететь к цели они должны по баллистической траектории, только в этом случае можно обеспечить хоть какую-то точность.
— А ты в состоянии спроектировать такие пороховые двигатели? — Снова пристал со своими вопросами замнаркома.
— Можно и пороховые, но тягу у них трудно контролировать, — рассуждаю я, не понимая к чему он клонит, — двигатели должны быть на жидком топливе, например на паре керосин — азотная кислота. Только в этом случае можно получить хорошие показатели соотношения веса и дальности.
— То есть у тебя уже есть мысли по этому поводу, — делает вывод Кузнецов, — не хотел бы заняться этим делом?
— Проектированием ракет? — Удивляюсь я. — Но ведь это прерогатива ГАУ, а не НКАП.
— Нет, здесь может справиться только авиационная промышленность. И не буду тебя дальше оставлять в неведении, твою кандидатуру начальника отдела по проектированию летающих бомб в КБ предложил сам Поликарпов. Ты с ним еще в Иркутске на авиазаводе познакомился?
Вот черт, а ведь Поликарпов сейчас болен, я хоть и не забыл о нём, но до последнего был уверен, что ситуация изменилась и в результате отсутствия длительного стресса болезнь обойдет его стороной, но не случилось. Все-таки есть события, которые остаются неизменными, несмотря на изменение условий.
— Да, познакомились, когда он приезжал в Иркутск, — отвечаю на вопрос, — тогда он запускал в производство свой И-180. Как он?
— Болеет, — последовал ответ.
Вот так, опять в моей жизни произошли значительные изменения. К лучшему ли, не знаю, но зато знаю, что за ракетным оружием будущее. Ладно, придется опять ехать в Иркутск, зачем меня выдернули в Москву, если решение уже принято? Посмотреть в живую? Ну, вот он я, и что? А три недели времени потеряно, могли бы и сразу приглашение на работу прислать, тогда не понадобилось столько времени в поезде париться. И как всегда по традиции, возвращение в Иркутск сопровождалось под непрерывные сообщения об успехах красной армии. Люди уже настолько привыкли к этому, что стали воспринимать как само собой разумеющимся, и все гадали, успеет ли красная армия взять Берлин до декабря, но что в этом году война будет закончена, уверены были все.
— Мы будем жить в Москве? — Удивляется Катерина. — А как же мама?
— А маме придется пока остаться здесь, — мотаю я головой, — надо там сначала нормально устроиться, я же не знаю, какую жилплощадь нам выделят. Да и сестра у тебя скоро совершеннолетней станет, о ней тоже надо будет думать. А Москва это не навсегда, скорее всего в будущем придется переехать в какой-нибудь подмосковный город.
Но последнее Катя пропустила мимо ушей, знаю, что она даже не мечтала попасть в столицу. А если посмотреть на это более прагматично? Да, в смысле культурной программы, жить в Москве, безусловно, лучше, чего душой кривить, но попробуй найти время для этого, и вот в остальном надо еще смотреть. Зарплаты и снабжение населения в это время такие же как и во всей стране, проблемы с жильем как бы не хуже, а вот социальная обстановка оставляет желать лучшего. Ладно, привыкнет еще, поймет, что в Подмосковье жить будет гораздо комфортней, а сама Москва, особенно в это время, это большая деревня.
Сборы длились недолго, на все хватило трех дней. Вообще-то сейчас было принято ехать на новое место работы одному, и только спустя некоторое время перевозить семью, но мне подсказали, что нечего мыкаться по общежитиям, лучше сразу получить нормальное жилье, тем более, что с этим затягивать не должны, так как направление было оформлено через НКАП. Так что следует ковать железо пока горячо, потом получить жилье станет сложнее. Вещей с собой почти не брали, так, пару узлов, перекантоваться на первое время, остальным разживемся, деньги есть, особо их тратить было некуда. Кстати, место в поезде выбивали с трудом, эвакуированные ранее вглубь страны люди, устремились домой, в освобожденные города. Если в Иркутске они еще могли с трудом достать билеты на поезд, то начиная с Тайшета, это стало уже невозможно, скорее всего, железная дорога будет формировать отдельные эшелоны, с вагонами теплушками.
В Москву поезд прибыл утром, поэтому с ночевкой на вокзале мыкаться не пришлось, сразу отправились в отдел кадров 51-го завода, а от туда прямиком на квартиру. Жилье за нами было уже зарезервировано, выделено из фонда ОКБ-51, правда это была не отдельная квартира, а коммуналка на три семьи, но соседи попались нормальные, надеюсь, уживемся. Первое время в выделенной комнате пришлось спать на полу, так как с мебелью оказалось сложно, предлагали обратиться в жилфонд, была такая возможность, но там выбор оказался не очень хорош, поэтому мы решили обойтись без них. Сразу скажу, заниматься покупкой мебели пришлось супруге, так как из дома я уходил рано утром, а приходил поздно вечером. Но Катерина справилась, хотя и не без проблем. Как-то заявился домой по установившейся традиции поздно вечером и застал супругу в слезах:
— Представляешь, — жаловалась она мне, — на меня протокол составили, скупка краденного.
— Это ж что и у кого ты купила? — Удивляюсь я.
— Два стула на развале купила, — снова начала лить слезы она, — целый час их тащила до дома, только остановилась в очередной раз передохнуть и какая-то женщина их опознала как свои. Потребовала вернуть.
Хм, надо же такому случиться, не повезло Кате.
— А как она их опознала? — Мне стало интересно, не развод ли это.
— Тыкала в какие-то приметы, но я не согласилась, так она милицию позвала. А те не разобравшись протокол составили и стулья отобрали.
— И куда они эти стулья дели?
— В отделении в какую-то комнату заперли, — всхлипывает Екатерина, — на завтра к следователю повестку вручили.
Понятно, на развод вроде не похоже, иначе в милицию бы не обращались, но про стулья в любом случае придется забыть, доказать что либо при покупке с развала ничего не удастся, ибо продавец не заинтересован светить свое лицо представителям власти. Так-то ничего страшного не произошло, преступного умысла в действиях Кати следователь не найдет, но «осадок останется». В столице придется держать ухо востро, город все-таки криминальный, несмотря на обилие милиции на душу населения. И надо на будущее учесть, что квартиру могут и обнести, ведь соседи днем тоже на работе, а значит, ничего ценного в комнате хранить нельзя, только то, что необходимо.
Но один раз все же пришлось с Катериной поругаться, это когда она картину на стену купила, украшательством комнаты занялась. И добро бы это была репродукция, так ведь нет, холст, кое-как оформленный в простенькую раму. И в моем понимании эта картина художественной ценности имела мизер, хоть и подпись художника была гордо прописана в правом нижнем углу.
— На черта здесь это убожество, — уставился я на «высокохудожественный» натюрморт.
— Надо же было чем-то стену в этом месте прикрыть, — принялась возражать супруга, а ковры в магазине не продаются, брать на развале зареклась.