Страница 78 из 79
Ту ночь мы провели вместе, наслаждаясь друг другом. Друзья, которые прошли бок о бок долгий путь. Не было никаких сюрпризов — мы знали друг друга как облупленных и много раз видели без одежды. Близость, подобная нашей, есть далеко не у всех любовников. Я знала кожу Дудочника во всем многообразии ее оттенков: розовые ладони, темный и на ощупь восковой шрам за левым ухом, смуглое пятнышко на шее. Я водила пальцами по матовому шраму, похожему на отполированное морем стекло.
Мы пережили мир, в котором зачастую единственным подарком была смерть. Прекрасная смерть содержалась в уроках Салли, преподанных Дудочнику и Зои, в самопожертвовании Кипа ради меня, в капсуле на шее Паломы. Было приятно ради разнообразия дарить наслаждение и получать его. Мы сбросили с себя недоверие и подозрения, оставили их на пляже рядом с нашей одеждой.
Не прозвучало ни откровений, ни признаний в любви, ни обещаний. На каждом из нас и без того лежало тяжелое бремя обязанностей. Все, что нам требовалось сказать друг другу, той ночью говорили наши тела.
После мы лежали в неверном свете луны и смотрели друг на друга.
— Все изменится, правда? — сказал Дудочник. — Я чувствую.
— Все уже меняется, — ответила я. Моя рука лежала на его груди, ощущая, как Дудочник дышит. — Уже теперь некоторые изменения произошли навсегда.
Где-то на севере Зои и Палома плыли по темным водам, с каждым днем приближаясь к Далекому краю. Через месяцы или годы оттуда, возможно, приплывут корабли с грузом лекарств и машин, и больше ничего не будет прежним.
* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *
На рассвете мы наполнили бочонок пресной водой и подготовили лодку к отплытию. Дудочник расстегнул наручники Зака. Тот никак на это не отреагировал — просто позволил им упасть на пол между его ногами и продолжил смотреть в дыру, оставшуюся в башне вместо крыши. Теперь его тюрьмой стало море.
Оставив Зака у башни, мы с Дудочником вдвоем зашагали к пристани. Когда дошли до лодки, Дудочник повернулся ко мне.
— Ты ведь не вернешься со мной, да?
Я улыбнулась. Ночью наши тела не обманули. В конечном счете мы хорошо знали друг друга.
— Есть смысл пытаться тебя переубедить? — спросил Дудочник.
— Нет. — Я посмотрела ему в глаза. — Я должна так поступить.
— Как ты можешь его простить?
— Не могу, — пожала плечами я. — К тому же мое прощение тут роли не играет. Единственные люди, кто был вправе его простить — это те, кого он убил, а их больше нет на свете, чтобы сделать этот выбор. Даже Палома уехала. — Я оглянулась на Зака, который стоял к нам спиной и смотрел на пик Острова. — Раньше я думала, что могу его спасти. Мне хотелось искупить его вину или очистить от зла. Но теперь иллюзии развеялись. Однако он мой близнец, и я не могу этого изменить или исправить. — Вспомнились те минуты в спальне приюта, когда я пыталась мучить Зака. Когда, отчаявшись, начала резать ножом себя. Таким образом можно обрести не свободу, а только боль и отторжение. — Мне придется просто жить с этим. А если я вернусь с тобой, кто-нибудь всегда будет пытаться добраться до меня, чтобы покончить с Заком. Нет, я не могу за это винить, но знаю, что мне постоянно придется прикрывать тылы, придется защищаться и, возможно, снова убивать.
— Я бы обеспечил тебе безопасность, — сказал Дудочник.
Я стиснула его руку.
— Не хочу, чтобы мне что-то обеспечивали. Довольно с меня надзора и охраны.
— А это разве лучше? — Дудочник взмахнул рукой, указывая на Остров. — Хороший вид не означает, что здесь не тюрьма.
— Но эта тюрьма будет только моей, — возразила я. Никаких запертых дверей, никаких стражников. Только я, Зак и море. — И да, так будет лучше. Скажи всем, что мы умерли. Скажи, что самолично убил Зака, если сочтешь, что это укрепит твое положение в Синедрионе. Инспектор преподал мне хороший урок: важны истории, которые мы рассказываем. Порой они имеют больше веса, нежели правда.
— Предлагаешь соврать? Даже Эльзе? И Зои?
— Эльза смекнет, что к чему, — улыбнулась я. — Она хорошо меня знает. И тебя тоже. Она не поверит, что ты меня убил. Но ей хватит ума держать язык за зубами. Что касается Зои... — Я повернулась и посмотрела на серое море. — Если она вернется, вряд ли ты захочешь ей врать. Но всем остальным скажи, что мы мертвы. Так для меня безопаснее.
Несколько месяцев назад, перед атакой на каньон, Дудочник волновался о том, что оставит после себя, каким его запомнят. Мне же теперь отчаянно хотелось, чтобы обо мне поскорей забыли.
— Я вернусь, — пообещал Дудочник. — Как только смогу.
Я покачала головой.
— Нельзя. У тебя уйма важной работы. А каждая поездка сюда — риск. Рискованно и само плавание на Остров, и то, что кто-то проведает, куда ты ездишь. Что мы с Заком здесь живем.
— Я все равно вернусь, — повторил он.
Я не стала спорить. Возможно, он говорил серьезно. Возможно, настанет день, когда я снова увижу в этой узкой гавани корабль. Но я не буду жить ради этого дня, не буду его ждать. Хватит с меня ожиданий.
Я провела рукой по лицу Дудочника. Надолго ли запомнится, какое оно на ощупь? Острая скула под ладонью, уколовшая запястье щетина.
— Грядет поистине новый мир, — сказал Дудочник. — Далекий край и все перемены, которые оттуда придут. Новое время. А ты ничего не увидишь.
Да, остались незаконченные истории. Приплывет ли наш флот в Далекий край? Вернутся ли Зои и Палома? Прекратится ли рождение близнецов? Жива ли Ева и какую песню она напишет про резервуары? Выздоровеют ли со временем Рона и другие омеги из баков? Но всеми этими вопросами я задавалась отстраненно, они меня не задевали. Слишком долго я жила с огнем в голове. Больше эти истории не мои.
— Дудочник, я провидица, и уже видела достаточно.
* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *
Он уплыл, пока не поднялся ветер, чтобы безопасно пересечь риф. Мы не стали обниматься. Слишком много всего произошло между нами, чтобы уместить это в единственное объятие или слова прощания. Я стояла на обгорелых досках пристани и провожала лодку взглядом. Дудочник вывел ее из устья гавани и исчез за горизонтом.
Я отвернулась от моря и посмотрела на пик Острова. Там, в скалистом гнездышке кальдеры, мы с Заком спрячем наш последний секрет: что мы все еще живы.
Глава 35
Некоторые призраки поджидали меня на острове. Другие туда прибыли следом за мной. Но я наконец научилась не пытаться от них бежать — это так же невозможно, как сбежать от Зака. Поэтому я устроила себе дом на Острове, который делила с братом и неупокоенными мертвецами.
Летом к Заку отчасти вернулся дар речи. Он мог говорить, если хотел, иногда бормотал себе под нос. Но его фразы были обрывочными до бессмысленности. Он больше не владел словом и в основном предпочитал молчать. Меня это устраивало.
Конец был бы складным, если бы мои видения совсем прекратились. Иногда, слыша бубнеж Зака, я воображала, что дар провидца перешел к нему. Что когда мы оба были охвачены огнем и водой после уничтожения корабля Воительницы и взрывного механизма, каким-то чудесным образом дар передался от меня к Заку и теперь лежит бременем на нем, на альфе. Такая вот справедливость для омег, которые веками несли на себе бремя взрыва. Славный такой поворот. Но в нашей реальной истории никогда не было ни складу ни ладу, и безумие Зака зародилось в нем самом, как и мое.
Видения о взрыве прекратились, но провидческие сны продолжали меня тревожить. Зачастую я терялась во времени, словно дни и годы были бусинами с порванного ожерелья, которые я никак не могла нанизать обратно. Я видела незнакомые места и незнакомых людей и понимала, что это образы из будущего. К счастью, огонь взрыва больше не полыхал в моей голове, и это было благословением. Разум постепенно успокаивался, словно оседал пепел после пожара.