Страница 50 из 79
— Отдай, — повторила я, — или отберу.
Подняла меч, взвесила в руке.
Зак оценил его взглядом. Посмотрел в сторону, где стояли Зои и Палома, затем снова уставился на меня.
И наконец протянул мне кинжал рукоятью вперед, но, когда я за нее ухватилась, не отпустил клинок, так что мы держали оружие вдвоем.
— Я знал, что в крайнем случае ты меня спасешь, — сказал он.
Я выхватила кинжал. Если при этом и порезала ладонь Зака, то недостаточно глубоко, чтобы тоже ощутить боль.
— Я не тебя спасала, а себя, — ответила я.
* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *
Битва вокруг нас утратила накал, но уродства не потеряла. Мы с Заком и Паломой сошлись в тесный кружок и плечом к плечу наблюдали за схватками. Зои, Виолетта, Криспин и Эш кружили вокруг нас, а толпа наших солдат — вокруг них. Несколько раз враги наступали и откатывались. Неожиданно один все же прорвался между Криспином и Эшем и побежал прямо на нас. Мне показалось, он убегал, а не атаковал: круглые глаза, отведенный в сторону топор. Мы с Паломой замахнулись на него одновременно. К счастью, темнота и грязь скрыли детали содеянного, и я не поняла, кто из нас нанес смертельный удар.
Ворота Шестого убежища не были рассчитаны на атаку снаружи. Скорее они предназначались, чтобы защитить от любопытных глаз или чтобы остановить запаниковавших омег, которые пришли сюда и вдруг передумали. Остановить тех, кто в последнюю минуту заметил недобрую тишину в убежище, где должны были жить и работать тысячи человек. Когда Саймон и его отряд наконец захватили площадку перед воротами и пустили в ход таран да абордажные крючья, потребовалось лишь несколько минут, чтобы одну створку сорвать с петель, а вторую широко распахнуть.
После падения ворот гарнизон мог защищать убежище только своими телами. Забыв о стратегии и тактике, бились стенка на стенку. Ужасная простота: наши солдаты ломились внутрь, а враги пытались сдержать их натиск.
Мы втроем, подталкивая друг друга, упорно продвигались вперед, вверх по склону. Вокруг нас шли охранники. Приходилось лавировать между грудами тел — тем большими, чем ближе к воротам.
В планах и мечтах эта победа рисовалась прекрасным триумфом. А в реальности она превзошла своим безобразием все, что я прежде видела.
Здесь я увидела, как коротышка наступил на тело своего упавшего, еще живого товарища, чтобы подняться и перерезать живот всаднику. Увидела, как раненый вытащил стрелу из собственных кишок и рассматривал ее так любовно, словно ребенок найденную на берегу ракушку. Увидела, как женщина мастерски выиграла поединок на мечах, а затем, не успела она обтереть меч, паникующая лошадь убила ее, лягнув копытом в затылок.
Вот что я увидела и усвоила в этот день: каждая смерть — навсегда. Каждый клинок — всеуничтожающий взрыв для человека, чье горло он перережет.
Глава 23
После окончания битвы уши заложила свинцовая тишина. Мы вместе с Заком подошли к воротам Шестого убежища. Близился рассвет, тьма стекала с неба. Мой щит потерялся, меч был запятнан кровью и грязью. Шея сбоку покрылась коркой засохшей крови, сочившейся из порезанного уха, но в целом я легко отделалась: ободранными костяшками да синяками, уже проступившими на предплечьях. Правая рука, так и не зажившая как следует после перелома в битве под Нью-Хобартом, приняла столько ударов, что вернулась старая боль.
Я оглянулась на поле брани. Победители ловили лошадей — своих и вражеских — и расчищали дорогу, чтобы телеги смогли проехать во двор. У ворот Саймон отдавал распоряжения, организовывая посты наблюдения и патрули. Многие наши солдаты ходили между мертвыми и ранеными, то и дело низко к ним нагибаясь. Искали тех, кого можно было спасти, и приканчивали безнадежных. Зои и Саймон отдали четкий приказ: пленных брать живьем. Я не обманывалась — то был отнюдь не акт милосердия. Мы нуждались в информации.
Время подгоняло — баки ждали. Ворвавшись в убежище, мы сделали лишь первый шаг, и каждый проведенный здесь нами час был часом сражения для войска Дудочника и Инспектора в Петельном каньоне. Каждый наш миг в убежище оплачивался кровью.
Я глубоко вдохнула прежде, чем войти в ворота. Метрах в двадцати впереди виднелась дверь в ближайшее здание, которую уже взломали. Зои, Эш, Виолетта и Криспин держались поблизости, пока мы с Заком и Паломой шли туда. Внутри убежища еще продолжались бои и слышались вопли наших солдат: одну за другой они очищали постройки от укрывшихся там врагов.
— Чисто, — пригласила нас в здание Зои.
После хаоса на поле боя лишенное окон помещение с баками поначалу показалось мирным. Аккуратные ряды стеклянных резервуаров, каждый из них — величиной с кухню Эльзы. Лестницы вели к металлическим переходным мосткам, которые скрещивались наверху; над ними нависали трубы и провода. Здесь было тихо и сумрачно — тьму рассеивали лишь мерцание нескольких маленьких лампочек на панелях да свет зари, просочившийся сквозь разбитую дверь.
Но здесь обитал ужас — не кровавый, как снаружи, а стерильный и блестящий. Довольно часто, глубоко погрузившись в кошмары об огне и крови, я пыталась закричать — но тщетно. Тишина баков была такой же: вопль спящего, который не может издать ни единого звука.
Их было так много. Да, я знала, что в баках находятся шесть тысяч человек. Но при произнесении это число оставалось лишь звуком, колыханием воздуха. А теперь оно предстало во плоти. Ряды с резервуарами тянулись один за другим. Каждый бак надувал бока, распухнув от сожранной человечины. И запах — ужасная сладость консервирующей жидкости на грани с гниением, словно застоялая вода в кувшине с цветами, начавшими разлагаться и пованивать. Меня одолели воспоминания: зал с резервуарами под Уиндхемом, где я обнаружила Кипа, и глубоко внутри Ковчега, где окончательно его потеряла; баки в Нью-Хобарте, из которых мы вытягивали тела утопленных детей. Я не могла пошевелиться и дышала с трудом. В каждом воспоминании я тонула, словно брошенная в бак.
Зак дернул меня за руку.
— Не знаю, сколько времени ваша армия сможет удерживать Петельный каньон, но наверняка не так долго, как ты, похоже, считаешь. Будешь бестолково стоять вот так — и нас всех убьют.
— Глаз с него не спускайте, — велела Зои мне и Виолетте, а сама приблизилась к Паломе.
Мы двинулись вдоль рядов. Глаза привыкли к полумраку, и стали видны фигуры. Каждый бак вмещал человек по сорок или даже больше. Они сгрудились за стеклом, словно убитые солдаты, громоздившиеся за воротами убежища. Все были обнажены, их плоть — той же текстуры, которую я запомнила у Кипа и других заточенных в баках: одутловатая, белая и сморщенная, точно пенка над вскипяченным молоком.
Палома сунула ладошку Зои, но даже та, видевшая подобное в Нью-Хобарте, побледнела и стиснула зубы. Рядом с нами Криспин, Виолетта и Эш выворачивали шеи, пытаясь оценить истинную высоту баков. Виолетта протянула руку, чтобы коснуться стекла, но отдернула в последний момент. Мой взгляд выхватил погруженную женщину, ее волосы плавали наподобие водорослей. Глаза ее были закрыты, и я тоже зажмурилась на миг, желая отгородиться от всего увиденного.
— Ты не вытащишь их всех живыми, — заявил Зак.
— Ты нам поможешь, — повернулась я к нему. — Расскажешь все, что знаешь.
— Да нечего там знать, — ответил он, вскинув руки. — Только теория, и та с большими пробелами.
— Почему это только теория? — спросила Зои и сильно толкнула Зака в грудь.
Я бессознательно отставила ногу назад, чтобы иметь точку опоры в случае его падения.
Он удержался на ногах и отпихнул от себя ее руку.
— Мы никогда не собирались извлекать омег из баков. С какой стати? Правда, Исповедница говорила, что теоретически это возможно. Но единственный раз, когда такое было проделано — это когда Касс вытащила близнеца Исповедницы. И для него это прошло не без травм.