Страница 26 из 79
Мы продолжали попытки его расколоть. Снова и снова задавали ему вопросы, где взрывной механизм и чего от него хочет Воительница. Но без толку. Когда Дудочник или Инспектор выходили из себя, орали или нависали над ним, сидящим в кандалах на кровати, он лишь приподнимал бровь и спрашивал, что же они с ним сделают, при этом многозначительно косясь на меня. А я всякий раз опускала глаза, стыдясь своего связанного с ним тела, стыдясь, что служу Заку гарантией от пыток.
* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *
Мы назначили дату: до марша на Уиндхем и Шестое убежище оставалось четырнадцать дней. Раньше нам не подготовить достаточного количества телег и солдат. Если выступить позже, снег на горе уже растает, река обмелеет, и подкрепление Синедриона сумеет перейти ее вброд. Дата была точно рассчитанной, и от нее многое зависело.
Мне начали сниться клинки и кровь. Зак уже усвоил, что расспрашивать меня о снах бесполезно. Но несмотря на мои старания ничего ему не показывать и подавлять крики, мне не удавалось скрыть абсолютно все. После каждого видения я не могла дышать, и судорожные вздохи привлекали внимание Зака. И лицо наверняка выдавало, что приближалось нечто нехорошее. Хотя в снах я мало что видела. Они не подсказывали, победим мы или проиграем. Кровь да звон мечей могли означать и то, и другое. И на этот раз полной победы не будет. Даже если мы освободим Шестое убежище, наши солдаты в каньоне заплатят за это кровью, заплатят жизнями.
Глава 11
Двумя днями позже разведчики порадовали весточкой с запада: ремонт «Розалинды» почти завершен, а остальные два корабля уже укомплектованы всем необходимым. Как только северные ветра перестанут препятствовать, флот будет готов к отплытию.
Все это время разведчики регулярно уходили и возвращались, но ни один из них не отыскал даже ниточки, ведущей к подрывной машине. В основном они приносили новости о нападениях на конвои и поселения. О все большем количестве омег, вынужденных из-за непосильных поборов отправиться в убежища.
Синедрион усовершенствовал свою подлую систему: омег вытесняли на бесплодные пустоши и требовали все более высокие подати, пока отчаявшиеся люди не уходили в убежища — последний рубеж между жизнью и голодной смертью. Я сама видела плакат на дороге возле Убежища номер девять: «Вместе мы выживем. Безопасность и еда, заработанные честным трудом. Убежища — ваш приют в трудные времена». До крайности обнищав, омеги искали спасения в убежищах, и с них же собранные податные деньги шли в уплату за тюремные стены и захлопывавшиеся за спиной ворота.
Впрочем, судя по донесениям, на данный момент Синедрион уже не рассчитывал, что омеги отправятся в ловушку по доброй воле. Один разведчик наткнулся на целое поселение, которое конвоировали в Шестое убежище вооруженные солдаты.
— Это новая стратегия, — пояснил мне Дудочник, выслушав вместе с Зои доклады разведки. — Сначала населенный пункт объявляют непригодным для жизни по любой причине: плохой урожай, наводнение, еще что-нибудь. Та же неуплата податей. Затем вывешивают предупредительные плакаты — говоря словами Синедриона, «охранный приказ» — с распоряжением перебираться в убежище.
— Обычная ложь, — подхватила Зои. — «Ради вашей же безопасности» и прочая чушь.
Дудочник кивнул.
— Как правило, на переезд дается около недели. А если кто-то из омег остается на месте, Синедрион посылает отряд солдат для зачистки.
Если Синедрион силой загоняет людей в убежища, значит, омеги больше не ищут там спасения. Но программа резервуаров ускоряется. Как ни горько было слышать о людях, вынужденных идти в баки под угрозой штыков, я радовалась, что правда выплыла на свет и Леонард погиб не напрасно. Миновали месяцы с того дня, когда барды Леонард и Ева сложили песню о баках и убежищах; теперь разведчики докладывали, что песня ушла в народ и распространяется все шире.
И когда солдаты взламывали двери домов в «непригодных для жизни» поселениях, они не всегда находили тех, кого искали. В последние недели, едва снег в низинах растаял, омеги вместо убежищ стали приходить к нам в Нью-Хобарт.
— Прямо то, чего нам здесь не хватает, — сказал Инспектор, когда мы стояли вдвоем на балконе конторы мытарей и смотрели на новоприбывших потенциальных рекрутов. — Еще голодные рты, которых нужно кормить.
Под нами Саймон и Таша обследовали трех женщин и мужчину, пришедших к воротам. Новички оказались даже более истощенными, чем все мы, жители Нью-Хобарта. На самой высокой женщине платье болталось, как на палке, а ее лопатки торчали из спины, точно культяпки крыльев.
— Нам всегда нужные новые солдаты, — вступилась я.
— По-твоему, они похожи на солдат? — осведомился Инспектор.
— Их можно натренировать. Укрепить.
— Мы оба знаем, что я не это имел в виду, — произнес он, не отрывая взгляда от новоприбывших.
Набор мутаций у этих людей не выходил за рамки обычного — одна была карлицей, пальцы правой руки мужчины слиплись в мясистую клешню, — однако лицо Инспектора ясно выражало презрительное пренебрежение.
— И все же из них можно сделать солдат, — сказала я. — Ты видел нашу армию в деле.
— Я спас вашу армию от неминуемого разгрома.
— Потому что противник превосходил нас числом. Но мы все равно сражались, и сражались хорошо.
— Вас вырезали походя, — ответил он.
— У нас хватило мужества пойти войной на Синедрион без всякой помощи.
— Мужество не выигрывает войны, — бросил он.
— Может, и не выигрывает, — согласилась я. — Но я знаю наверняка, что войны начинает страх. И тебе придется решать, чего ты боишься больше: омег или баков и взрыва. Тебе и всем остальным альфам. Желаешь ли ты помочь нам, своим союзникам, добыть лекарство от близнецовости в Далеком краю и разделить с нами дар обычного рождения?
— Ты не можешь винить нас за нежелание видеть следующие поколения похожими на этих вот недоделок, — ответил он, глядя вниз на новичков.
— Машины уничтожили мир, — сказала я. — Поэтому ты пришел сюда, готовый сражаться в союзе с нами против Зака и баков. Поэтому ты согласился попробовать отбить Шестое убежище. Но вы с Заком одинаковые: считаете, будто цивилизация омег хуже конца света.
Теперь Инспектор повернулся ко мне лицом. Он так долго смотрел на меня, что мои щеки вспыхнули.
— Ты не похожа на них, — отметил он, кивая в сторону окна. — Иногда я забываю, что ты — одна из них.
Его голос понизился. На мгновение я почти пожалела его, видя алчущее выражение лица и руку, зависшую в дюйме от моей руки. Я ощущала тот же голод за истекшие со дня смерти Кипа месяцы. Месяцы холода и лишений, когда тело не предлагало ничего, кроме страданий. Да, я могла понять стремление Инспектора к телесному удовольствию. Но даже в ту секунду, когда его рука тянулась ко мне, уголок его рта дернулся, выражая омерзение.
Когда он схватил меня за плечо, пальцы оказались жесткими. Не знаю, на кого он разозлился больше: на себя или меня.
— Случаются моменты, — сказал он, громко сглотнув, — когда я забываю ненадолго о своей жене и о том, как она погибла. — Пауза. — Забываю, что ты такое.
— Не стоит, — ответила я, отталкивая его. На плече остались сердитые алые отпечатки от его пальцев. — Ты помогаешь нам, и ты нам нужен. Но не сомневайся, — я направилась к двери, — мне в точности известно, что я такое, и что такое ты.
* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *
Вернувшись к Эльзе, я наблюдала, как солнце переползает через обвитую проволокой стену. В голове крутились мои недавние слова. Да, я точно знала, что я такое. Мысли обратились к Ксандеру.
Этим утром он молча вышел из кухонных дверей. Салли не требовалось спрашивать у подопечного, куда он собрался — маршрут повторялся каждый день. Она просто заставила себя подняться с места.
— Я дойду с тобой только до ворот, — сказала Салли, шаркая позади Ксандера. — Погляжу, как ты отправишься дальше, и чтоб с охраной.