Страница 42 из 79
— Она очнулась, — раздался голос Зои.
Дудочник, хромая, подошел ко мне.
— Тебя ранили? – прохрипела я.
— Нет, не меня. — Он указал на Зои. Она все еще сидела, и по мере прояснения взора я разглядела повязку на ее правом бедре. Сквозь белую ткань алой улыбкой просочилась кровь.
— Порез был чистым и его зашили. Быстро заживет, — сказала она.
— Как твоя голова? — спросил Дудочник.
Я здоровой рукой потрогала шишку, твердую и горячую на ощупь. На пальцах не осталось следов крови. Но когда я попыталась приподнять другую руку, все тело взорвалось адской болью, от которой меня едва не стошнило. Запястье опухло, увеличившись вдвое от нормального размера. Я попробовала пошевелить пальцами, но они не слушались.
— Что произошло?
— Она сломана, — пояснил Дудочник.
— Да не с рукой. Что произошло в конце битвы?
— Мы в Нью-Хобарте, — ответил он.
— Мы и Инспектор, — подчеркнула Зои.
— Об этом можно поговорить попозже, — отмахнулся Дудочник. — Сейчас нужно вправить кость, поставить ее на место, пока рука не опухла еще сильнее, и наложить шину.
— Нельзя это делать самим, — запротестовала я.
— А ты тут видишь докторов? — Зои обвела рукой комнату, маленькую и полутемную, с разбитой ставней на окне, отбрасывающей неровную тень на пол. Дверь в соседнюю комнату сожгли, от нее остались лишь кусочки дерева на петлях. В проеме виднелась гора небрежно сваленных сломанных стульев. Я лежала на голом матрасе, а еще один был расстелен у противоположной стены рядом с кувшином с водой.
Зои оторвала кусок от простыни с соседнего матраса и начала рвать ткань на полоски. Звук рвущегося полотна напомнил о свисте стрел в воздухе. Я попыталась сесть, и боль в руке вновь стала невыносимой.
Где-то в Уиндхеме, или где там он сейчас, Зак испытывал ту же боль. Когда нам было лет по восемь или девять он порезал ногу о битое стекло в реке. Я сидела одна на крыльце и чистила морковь, когда пришла боль. Я тогда посмотрела на ногу, но ничего не увидела: ни крови, ни раны, ничего, что объяснило бы дикую боль, заставившую меня закричать и выронить овощи. Какое-то время я думала, что меня укусил паук или огненный муравей, но потом, глядя на ногу и рыдая, я поняла, что, скорее всего, поранился Зак. И вскоре он прихромал к дому, оставляя в грязи кровавые следы. Он раскроил ногу от середины подошвы до пятки так глубоко, что рану пришлось зашивать. Я хромала несколько дней, он — несколько недель.
Сейчас, когда Дудочник выстругивал шину из ножки стула, а Зои готовила повязки, я с удовлетворением осознавала, что Зак тоже испытывает эту боль. Неужели я желала ему страданий? Или просто хотела, чтобы он разделил боль со мной, понял ее? Наверное, и то, и другое.
Я не смогла сдержать крик, когда Зои уперлась ногой в стол и резко выпрямила мою руку. Дудочник крепко держал меня, и я уткнулась ему в шею, чтобы не видеть манипуляций Зои. Когда она начала, Дудочник прижал меня к себе, а я попыталась отвлечься от собственной руки. Раздался хруст костей, и вскоре все было кончено. Нет, боль так и осталась, но трение кости о кость прекратилось. Я обмякла у Дудочника на груди, чувствуя, что пот с моего лба заливает нас обоих.
Зои уже деловито приматывала шину к моей руке.
— По возможности не шевели ею и держи повыше, — велел Дудочник. — Когда Зои в детстве сломала запястье и Салли его вправила, оно долго заживало во многом потому, что она отказывалась отдыхать как полагается.
— А после вправки оно долго болело?
Я задала вопрос Зои, но они ответили хором:
— Да.
— Готово, — сказала Зои, туго завязывая концы.
Дудочник опустил меня на матрас и подложил сложенное одеяло под сломанную руку. Он обращался со мной бережно, словно с бабочкой. Я вспомнила, как он нацелил в меня нож, когда мы готовились к поражению. Я ничего ему об этом не сказала. Мы оба знали, что в том ноже было не меньше нежности, чем в этом объятии.
— Ты должна отдохнуть, — прошептал он.
— Расскажите мне, что случилось.
— Ты видела почти все, — сказала Зои. — Инспектор и его солдаты мгновенно взяли восточные ворота. Омеги в городе поначалу ничего не поняли, но до них быстро все дошло. Солдаты Синедриона оказались в меньшинстве.
— И что с ними сталось?
— Они отказались сдаться, — пожал плечами Дудочник. — Большинство погибли.
Я не осознавала, что поморщилась, пока Зои не закатила глаза.
— Вот только не надо тут изображать святую невинность, — фыркнула она. — Ты сама там была и размахивала мечом. Ты знала, что произойдет, когда мы решили освобождать город.
Как будто я могла забыть. Я все еще помнила, как убила того человека. Как клинок вгрызся в его позвоночник. Как хором вскрикнули он и его сестра, охваченные разным ужасом.
— Кое-кто сбежал на север, — продолжил Дудочник. — Мы не стали отправлять погоню. Некоторые сдались в самом конце. Мы еще не решили, что с ними делать.
— Ты так говоришь, как будто это нам решать, — проворчала Зои. — Их охраняют солдаты Инспектора. Ты правда думаешь, что его интересует наше мнение?
— Тем не менее мы это сделали, — перебила я. — Освободили Нью-Хобарт.
— По крайней мере теперь им правит другой советник, — заметила Зои.
Я снова закрыла глаза. Вернее, они сами закрылись. Я опять проваливалась в сон без сновидений.
— Найдите Эльзу, — попыталась сказать я, но губы не послушались, и я погрузилась в безмолвие.
***
Мне хотелось пить, и я металась, охваченная видениями о пламени. Где-то неподалеку раздался голос Инспектора.
— Но она выживет? — спрашивал он.
— Если ты позволишь ей отдохнуть, — рявкнула Зои. Кто-то обтер мое лицо тряпицей, и я повернулась, чтобы прижаться щекой к прохладной ткани.
— Почему она такая бледная? — спросил Инспектор.
Пламя вновь застило мой взор, и больше я ничего не услышала.
Когда я проснулась, ни Инспектора, ни Дудочника в комнате не было. Только Зои спала на полу рядом с моим матрасом. Я не знала, как долго проспала, но алая кровь на ее повязке высохла и почернела.
Зои проснулась, когда пришел Дудочник. Он подвесил мою сломанную руку на сделанную из разорванной простыни перевязь и угостил меня куском хлеба. Стоять было тяжело, тело двигалось неуклюже, рука разрывалась от боли.
Мне пришлось опереться на плечо Дудочника, чтобы вместе с ним и Зои перейти в соседнюю комнату. За кучей стульев обнаружилась дверь, ведущая в большой зал, в центре которого кругом стояли стулья. Нас уже ждали Инспектор, Салли, Ксандер, Саймон и женщина в годах. Я не была с ней знакома, но узнала ее короткие волосы и горб. Это она ближе к концу битвы вывесила на восточной башне самодельный флаг.
— Это Джуна, — представил ее Дудочник. — Она возглавила восстание в городе.
Джуна посмотрела на мою руку с примотанной к ней шиной и сказала:
— Значит, обойдемся без рукопожатий.
— И, конечно, ты помнишь Инспектора, — язвительно произнесла Зои.
— Вы все были бы мертвы или заперты в резервуарах, если бы она к нему не пошла, — заступилась за меня Салли.
— Ты нам солгала, — не отступала Зои.
— Если бы я вам сказала, что собираюсь к нему в ту ночь, вы бы меня не пустили и мы не смогли бы освободить город.
— А он свободен? — фыркнула она. — Я по-прежнему вижу солдат Синедриона, охраняющих ворота.
— Я же вам говорил, — вмешался Инспектор. — Они работают на меня, а не на Синедрион. И если бы не они, Воительница в два счета отбила бы город.
Он сидел чуть поодаль от остальных. На его щеке я разглядела заживающий порез. Сидящий напротив меня Саймон тоже держал левую руку на перевязи, а в углу его рта лиловел синяк.
— Что это за место? — спросила я, оглядываясь по сторонам. Слишком большое помещение для дома. Одна эта комната была просторнее детской спальни в приюте Эльзы.
— Это контора мытарей, — объяснил Инспектор.