Невеста мафии

– Все еще больно? – поинтересовался Марко, ласкаясь щекой о мою шею и зарываясь лицом в мои волосы.

– К-кажется, уже нет… – пролепетала затравленно, вся дрожа.

– Значит, приятно? – в его голосе послышалась улыбка.

– Нет, черт возьми! – вскрикнула из последних сил, а он тут же толкнулся в меня резко, заставляя задохнуться и вырвал из губ сладкий стон, потом еще один и еще. Его темп вновь ускорился, а я уже не чувствовала спасительной боли, которая еще могла бы быть каким-то оправданием.

– Это же надо быть такой упертой, Доминика… Думаешь, я не понимаю, когда девушка ловит подо мной кайф? Ты вся мокрая внутри и я чувствую, как ты сжимаешься. Тебе ведь хорошо, девочка?

– Нет… я тебя ненавижу… – закрыла глаза, продолжая задыхаться от накатывающей волны удовольствия.

– Ты хочешь меня… – резонно заметил он, поглаживая мои волосы, убирая их с мокрого лба и заглядывая в глаза. – Секс – удивительная игра, Доминика… Можно ненавидеть друг друга, но при этом доставлять друг другу удовольствие…

Этот подлец тяжело выдохнул мне в лицо, тоже закрывая глаза и на этот раз бешено ускоряясь. Наши тела превратились в упругие пружины, переплетающиеся в каком-то припадке безумия. Оплела его ногами, впилась в его губы, наверное, причиняя боль и чувствуя боль на своих пережатых запястьях. Боже, какой он сильный и бешеный… Марко… Ненавижу его, сколько себя помню… Стоило только подумать об этом, как напряжение внутри взорвалось фонтаном ни с чем не сравнимого упоения. Отдалась этим сумасшедшим спазмам, вся дрожа и жадно хватая ртом воздух, пока последние силы не вырвались на свободу, оставив тело в полном изнеможении. Марко продолжал яростно пронзать меня ударами, но это длилось всего несколько секунд. Потом он вынул член и крепко прижался им к моему животу, издавая ни с чем не сравнимый звериный рык. Почувствовала где-то между нами его пульсацию и влагу, а потом его мощное тело накрыло меня всей своей тяжестью.

Замерла под ним, не зная, что предпринять после всего случившегося. Все вдруг потеряло смысл, будто я умерла внутри… А ведь он этого и добивался… не принудить, не изнасиловать, а соблазнить… доказать, что он легко меня подчинит, а я не смогу перед ним устоять по крайней мере физически… И он прекрасно знал, что я буду чувствовать после этого…

Отвернулась. По щеке стекла слеза, губы задрожали. Марко был мокрым, горячим, очень тяжелым, и от его обжигающего дыхания на щеке и шее было еще жарче. Я стала задыхаться. Будто почувствовав, он приподнялся, чмокнул в пересохшие губы и откатился в сторону, развалившись на большей части кровати… моей кровати… Всего десять минут назад я не преминула бы как-нибудь его уколоть по этому поводу, но сейчас не было ни сил, ни желания… Я повернулась к нему спиной и свернулась клубком. Между ног было липко и противно, но вставать и идти в душ тоже не хотелось. Неужели я причинила ему столько зла, что заслужила такое?! Внутри вдруг вместо жалости к себе начала подниматься ненависть. Не шевелясь, глазами отыскала его пистолет на комоде. Сглотнула и закусила губу. Сердце билось, как бешеное. Безумные мысли завертелись в голове с такой скоростью, что в висках запульсировала боль. Закрыла глаза, чтобы успокоиться и не совершить преждевременных глупостей. Я сделаю это, когда он уснет, не сейчас. Сейчас у меня просто не будет шансов…

Плеча вдруг коснулись его пальцы – нежно погладили, вызывая озноб. Вздрогнула от неожиданности, но не обернулась. Марко вздохнул и убрал руку, а через несколько секунд накрыл меня одеялом. Если бы он обнял меня сейчас, я бы, наверное, закричала! Но он не обнял, просто лежал молча, а вскоре уже безмятежно спал.

Глава 3

«В сердце каждого есть клинок. Чем чище сердце, тем острее лезвие».

Александр Дюма, «Граф Монте-Кристо»

Марко

Я привык чутко спать, потому что от этого слишком часто зависела моя жизнь. Не знаю, что это было, возможно, какой-то шорох, шаги или скрип, но нечто заставило меня проснуться. С трудом вытянул себя из очередного муторно-кровавого кошмара и открыл глаза. Первое же, что увидел перед собой, была Доминика – голая, в облаке растрепанных темных локонов, порочная и прекрасная, как сама ночь. Непростительно долго разглядывал это ночное видение, точнее, пожирал ее глазами, и лишь спустя вечность наткнулся взглядом на дуло пистолета, который она сжимала в руках и который был направлен прямо на меня. «Вот уж попал, твою мать…» – промелькнула безрассудно запоздалая мысль, которая почему-то не вызвала ни малейшего страха. Маленькая отважная девочка, которая решила отомстить своему обидчику, выглядела более чем опасно, однако, наметанный взгляд тут же определил, как неумело она держит пистолет, как дрожат ее руки, как подгибаются от страха колени, как безумно смотрят из темноты ее сверкающие праведным гневом темные глаза. Неслышно выдохнул.

– Подойди ближе, если не хочешь промахнуться, – проговорил спокойно. – К тому же ты не сняла его с предохранителя. Знаешь, как это делается? Подойди, я объясню.

Даже в густом сумраке комнаты заметил, как она вся содрогнулась от этих слов, задышала еще чаще и еще громче, почти застонала от разочарования и злости. Тем не менее, опустила пистолет и взглянула на него, пытаясь разобраться в том, что я только что сказал. От шока и стресса ее мысли путались, а тело плохо слушалось.

– Не хочу тебя расстраивать, но это мужское оружие. Курок слишком тугой для женских пальчиков. И отдача будет сильной. Ты просто не справишься…

Тем не менее, услышал щелчок предохранителя. Потом дуло вновь уставилось на меня своим бездонным глазом, а девушка, едва стоящая на ногах, приблизилась на пару шагов. Ее большой палец изо всех сил давил на курок.

– Я убью тебя, Марко! – прохрипела, едва сдерживая слезы. Ее голос дрожал, как и вся она.

– Это будет справедливо после сегодняшней ночи. Только вот ты все равно не сможешь выстрелить, потому что ты никогда не убивала людей, а это тяжело и отвратительно.

– Ты – не человек!

– Разве что фигурально…

– Ты заслуживаешь смерти!

– А ты не заслуживаешь того, чтобы становиться убийцей.

Юная обнаженная богиня мщения задрожала еще больше, как и пистолет в ее руках. Кажется, из ее глаз потекли слезы. Женщина на грани нервного срыва – это явление было хорошо мне знакомо. Оно преследует меня периодически, потому что я не умею любить. Меня никто этому не учил. Сейчас тоже понимаю, что сердце не начинает биться быстрее, хотя Доминику мне немного жаль. Тем не менее, единственное, о чем я сейчас думаю, это о ее прекрасном, юном, упругом, горячем теле, о сексе с ней, о том, как вновь хочу ее трахнуть, почувствовать под собой, а потом и себя в ней… так, чтобы ее волосы струились по плечам и спине, а она скакала на моем члене, оседлав меня верхом, как умелая безудержная наездница. Еще одна попытка нажать на курок окончилась провалом, и девушка уже чуть не плакала от отчаяния.

– Иди сюда, девочка, – проговорил тихо, даже ласково. – Я помогу.

– Я тебе не верю!

– У тебя есть на это все основания, но сейчас я обещаю, что не прикоснусь к тебе и просто помогу взвести курок.

– Ты сдрейфишь! Потому что ты – трус! Только и можешь, что насиловать слабых женщин!

– Я не сдрейфлю. И я тебя не насиловал, а соблазнил.

Упрямо сжала зубы, чтобы подбородок не дрожал, сглотнула, ринулась к постели и протянула мне пистолет, все так же направляя дуло на меня. Невольно отпрянул и тут же усмехнулся своей реакции. Да уж – все же сдрейфил слегка… но все равно взял оружие из ее рук, взвел курок и вернул обратно, по-прежнему направляя дуло в свою сторону. Шокированная и растерянная, теперь она стояла совсем рядом. Только руку протяни – и это юное тело вновь будет моим, подо мной… стояк и так уже чувствовался стобалльный. Хорошо, что я по пояс был накрыт одеялом и это не бросалось в глаза этой воительнице-амазонке. Наблюдал, как дрожали ее сочные алые губы, из которых вновь хотелось испить блаженного нектара, как вздымались ее идеально торчащие пышные груди с аккуратными темными сосочками, вытянувшимися твердыми столбиками, как между ее бровей пролегла нервно вздрагивающая складочка. Оба ее указательных пальца лежали на спусковом крючке, но на самом деле едва его касались. Конечно, она была не готова… да и не испытывала по отношению ко мне той ненависти, которую ей диктовало нанесенное ей оскорбление и собственная слабость. Осторожно протянул руку, взял дуло пистолета и направил себе в грудь, в сердце, глядя при этом ей в глаза.