Перезагрузка

Однако сейчас не время рассуждать о любви к себе. Невролог, который наблюдает маму, приглашает пройти к нему в кабинет. После инсульта маму обследовали, оценили ее состояние, провели реабилитацию и свозили к разным специалистам. Я сопровождал ее везде, силясь одновременно понять сложные рассуждения врачей и строение мозга.

– У вашей матери обнаружилось заболевание, связанное с памятью, которое развивалось уже давно. На снимках, сделанных при проведении магнитно-резонансной томографии, видны последствия кровоизлияния в мозг. Это проблемная зона в лобной доле.

Я молча сижу на стуле, и врач дает мне время спокойно собраться с мыслями.

– Это лечится?

– Если заболевание, которое мы с наибольшей вероятностью подозреваем, подтвердится, то лечение не приведет к восстановлению. Хотя симптомы болезни действительно можно облегчить.

Врач излагает скучно, но в то же время его слова успокаивают. Понимаю, что уже на протяжении нескольких лет замечал у мамы нарушение памяти, но пытался отгонять эти мысли. Возможно, я подсознательно сконцентрировался на болезни отца? Ну, хоть какое-то разнообразие. Теперь моя жизнь состоит не только из рака. Панораму дополняет расстройство памяти. Кажется, это называется многозадачность – думать сразу о разном.

Врач подробно расспрашивает о маминых симптомах. Те же самые вопросы он задавал и ей, но мама отрицала все проявления болезни.

– Ваша мать давно страдает мигренями?

– Да, у нее, вроде, бывают мигрени. Но у нас существует неписаное правило не жаловаться ни на какие недомогания, от которых не умирают. Хотя да, она иногда говорила про мигрени. И еще чаще было видно, что они ее мучают.

– А вы не замечали у нее нарушений координации пальцев?

– Трудно сказать. У нас в семье не увлекались рукоделиями, так что особая ловкость пальцев никогда и не требовалась. Пожалуй, иногда у нее что-то падает из рук, но разве не со всеми такое случается?

– Ну… Пожалуй. Хотя я немножко о другом. Это заболевание может развиваться довольно быстро. И наступит время, когда ваша мать уже не сможет справляться сама. Вы ее единственный близкий родственник?

– Да, получается, что так. Братьев и сестер у меня нет, родители в разводе.

– Вам следовало бы встретиться с координатором, занимающимся пациентами с нарушениями памяти. Или с социальным работником. Они вам расскажут о различных вариантах организации ухода в таких случаях.

Доктор советует мне серьезно обсудить ситуацию с мамой и другими близкими. Но чувство личной ответственности – это все, что у меня есть вместо близких. Вернее, остается одна лишь мама. Чем скорее мы поговорим, тем лучше. На прощание врач пытается меня подбодрить:

– Вполне возможно, что ваша мать будет жить еще долго и счастливо.

– Спасибо на добром слове. Это… утешает.

Я не сказал врачу, но задумался, жила ли вообще моя мама когда-нибудь счастливо? Это относится и ко мне. Если заглянуть в какой-нибудь справочник типа «Как устроить свою жизнь?» или руководство по обеспечению счастьем, то, скорее всего, у меня все окажется наоборот. Но я не уверен, что идеальная жизнь на самом деле такая уж счастливая.

Маркус

Сами живет у нас уже так долго, что я даже не стараюсь при нем сдерживаться. Наши обычные вечерние процедуры перед отходом детей ко сну превращаются в дикую свару. Строгим голосом говорю:

– Да черт вас побери, быстро раздевайтесь!

– Папа, не ругайся!

– Это не ругань, а педагогическая терминология. Дьявол! Немедленно доедай свою чертову плюшку и в ванную!

Звонок в дверь, когда я пытаюсь унять ребенка, орущего громче всех, и загнать его в ванную. Сами вздрагивает от звука звонка и прячется в гостиной. Открываю дверь. За ней стоит сосед снизу.

– Мне завтра рано на работу, можно как-то убавить громкость в этом вашем цирке?

– Вы думаете, я не пробовал этого сделать? Поверьте, все, что вы слышите из нашей квартиры, бесит меня в разы сильнее. Пусть вас это утешит!

Я недвусмысленно захлопываю дверь перед носом у соседа. Хотя он, конечно, ни в чем не виноват. Наверняка ужасно жить рядом с нами. Но нам-то самим еще труднее.

После всего этого бедлама я пуще прежнего ору и ругаюсь на детей. Дети и сами понимают, как далеко зашло дело, когда у меня вдруг безудержно начинают литься слезы.

Сюльви и Сайми отправляются делать свои дела, а Хелми подходит и принимается гладить меня по голове.

– Папочка, что случилось?

– Ничего, любимая, ничего. Вы такие изумительные, что иногда я просто не могу сдержаться, ругаюсь и плачу.

– Папочка, а почему ты кричишь?

– Кричу, чтобы успокоиться и больше не кричать.

– Почему ты всегда сердишься?

– Чтобы потом радоваться.

После моей истерики дети ложатся спать более послушно, чем обычно. Сами помогает с уборкой и затем читает Хелми книжку, в которой Сийри находит ракушку [25].

Моя ругань при детях начинает давать свои плоды. После вечерней сказки перед сном они хотят обсудить слова, которые я бормотал себе под нос или орал во время эмоционального всплеска.

– Что такое «манда»?

– Ой, это вообще грубое слово, его нельзя говорить. Но оно означает то же, что писька.

– Кто такой «дьявол»?

– Ну, это такой черт. Гнусное существо, которого на самом деле не существует. Такие слова бывает вырываются, когда человеку очень больно.

– Что такое «ад»?

– Там живет черт. В аду очень жарко, он предназначен для плохих людей.

– А-а, это как Пхукет [26]?

– Смешно. Ну нет, на Пхукете не так плохо. Хотя сейчас, когда ты сказала, я думаю, что, пожалуй, да, только в аду еще жарче. И там нет бара с мороженым. И косички не заплетают.

– Что такое о-о-осподи божемой?

– Это тоже ругательство.

– А кто такой божемой?

– Это не божемой, а «боже мой». Когда обращаются за помощью к богу, говорят «о боже мой!» В общем, я точно не знаю.

– А почему планшет называют «таблеткой»?

– Давай-ка уже спать.

– Ты не любознательный?

Сами с сочувственным видом встречает меня в гостиной, когда я возвращаюсь туда, уложив детей спать. Открываем какое-то ультрамодное пиво, которое опять принес Сами. В изнеможении плюхаюсь в кресло.

– Я самый дерьмовый папаша в мире.

– Я как раз подумал, что ты самый лучший отец в мире. И соседу ответил именно так, как надо.

– Они считают меня буйнопомешанным, который только и может, что непристойно ругаться.

– В смысле соседи?

– Нет, дети. Да и соседи наверняка тоже.

– От детей не надо скрывать эмоции. Да и ругательства они ведь все равно где-то узнают. Это ведь то же самое, что с алкоголем и сексуальными отношениями. Хорошо, когда дома можно поговорить обо всем.

– Не могу понять, почему я превратился в такое крикливое бешеное чудовище.

– Ну, для этого много причин. Ты – герой. Лучший в мире папа. И уж точно не самый дерьмовый. Вспомни хотя бы австрийского маньяка с его подвалом [27]. Уж он-то стопроцентно папаша похуже тебя.

Мы посмеялись. Да, действительно. Как отец я буду получше этого психа. Если уж сравнивать, то желательно с тем, кому точно не проигрываешь.

Сами по телефону все время приходят сообщения. Поначалу я думал, что это выяснение романтических отношений с Йенни. Но они расстались, а телефон продолжает звонить, пищать и блямкать в неурочное время. И это длится уже несколько недель. После каждого сообщения Сами прямо бледнеет.

– Сами, ты мой лучший друг и очень здорово, что ты живешь тут. Оставайся сколько хочешь. Но что это за сообщения?

– Не обращай внимания.

– Может, тебе нужны деньги на ремонт?

– Какой ремонт?

– Ну, протеч… Погоди, у тебя вообще была какая-то протечка?

Сами замолкает и делает глотательное движение.

25

«Сийри находит ракушку» – произведение из серии детских книг о Сийри финских писательниц Тийны Нопола и Мерви Линдман.

26

Пхукет – тропический остров в Таиланде.

27

Имеется в виду дело маньяка Йозефа Фритцля из Австрии, в течение 24 лет державшего в заточении свою дочь, которая родила от него 7 детей.