Страница 15 из 93
Ночью выпал снег.
Виктор шагнул вперед, чтобы скорректировать перспективу женщины за винтовкой. Как долго она ждала здесь? Он не мог быть уверен. Он не видел ее до нападения в подвале, пока выполнял обычное сканирование местности, но, как он отметил в то время, у него не было окна для тщательной разведки. Сообщение о времени и месте встречи пришло всего за час до этого, и Виктор не знал, где и как она получила сведения.
Виктору не потребовалось никакой предварительной подготовки, чтобы получить доступ к зданию и его крыше. Это было офисное здание, в котором не было никакой охраны, кроме скучающего парня за столом. Виктор прошел прямо мимо и поднялся на лифте на верхний этаж, следуя указателям на крышу. Она могла сделать то же самое, или договориться о встрече с кем-то в здании, чтобы представить предлог для своего присутствия, или она могла притвориться уборщицей, или дать взятку, или проникнуть внутрь с помощью любого способа отвлечения внимания или блефа.
Прошлой ночью было холодно, женщина была худощавой и не надела зимней одежды. Как и он, она предпочла маневренность комфорту.
Костяшками пальцев он отмахивался от снега по кругу вокруг себя. Он сделал это легким прикосновением, чтобы удалить только верхний слой нового снега. Ничего такого.
Он расширил круг. Целлофан треснул. Он снял перчатку и выковырял из снега целлофан ногтями большого и указательного пальцев.
Он был смят и оторван от первоначальной формы коробки: три дюйма в длину, два в ширину и полдюйма в глубину. Он узнал эту форму еще со времен своего курения. Хотя никогда так не мусорил.
Он порылся в снегу вокруг того места, откуда взял целлофан, но больше ничего не нашел.
Крыша была большая. Он не мог обыскать каждый дюйм снега. Кроме того, убийца мог сбросить с крыши любые окурки.
Он вспомнил вчерашний ветер, свирепый и холодный, дувший с юга. Он не уделил должного внимания оценке скорости ветра, но тут-то и появились сводки погоды. Он посмотрел через парапет. Он встал и поднес большой и указательный пальцы правой руки к губам. Он вдохнул и убрал руку, вытягивая указательный палец и отрывая его от большого пальца легким движением. Он представил, как сигарета кувыркается в воздухе, поворачивает вправо и падает под действием силы тяжести, но ветер отбрасывает ее назад. Он развернулся, наблюдая, как воображаемый торец выгнулся через парапет на крышу.
Виктор нашел его лежащим под верхним слоем снега, рядом с кондиционером.
Он использовал свои ногти, чтобы достать его за обожженный конец. Было влажно, но не мокро, потому что температура еще не поднялась настолько, чтобы снег за ночь растаял.
След розовато-лиловой помады размазался вокруг конца фильтра.
В темноте он не заметил убийцу с накрашенными губами — он был слишком сосредоточен на том, чтобы остаться в живых, чтобы разглядеть такие детали, — но над фильтром было примерно полдюйма табака. Ни один курильщик не выбрасывал так много, если только в этом не было необходимости — скажем, потому, что им требовались обе руки, чтобы управлять винтовкой, когда их цель представилась сама собой. Это также объясняет, почему она упустила из виду окурок, отброшенный ветром на крышу. Ее отвлекли мысли об убийстве Виктора.
Он стряхнул пепел с кончика и понюхал несгоревший табак. Он не курил пару лет, но в тот момент у него возник соблазн начать снова.
Он выбросил эту мысль из головы, в последний раз вдохнул запах и бросил окурок в карман своих новых брюк.
Такси отвезло его через весь город, а два автобуса окольными путями вернули его обратно. Остаток пути до Вацлавской площади он прошел пешком, не заметив никаких следов женщины-убийцы, преследующей его. Он не знал, идет ли она по его следу, сбежала ли она или готовится нанести новый удар. Единственное, что он знал наверняка, это то, что она жива, потому что ни один морг в городе не принимал труп, раздавленный падающим строительным материалом.
Старый портной усмехнулся, когда Виктор вернулся в ателье с низким потолком и двинулся ему навстречу с юношеской ловкостью шага.
— Вы передумали, — начал портной с надеждой в глазах. — Ты, наконец, увидел разум, иначе переродился и воскрес в человека со вкусом. Да?'
— Не совсем так, — ответил Виктор.
Блеск в глазах старого портного померк. — Вы не хотите, чтобы я поправил ваш костюм?
Виктор покачал головой. — Уверяю вас, я подумаю, если у меня будет ваше мнение о чем-то.
Портной посмотрел на него с подозрением. — Для меня это звучит как взятка.
«Это потому, что это так».
— Хорошо, давайте.
— Вы сказали, что нет двух одинаковых сортов табака. Это была гипербола?
'Не было.'
Виктор достал окурок. — Тогда вы можете мне что-нибудь рассказать об этой конкретной сигарете?
Он передал окурок портному, который сначала осмотрел его на ладони, а затем поднес к ноздрям, чтобы понюхать.
— Это не обычная сигарета, — сказал портной. «Это произведение искусства. Они созданы с любовью и свернуты вручную. Не какая-то безбожная машина.
Портной выдавил на ладонь несгоревший табак, затем сжал и растер его между пальцами, понюхал кончики пальцев один за другим, прежде чем поднести окурок к ноздрям.
«Это особенно хорошая смесь табака, крепкая и сладкая. Послевкусие шоколада, я думаю. Это Château Lafite среди сигарет. Свернуто вручную только из лучших листьев, идеально высушенных только под самым жарким солнцем».
Виктор прислушался.
— Из Вест-Индии, — сказал портной. 'Почти наверняка. Доминиканская, я думаю.