Страница 24 из 119
Она наблюдала за ним с одной из скамеек, пока курила сигарету и пила кофе. Оба пахли ужасно. Он не знал, почему они ей нравились. Со школы он знал, что курение очень вредно, и говорил об этом матери так часто, как только мог. Она всегда соглашалась с ним, но все равно делала это. Из-за этого ее одежда воняла. Однако она никогда не курила в их доме. Она стояла на балконе с закрытой дверью. Что было бы хорошего, если бы ей пришлось выйти на холод, чтобы сделать это?
Когда он закончил с лазалкой, он вместе с другими детьми поиграл на качелях, попеременно толкая и раскачивая их, а затем на каруселях, иногда вздымаясь и толкаясь, чтобы заставить их двигаться быстрее и быстрее, так что девочки кричали и кричали. он упал, потому что не мог бежать так быстро, как он мог вращаться, иногда зависал, пока другие крутили его, но он никогда не кричал. Это никогда не происходило достаточно быстро, чтобы заставить его кричать.
Как всегда, пора было уходить слишком рано. Питер притворился, что не слышит криков матери, и вместо этого погнался за одной из девочек вверх по тропинке сквозь толпу голубей, которые улетели одной большой хлопающей массой.
— Питер , — снова позвала его мать.
Девушка побежала к своей матери, а Питер повернулся и побрел обратно по тропинке.
— Вам лучше поторопиться, — сказал мужчина.
Он был большим и с короткими светлыми волосами. Он был стар, как мать Питера, но не совсем стар, как миссис Фуэнтес, и сидел на скамейке с недоеденным багетом на ногах. Питер видел его раньше, но не знал, где и когда. Он улыбался и немного походил на дружелюбного великана из одной из книжек, которые они читали в классе.
— Ты же не хочешь, чтобы твоя мать опоздала на работу в ресторан, правда, Питер?
Питер не знал, откуда этот человек узнал его имя. Он не спрашивал, потому что этот человек был незнакомцем.
— Береги себя, — сказал мужчина. — Ты очень особенный мальчик. Я с нетерпением жду встречи с вами в ближайшее время.
Питер сделал вид, что не слышит, и побежал туда, где его ждала мать.
СЕМНАДЦАТЬ
Будапешт, Венгрия
Самолет приземлился на минуту позже расписания в международном аэропорту Будапешта имени Ференца Листа. Виктор остался в своем кресле эконом-класса, пока салон вокруг него опустел. Первыми со своих мест вставали измученные командировочные, пытаясь обогнать спешку к выходу, за ними следовали туристы и, наконец, старики, немощные и семьи с маленькими детьми. Было несколько одиноких пассажиров, которые, как и Виктор, никуда не торопились, и он на мгновение задумался, что привело их в город и почему время не имеет над ними такой же власти, как над многими другими.
Он вышел из самолета, остановившись в проходе, чтобы позволить женщине использовать трость в своем собственном темпе. Медленная прогулка по туннелю реактивного моста привела его в зал прибытия, где стюардесса улыбнулась и кивнула ему, когда он проходил мимо. Он улыбнулся в ответ и огляделся, пока шел, как будто был здесь впервые, и каждая обыденная черта аэропорта завораживала его и требовала, чтобы он остановился и рассмотрел ее.
Проверка паспорта и визы была быстро проведена круглой женщиной лет пятидесяти, но значительно задержалась, когда Виктор не смог найти свой паспорт. Он проверил карманы брюк и куртки. Он дважды обыскал свою сумку. Он рассмеялся вместе с женщиной, когда выяснилось, что паспорт все это время находился во внутреннем кармане его куртки.
Он подождал возле багажных каруселей, пока не осталась лишь разрозненная толпа людей, все с тревогой ожидающие, когда их чемоданы волшебным образом появятся из-за черной резиновой занавески, но медленно смирившиеся с тем, что их путешествие было испорчено еще до того, как оно началось. Его ночная сумка сделала три круга, пока он не выдохнул, покачал головой и не поднял ее. В нем была смена одежды и кое-какие туалетные принадлежности, но он не собирался использовать содержимое сумки. Как бы ни обличалась встреча с неустановленным маклером, она не продлится всю ночь, но сумка у Виктора была по другой причине.
Он прошел через таможню, наклонив голову, стараясь не смотреть в глаза, сгорбившись в обороне, и ему помахал чиновник, который выглядел так же скучно от жизни в целом, как и от своей работы. Чиновник проверил сумку Виктора и понюхал содержимое многочисленных ненужных миниатюрных бутылочек с шампунем и бальзамом для бритья. Отсутствие чего-либо даже отдаленно интересного произвело на чиновника ощутимое впечатление, и он с тяжелым вздохом отмахнулся от Виктора, на лице которого отразились разочарование и безнадежность.
К тому времени, когда Виктор спустился на эскалаторе в кассовый зал, там было только девять пассажиров его рейса, которые не ушли до него. Остальные разошлись по терминалу и теперь пили кофе, стояли в очереди на такси или направлялись к припаркованным машинам, либо садились в автобусы и поезда. То, что должно было быть плотной толпой людей, ожидающих встречи с прибывшими, сократилось до четырех человек. Двое из этих четырех держали таблички с именами, а раньше их могли быть десятки. Оба знака держали не выше уровня груди, их держатели какое-то время выдерживали непреодолимое воздействие гравитации.
Виктор проигнорировал двоих без знаков. Если информация Мьюира была верна, Кои никогда не встречался с брокером или кем-либо, связанным с ним. Не могло быть никакого визуального распознавания, чтобы идентифицировать Кои с его контактом или наоборот.
Из двух знаков один держал мужчина, другой женщина. Мужчине было около сорока, в костюме, пальто и шейном корсете, и он ни разу не взглянул на Виктора. Острое разочарование, которое когда-то было ожидаемым волнением, отразилось на лице мужчины. Виктор не видел ни одной женщины, ожидающей при получении багажа, так что мужчина в шейном бандаже не собирался в ближайшее время широко улыбаться.
Когда ожидающая женщина увидела Виктора, она немного подросла, выпрямила спину и подняла табличку выше уровня плеч. Это была доска таксопарка, на которой от руки толстыми черными заглавными буквами было написано незнакомое Виктору имя. Имя, без сомнения, было согласовано Кои и брокером в одном из удаленных электронных писем, которые команда Мьюира не смогла восстановить, или имело какое-то значение для Кои, что позволило бы ему определить, кто его подбирал. Уже стали проявляться пробелы в информации. Виктор знал, что будут и другие. Теперь выпадения не было. Позже может быть иначе.