Страница 4 из 6
…Однажды все мои попытки урегулировать взаимоотношения с Челябинским потерпели окончательную неудачу, а мзда, якобы, в воровской общак, непомерно к тому времени возросла. Платить было нечем. Тогда Крыня затребовал мою личную машину в счёт погашения «процентов по задолженности», и намекнул на загородный дом. Я строил его долго, вложил немало средств и сил, так что достался он мне потом и кровью. Это был мой первый и, я считал, последний дом в жизни. Родовое гнездо. Деревьев я понасажал в поместье на целый лес. Оставалось помимо дочки ещё сына родить, что мы и планировали с Ниной, воспитать и на ноги поставить. А тут Крыня, мерзкое животное, со своими грязными вонючими лапами. Я не смог этого снести, хоть и понимал, что грандиозного конфликта мне не избежать.
Когда, вернувшись домой из города, я увидел Крыню с бригадой костоломов у своих ворот, – они пришли за автомобилем – да ещё свою Нину, отбивающуюся от недвусмысленных приставаний Крыни, разум мой на мгновенье помутился. Но только на мгновенье. Затем пришло отрезвление, позволившее мне понять, что до сих пор я воспринимал реальность не так, как должно быть.
Я, как и большинство граждан нашей многострадальной Родины, в те бесславные девяностые находился в зомбированном состоянии – от безвластия, беспредела, духовной и идеологической дезориентации. Многие тогда понимали, что происходящее – явление хоть и временное, но безвозвратно лишающее нас прежних ценностей, уверенности в завтрашнем дне, защищённости. Далеко не каждый отдавал себе отчет в том, что сохранить достоинство и благополучие можно только полагаясь на себя. Кто-то покидал страну, кто-то уходил в политику, во власть, а кто-то пополнял ряды криминального воинства. Остальные, сами того не осознавая, являли собой безропотное блеющее и мычащее стадо, оставшееся без пастуха. И не важно, коммерсант ли ты, бизнесмен, государственный служащий или безработный – это уже зависело от талантов, жизнестойкости, приспособляемости, случая – всё одно овца. Или корова. Или курица. Каждого кто-то да пользовал – стриг, доил, откармливал на мясо, держал в роли обслуживающего персонала или шута. Вот такой биполярный мир. А скорее триполярный. С одной стороны – стадо, а с другой – мафиозное государство-уродец и уголовная братия. И, конечно, в таких условиях случалось всякое: бунтарские волнения, самостийные образования, противопоставляющие себя всему и вся, религиозная и оккультная ажитация, «бегство в астрал», симуляция опыта колобка (я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл), смертоносные выплески отчаяния и протеста.
И вот я прозрел. Исчез страх за себя и семью, за будущее. Я словно поднялся над землёй высоко-высоко и посмотрел вниз. Я отчётливо, ясно и контрастно увидел безликую толпу рабов и деловито снующих повсюду надсмотрщиков и рабовладельцев. И те, и другие, и третьи выглядели жалкими беспомощными букашками. Так, мельтешит что-то внизу, шевелится. Биомасса. Пшено.
Только укротив животный, физический страх (за жизнь, здоровье, деньги, социальный статус) можно стать морально (или внутренне?) независимым и духовно всемогущим. Внезапно обнаружился свой собственный ключ к управлению судьбой, способ влияния на окружающий мир. Оставалось лишь пожелать, и любая твоя прихоть исполнялась. Такая вот штука. Фантазия ли, психологическая установка или чудо мысли, не берусь дать точное определение, да и «заморачиваться» не хочу. Главное, работает. Проверено.
…Мой дом стоит на взгорке. К гаражу ведёт асфальтированная дорога. Я плавно подкатил к воротам, заставив братков чуть расступиться и поровнялся с их черным джипом, припаркованным тут же. Выключил зажигание, поставил машину на ручник и вышел. Вряд ли моё лицо что-то выражало. Во всяком случае, теоретически Нина хоть и могла бы потом описать всё произошедшее на её глазах, но по необъяснимым причинам таких деталей, как выражение моего лица, она не помнила. Всё, мол, выглядело, как во сне.
Я подошёл к Крыне, стоящему с нагловатой улыбкой, посмотрел в его глаза (странно, что никто не дёрнулся, все стояли молча, хотя только что галдели, ржали и шуршали кожей своих курток) и тихо произнёс:
– Башай умер, тебя за собой зовёт. И этих всех.
Под «этими» я подразумевал не только крыневскую свиту, но и вообще всех подручных «смотрящего». Сколько уж их там было – две или три сотни, не ведаю. Сзади я ощутил едва уловимое движение. Смотрел строго перед собой, не оборачиваясь, и видел лишь несколько смутившееся бандитское лицо, с которого сошла улыбка, забегавшие вдруг глаза и дёрнувшиеся губы в намерении сказать что-то. Взгляд Крыни рассеянно перебегал с меня на происходящее сзади. А за моей спиной явно что-то происходило. Я лишь могу реконструировать события, как я их себе представляю. Видимо, странная сцена подействовала гипнотически на бритоголовых «гоблинов». Они отошли от гаража, обошли с разных сторон свой джип, кто-то, возможно, даже потрогал дверные ручки, но открывать двери, а уж тем более садиться в машину никто не стал, сбились в кучку и зачем-то встали позади джипа. И тут что-то щелкнуло, клацнуло, как затвор передернуло, и более чем двухтонный Гранд Чероки сорвался с ручника. Именно в этот момент и я оглянулся. Опять же непонятно почему, растерявшиеся боевики продолжали стоять как бараны, даже когда набирающий скорость джип подмял под себя одного из них. Другой, словно очнувшись от ступора, попытался удержать сбрендившего «американца», нелепо упёршись плечом в заднее стекло и быстро перебирая скользящими по асфальту ногами. Ещё двое безвольно отпрянули в стороны под натиском оттолкнувшего их Гранда. Скрежет дублёной кожи об сухое грязное днище, глухое хряканье под колесами… А появившийся из-под переднего бампера пыльный, мятый, шевелящийся клубок придал грубый реалистичный штрих к в общем-то весьма сюрреалистической картине. Когда ёрзающее на асфальте «существо» обрело некоторые узнаваемые формы, было видно, как руки придерживают неестественно вывернутую голень – колесо всё же проехалось по ноге. Раздался стон, затем вопль, а укатившийся метров на сорок джип, разогнавшись под горку до приличной скорости, сошёл с асфальта, и только начав заваливаться на бок, с хрустом врезался в старый тополь. Напоследок скрипнул покорёженным металлом и опрокинулся. Несколько пар тупых глаз ещё несколько секунд смотрели в его сторону, невзирая на стоны и ругань пытающего обратить на себя внимание калеку.
Я посмотрел на Крыню. Тот – на меня. Тихо буркнул:
– Ну, смотри.
Что могла означать эта фраза, трудно сказать. Угрозу? Растерянность? Во всяком случае, секунду спустя он уже куда-то звонил по мобильнику и направлялся в сторону Чероки. Трое подхватили пострадавшего и поволокли его следом за Крыней.
Больше я в их сторону не смотрел. Ободряюще тронул за плечо выходящую из оцепенения Нину, открыл гараж и загнал машину. Автоматические ворота позади меня плавно задвинулись…
Какой черт заставил меня повести именно так, откуда взялась эта странная фраза: «Башай умер…», я не знаю. Да и часто ли мы подвергаем анализу своё поведение – почему сказал так, что толкнуло сделать эдак? Одни говорят: на всё воля Божья, другие: дело случая, третьи: провидение. А иные и вовсе не задумываются о таких мелочах. Ну, случилось и случилось. Вот и я решил не забивать свою голову самокопанием. Тем более текущая ситуация заставляла продолжать действовать в том же духе. Подспудно я сознавал, что слабину давать – смерти подобно. Башаю брошен дерзкий вызов, отвечать за слова всё равно придётся. Если, конечно, перестанет фартить, как сегодня…
Нина у меня девушка умная, и хоть в прошлом любительница экстрима, но всё же не привыкшая к таким наездам братвы и эпатажным выходкам с моей стороны. Некоторый стресс, пережитый ею, мало-помалу прошёл, вечером мы выпили сухого винца, долго общались на разные отвлечённые темы и, в итоге, полночи наслаждались физической близостью…
Она заснула у меня на плече с улыбкой на устах. А я не спал и всё думал…
* * *
Повторяю, что Нина у меня девушка умная, хоть в прошлом любительница экстрима: байкершей она была, своя тусовка, свой сленг. Не понимал я их, кожа, банданы, цепи-клёпки…