Льуминос

Радости нашей не было предела – получить предметы, которые принадлежали соратникам, а может быть и самому Дону Хуану!!! Тому самому Дону Хуану – таинственному и могущественному Нагвалю, который, можно сказать, совершил революцию в сознании людей.

Но я не мог себе позволить просто так взять и сразу отдать эти «Штучки», как мы их потом называли, своим друзьям. Письмо из посылки было настоящим, ну а содержимое…

Виталику вместо его «Штучки» досталось женское кольцо, которое я специально купил для этой цели в подземном переходе у циганки. Воодушевленный сопроводительным письмом от Рени, он выхватил у меня это украшение и сразу одел на свой палец.

– Виталик, может, на палец лучше не надевать, – посоветовал я ему тогда. – Это же кольцо на женский палец, а ты напялил на свою сардельку.

– Да нет, всё нормально, это как раз на мой палец.

Очень смелый, воинственный и отчаянный парень. В этом, они с Иваном были похожи. Мне всегда казалось, что им нужно было родиться в другом времени. Их время было войной. Думаю, в военное время они могли бы стать выдающимися воинами или полководцами. Храбрость, необузданный характер у них вечно граничили с безрассудством, и это всегда настораживало. Я знал многих людей, чья чрезмерная смелость и воинственность становились в итоге их же палачом, поэтому мы не раз вели дискуссии по этому поводу.

Еще большой проблемой Виталика была патологическая упертость. Иногда это доходило до абсурда. Я его, как и Ивана, знал с самого детства. Мы много времени проводили вместе на тренировках, сборах, соревнованиях, и я не раз был свидетелем его упертости. Ему ни в коем случае нельзя было что-то советовать. Если такое случалось, он всегда поступал наоборот, даже если это шло ему во вред. Но он никогда не соглашался с тем, что ему говорили о его упертости, а объяснял эти ситуации тем, что каждый должен иметь свободу выбора, даже если этот выбор неправильный.

Пока мы с Виталиком разговаривали по поводу посылки, его палец, на котором красовалось женское кольцо, опух и действительно выглядел, как сарделька. Я знал, что если посоветую Виталику снять его, то он точно не снимет и будет носить, пока ему не ампутируют палец, поэтому я не стал затягивать и отдал реальную «Штучку», которую передала для него Рени.

Для Игоря у меня тоже был особый предмет. Дома на глаза мне попался маленький керамический башмачок. Выглядел он очень старомодно, как из сказок Ганса Кристиана Андерсена. Я просверлил в нем маленькую дырочку, вдел шнурок, чтобы его можно было носить на шее, а внутрь этого башмачка напихал собачьего дерьма.

Игорь сразу же учуял неприятный запах от своего предмета, доставшийся ему от «видящих», но предположил с моей помощью, разумеется, что так, вероятно, было и задумано.

Поначалу эта неимоверная вонь выводила его из себя, но затем, когда благодаря этому башмачку, который так вонял, что не давал ночью нормально уснуть, Игорь стал попадать в осознанные сновидения – он успокоился.

Конечно, у него были сомнения по поводу того, не подменил ли я его подарок; и сомнения эти остались у него до сих пор, тем не менее уже пятнадцать лет он носит эту «волшебную туфельку» у себя на груди, практически с ней не расставаясь.

Как Рени и просила, мы сначала показали, ну а потом и передали Ивану его «Штучку». Так же, как и мы, он был безмерно рад подарку.

Однажды, когда проводили обыск в его камере, на тюремном жаргоне «шмон», у него её «отшмонали». По тюремному распорядку иметь при себе какое-либо ювелирное изделие запрещалось, поэтому её забрали. Он прекрасно понимал, что «Штучку» ему уже не вернут, и тогда Иван поднял бунт. Сначала это был мятеж одной камеры, а потом все переросло в настоящий общетюремный бунт. Конечно, никто из заключённых не знал истинную причину этих возмущений, и это было скорее цепной реакцией, но тем не менее произошел настоящий бунт с захватом заложников и всеми вытекающими последствиями. Начальнику изолятора даже пришлось вызывать на помощь спецназ, потому что охранники своими силами уже не могли справиться с разъяренными зеками.

Мы с Иваном разговаривали по телефону как раз во время этих событий: «Да, Серый, знал бы Дон Хуан, какая чехарда тут закрутилась из-за его „Штучки“. Приходится боем её отбивать».

Когда бунт в тюрьме подавили, Ивана посадили на три месяца в карцер. Хотя в карцере и были достаточно суровые условия содержания, его они не сильно беспокоили, потому что «Штучку» ему всё-таки вернули. А ещё через три месяца его оправдали и выпустили на свободу.

Ржавое корыто

Мы с Алиной договорились, что я заеду за ней в университет после окончания пар, она тогда училась на последнем курсе и готовилась к защите диплома. Аля позвонила, сказала, что последнюю пару отменили и она уже ждёт меня в «Классике». Когда я зашел в кафе, Алина сидела за столиком с девушкой, которая что-то активно ей рассказывала, вытирая слезы. Я подсел к ним и поинтересовался – в чем проблема и почему она плачет?

– Ничего, всё хорошо – спасибо. Так, всякие мелочи… – уклончиво ответила Алина знакомая.

– Ничего себе, мелочи! – включилась в разговор Алина. – Её достаёт один идиот. Несколько дней назад Юля познакомилась с ним в ночном клубе… Тот выклянчил ее номер телефона, и вот уже второй день ей прохода не даёт… Звонит, угрожает. Говорит, если она не захочет с ним встретиться, то окажется в инвалидной коляске. Сегодня подъезжал к универу. Хорошо, что Юля его увидела и успела спрятаться.

– И что это за хулиган такой? Как его зовут? Ухажера твоего… – поинтересовался я.

– Рома, – ответила подруга Алины, – ублюдок жирный!

– А зачем же ты всяким жирным ублюдкам даешь свой номер телефона, тем более в ночном клубе? – удивился я ее легкомысленности.

– Я не даю. Он хитростью у меня выманил. Оказывается, этого мажора – сынулю богатеньких родителей – полгорода знает. Кроме меня, конечно же, как оказалось. Подруга рассказала, что он недавно изнасиловал какую-то девочку. Та написала на него заявление. Его арестовали, а на следующий день отпустили. Ей же в милиции посоветовали забрать заявление. Если бы раньше всё это знала, я бы… – всхлипывала она, – обходила бы его десятой дорогой.

– Ладно, не расстраивайся, – попытался я её успокоить. – Дай мне его номер, попробую тебе помочь.

– А как?! – Она подняла глаза.

– Я ему позвоню, скажу, что ты моя девушка, и попробую убедить, чтобы оставил тебя в покое.

– А что, так можно? – оживилась она.

– Конечно можно, – успокоил я её. – Можно так, а можно и по-другому. Главное, если он тебе позвонит, обязательно подтверди, что я твой парень.

При ней звонить я не хотел, понимал, что гладким разговор вряд ли выйдет, и тогда, вероятно, придется общаться на повышенных тонах.

Записав номер, я увидел, что он уже есть в моей телефонной книге.

Я был знаком с тем человеком, о котором шла речь. Он был известным персонажем в городе, знали его по прозвищу Ларик. Вообще, я был больше знаком даже не с ним, а с его матерью. Это была старая богатая еврейка, владелица ювелирного бизнеса – очень яркая персона с невероятным чувством юмора. Она общалась в такой манере, что как только она начинала говорить своим хриплым голосом, окружающие буквально замирали, как загипнотизированные. Постоянно с сигаретой во рту, с невероятным напором и очень выразительным взглядом, она могла решить любую проблему и договориться с кем угодно. А обращались к ней все: политики, прокуроры, бандиты, бизнесмены. Несмотря на ее жесткий и скандальный характер, быть ее другом хотели многие. Она многим помогала и могла уладить такие вопросы, которые кроме нее никто не мог решить.

Ее сын Рома – это была большая головная боль для нее. Она постоянно вытаскивала его из какого-то дерьма. То он проиграет в казино большую сумму денег – ему давали играть в долг, зная, что его известная богатая мамаша всегда отдаст за него долги, то он устроит какую-то поножовщину. И не было этим скандалам, что приходилось расхлёбывать его влиятельной маме, ни конца ни края. К тому же он еще и наркотики употреблял.