Лимб

Взгляд Гермионы стал еще более нежным и жалостливым, и вот это, черт побери, было последнее, чего он от нее хотел. Ему надоело быть жалким.

Видимо, она прочла нечто подобное в его глазах, потому что выражение сочувствия тотчас покинуло её лицо. Она лишь кивнула, как бы побуждая его продолжить.

— Я возвел стены в твоем сознании, как смог, а после ворвались Поттер и Уизли и забрали тебя с собой.

Они оба замолчали на несколько минут, в течение которых Малфой водил кончиками пальцев по краю формуляра в ожидании её главного вопроса.

Она смотрела в окно, прежде чем едва слышно задала его:

— Почему?

Драко выдохнул.

Ну вот и всё. Больше никакого «или». Всё? Ничего?

Сейчас он скажет это и вложит ей в руки опаснейшее оружие, нацеленное только на него. И вопрос в том, что она с ним сделает. Забудет ли годы издевательств, его трусость, страшные ошибки, трагичные выборы? Или же припомнит всё это, вогнав ему в грудь по самую рукоять оружие, выкованное им из своих собственных признаний.

— Я был… одержим тобой в школе.

Гермиона подняла на него глаза и внимательно посмотрела. Малфой не позволял себе опустить взгляд.

Он не школьник. Он больше не тот трус. Он изменился.

Да, быть может, честность и смелость не даются ему так легко, как Поттеру или Рыжему, но, видит Салазар, он прошел охренительно длинный и трудный путь даже до этой точки. В конце он рассчитывал получить приз.

Он не бескорыстный гриффиндорец. Он слизеринец.

И он хотел её: с этими большими глазами, кудрявыми волосами и гениальным мозгом.

Конечно, он делал это всё для себя. Но и её он хотел для себя. Она была лучшей, а он — способным это оценить.

Он даст ей всё, чего она захочет. Она никогда не пожалеет, если выберет его.

— А сейчас? — тихо спросила Гермиона.

Вот он — момент, которого Драко ждал. Несмотря на вдохновляющую речь в голове, он всё равно чувствовал себя так, словно его поместили в чужое тело: ему было тесно внутри, некомфотно и неспокойно.

Драко поерзал на жестком неудобном больничном стуле, чтобы хоть так стряхнуть напряжение, заставляющее тело цепенеть.

Малфой сжал формуляр и смело взглянул на неё. Гермиона слегка наклонила голову, как делала в собственном иллюзорном мире. Как и он часто делал.

Она не сводила с него глаз, и внезапно Драко осознал, что её рука по-прежнему сжимает его предплечье. Будто поддерживая. Кто бы мог подумать, что вид этих бледных хрупких пальцев на серой целительской мантии придаст ему решимости.

— Больше, чем ты можешь себе представить, Грейнджер.

Вот и всё.

Он сказал это.

Прежде чем он успел обдумать, что чувствует по этому поводу, её губы прижались к его. Формуляр наконец упал на пол, а Гермиона оказалась сидящей у Драко на коленях раньше, чем он сам понял, как это случилось.

Она целовала его, едва касаясь губ, но он углубил поцелуй, когда она застонала, стоило ему коснуться её волос.

Драко почувствовал её дрожь и прижал ближе, покусывая её губу и спускаясь поцелями по скуле. Гермиона запустила пальцы ему в волосы, и Драко не смог сдержать удовлетворённого выдоха.

Сознание покрывалось пеленой и уплывало куда-то, пока Драко вдруг не услышал легкий смешок над ухом. В последний раз провел языком по шее Гермионы, прикусив, и поднял голову.

— Что?

— Всегда хотела потрогать их, — в подтверждение своих слов она запустила пальцы в его волосы поглубже.

Он улыбнулся уголком губ.

— Я знал, что ты мечтала обо мне в школе, — слишком самодовольно сказал Малфой, улыбаясь хищным оскалом.

Вместо ответа она лишь сильнее потянула его за волосы, и Драко едва слышно зарычал ей в шею.

— Продолжай в том же духе, Грейнджер, и я снова возьму тебя на этой кушетке.

Эти слова словно подожгли их обоих. Гермиона громко выдохнула, а Малфой сжал руки на её бедрах, надеясь не оставить на ней следы от собственной похоти.

— Тебе придется сильно постараться, чтобы получить свой второй раз, Малфой. Теперь я намерена заставить тебя сделать всё правильно.

Он рассмеялся и откинул этим одну из её кудрявых прядей от своего лица.

— А мне кажется, я отлично поработал и в первый раз.

Грейнджер ударила его кулаком в плечо, и в палате снова зазвучал громкий мужской смех.

***

Когда Малфой проходил мимо палаты Алисы через пару дней после выписки Грейнджер, он увидел, как Невилл сидит на кровати матери и они вместе перебирают какие-то старые шуршащие обертки от конфет из большой коробки.

Алиса обнимала сына и что-то шептала ему, а Невилл был напряжен как загнанный зверь. Он прижимался к матери, только теперь его взгляд был наполнен каким-то тихим счастьем.

Драко видел такой же в зеркале последние несколько дней.

Комментарий к Часть 16

Помните, я говорила, что дам себе отдохнуть пару месяцев перед новой работой? Забудьте ???? первая глава написана.

Нас ожидает дарковая Гермиона, похуист и просто плохой мальчик Драко и немного серой морали)

Работу планирую начать выпускать, когда в запасе будет где-то глав пять. Надеюсь, вам понравится.

========== Эпилог ==========

Комментарий к Эпилог

Больше всех я благодарна, конечно, своей невообразимо талантливой бете, которая не только вдохновляла меня на «Лимб» своими работами, но и сделала из моей работы настоящую конфету. Порой, причесать текст сложнее, чем написать. Поэтому, Моя бета, я люблю тебя. Спасибо большое ❤️

Этот день заладился у Драко с самого начала.

Его отменная серебристая мантия струилась с утра как-то особенно элегантно. В любимом маггловском кафе напротив Мунго не было очередей. Бариста Джозеф с самого утра припрятал для него апельсиновый кекс, к которому целитель Малфой был неравнодушен. Кофе не обжигал язык, погода в канун Рождества в Лондоне стояла отличная, всё запорошило сверкающим снегом, но на улице было тепло и солнечно.

Опаздывал Драко сегодня с тягучей ленцой, сладко потягиваясь в лифте и хитро щурясь.

В отличие от других дней, когда его задержки случались, как правило, из-за толпы в кафе, борьбы со складками на мантии (или ее поиском в новом доме), общества чрезмерно разговорчивого Голдстейна, который работал ликвидатором заклятий на втором этаже Мунго и почему-то — после фееричного выздоровления Грейнджер — вдруг разглядел в Малфое «отличного парня».

Иногда Драко жалел, что общество столь легковерно. Стоило кому-то давно прокричать ему в спину: «Пожиратель смерти!», как все другие сделали то ж самое, не имея с ним никаких личных счетов. В то же время, стоило ему вылечить любимицу магического мира, как он сразу стал «подающим надежды целителем».

Малфоя раздражало подобное лицемерие.

Обычно, но не сегодня. Сегодня был отличный день: сегодня причина его опоздания, очевидно, еще спала, запутавшись ногами в простыне. С разметавшимися по его подушке кудрями и красными припухшими губами.

Малфой улыбнулся. Идеальная причина опоздания.

К тому же, этот час никому ничего не стоил. Драко сразу же проверил пациентов, провел сеанс у Локонса и чувствовал себя превосходно. Он был счастлив.

Последние четыре года с момента выписки Грейнджер они много работали над собой и над отношениями. В особенности Грейнджер, в душе которой многолетняя кома оставила глубокий след, который они пытались стереть год за годом. Её подсознательные попытки ускорить бег жизни и наверстать упущенное неоднократно приводили их к ссорам.

Но они оба понимали, что это всего лишь неурядицы, временные трудности, которые тоже пройдут. Глупо было надеяться на «жили они долго и счастливо», встречающееся только в сказках. Отношения — это работа, и, видит Салазар, они оба много трудились, чтобы получить свои счастливые светлые дни. Чтобы быть на своем месте и вспоминать первые годы отношений с грустной улыбкой.

Гермиона шутила, что Малфой оказался до такой степени трудоголиком, что взял работу на дом, подразумевая собственный переезд к нему.