Лимб

Она полусидела в кровати, сжимая и разжимая простынь. Повернулась на звук его шагов, и рука на мгновение скомкала простынь еще сильнее… но хватка почти сразу ослабла.

Драко поймал осмысленный взгляд, в котором читались неуверенность и растерянность напополам с затаенной печалью. Гермиона не любила эту реальность. Драко понимал её в какой-то степени. Тот мир был построен ею, он был таким, каким она хотела его видеть, а значит, не мог её разочаровать.

Этот же был для неё чужд и опасен. Минное поле. И люди, и слова, и события здесь были минами для неё. Одно неловкое движение — и разорвет на куски, так, что не собрать.

Но ведь поэтому Драко здесь, не так ли? Поэтому держит в руках нелепую книжку с глупым названием. Он будет бороться за неё, ведь эта реальность — та, где они могли бы попробовать.

Эти мысли подтолкнули его вперед к её кровати.

— Грейнджер, — медленно произнес он и вдруг осознал, что с момента её пробуждения впервые остался наедине с ней. Обычно у её постели дежурили Уизли или Поттеры, а когда не было их, приходили медбратья или обслуживающий персонал.

Только не сейчас. Сейчас они были здесь одни.

Драко присел рядом с ней и внимательно вгляделся в её лицо. Оно по-прежнему полнилось неуверенностью, но также Драко видел в её глазах проблеск чего-то, что было знакомо ему еще со школы.

Интерес?

Нет. Скорее, она пыталась разгадать его, поставить на полку своих классификаций. Что же, если это было так, то она была не единственной, кто переписывал их образы по новой. Драко делал то же самое. Он хотел бы знать, всегда ли она была такой или кома изменила её? И если всегда, то как мог Драко пропустить это в школе?

Ещё в Хогвартсе он нездорово увлекся ею. Какое-то время убеждал себя, что просто изучает врага — она ведь грязнокровка, не так ли? Потом он убеждал себя, что это из-за ее принадлежности к Золотому Трио. Потом он просто перестал анализировать и начал наблюдать за ней издалека.

А потом пришёл шестой курс, и всё эфемерное, светлое и чистое смыло чудовищным кошмаром его задания. Но когда-то, он помнил, она заставляла его кровь гореть, и для него, выросшего в условиях прохладной привязанности отца, в мерзлом Мэноре среди друзей, привыкших к ледяным маскам, этот огонь в крови был практически наркотиком.

И всё же он не знал её, не мог знать тогда. Но сейчас они оба здесь.

Нет никакого сраного Поттера и никого из который-ты-по-счёту Уизли — чертовски чудесный де…

Его размышления прервало мягкое касание. Малфой резко опустил голову, уже зная, что Гермиона дотронулась до него, но желая увидеть собственными глазами. Он замер. Её пальцы скользнули вдоль его ладони и добрались до края книги.

Драко мог бы проследить ее движение по памяти, даже если бы не видел, где она трогает его. Кожа словно горела под ее робкими прикосновениями. Он усмехнулся. Было приятно вновь почувствовать себя тринадцатилеткой, для которого прикосновение девушки — событие целого дня.

Она вопросительно приподняла бровь.

— Да, я принес тебе книгу.

Гермиона задумчиво кивнула, забирая ее из протянутой руки. Тонкие пальцы любовно коснулись нелепой несерьезной обложки, и впервые Драко понял, что ее привязанность к книгам — ценнейший ресурс и для нее, и для него. Литература — маленькая тропа, способная привести Гермиону к здоровой себе. Он купит ей столько книг, сколько она захочет.

Она открыла первую страницу и пробежалась глазами по аннотации. Подобие улыбки скользнуло по её лицу, но эта улыбка была еще слишком далека от той, которую он наблюдал, когда они гуляли в парке в другой реальности.

— Ты молчишь, — Драко хотел разрешить этот вопрос немедленно. Её неустойчивое состояние было опасным для психики, но плодотворным для работы с более пластичным сейчас мозгом.

Гермиона отвернулась от него и уставилась на край тумбы, на которой стоял неброский, но ещё живой и яркий букет от одного из её друзей.

— Ты можешь говорить? — Драко спросил чуть громче, внимательно следя за ее реакцией, но Гермиона продолжала молча разглядывать тумбу, словно не замечая его.

Он понял, что её молчание — не та тема, к которой она готова. Хорошо. Сегодня они и так сделали большой шаг вперёд.

Решив дать ей время, Драко приподнялся, но вдруг заметил движение со стороны неподвижной до этого времени Гермионы.

Она коснулась его пальцев кончиками своих и прижала книгу к груди, словно не было ничего дороже в целом мире для неё.

Она благодарила.

На душе Драко стало легче. Это был правильный выбор. И кажется, впервые за извращенно долгий промежуток времени он знал, какое будущее мог бы иметь.

Главным оставалось лишь верно подобрать ключ к нему.

Комментарий к Часть 15.1

Ну что, дорогие, как ощущения?

Читали книгу, которую Малфой подарил Грейнджер? Одна из моих любимых! Можно прочесть буквально за час. И этот час никогда не будет потерянным, поверьте.

Осуждаете ли Вы, что Драко и Гарри вытащили Гермиону в эту жестокую реальность из её безопасного мира? Делитесь впечатлениями.

И ещё, мои читатели, я постараюсь завершить «Лимб» до нового года. Я буду ооочень стараться????

========== Часть 15.2 ==========

Комментарий к Часть 15.2

Музыка к последней части главы или просто рекомендация к прослушиванию:

Shadows of my name - Emma Ruth Rundle

Дорогие читатели, обратите внимание, что я изменила ник в фикбук, надеюсь, это не заставит вас любить “Лимб” меньше. Мы выходим на финальные главы, и в моей голове уже есть идея следующего фанфика, который будет посвящен дарковой Гермионе)) следующая работа значительно более горячей и перченной. Планирую запустить её выход через пару месяцев после “Лимба”. Так что знайте, вам всегда рады здесь)

«В искусстве, любви и азартных играх все равны» — говорила Драко Нарцисса, еще когда он был совсем юным. Если, конечно, можно назвать юным подростка с багажом в виде смертельно опасного задания.

В день, когда она сказала ему это, они вдвоем спустились в подвал хозяйского крыла, вход в который вел исключительно через покои матери. На одной из стен, покрытой бежевым атласом, было вышито величественное семейное древо Блэков. Драко проводил в детстве перед ним часы, еще не понимая, что оно разительно отличается от общепринятого. Лишь переступив порог семилетия, Драко узнал, что на материнском древе остались нетронуты некоторые представители древнейшего рода. Испепеленные на гобеленах, вывешенных напоказ в других домах, Сириус и Андромеда Блэки жили на древе его матери.

Она никогда не объясняла этой особенности, но однажды за завтраком отец пренебрежительно отозвался о тетушке Андромеде, сбежавшей с магглорожденным волшебником. Тогда мать, грациозно поднявшись из-за стола, сверкнула своими карими глазами в сторону отца и сказала: «Тем не менее страсть и непокорность во все времена ценились выше трусости твоего древа».

Мать не разговаривала с отцом несколько дней, за которые тот заметно растерял спесь и лоск.

Неудивительно, что именно за гобеленом с древом её семьи Нарцисса прятала свои многолетние секреты. Догадывался ли отец об увлечениях матери, Драко понятия не имел. Однако, если бы даже отец знал, едва ли это что-то бы изменило. У Нарциссы было два чрезвычайно опасных оружия: блэковская преданность собственным идеалам и больная, но безусловная любовь мужа.

Когда мать взмахнула палочкой и гобелен трансформировался в сферу, за которой явно был проход, Драко ожидал увидеть что угодно. Начиная от несметных сокровищ и артефактов до магглорожденных волшебников, нуждавшихся в защите.

Но комната была заполнена абсолютным совершенством. Огромная зала с особым тусклым светом освещала десятки картин. Не магических портретов, а маггловских.

Маггловских картин.

Нарцисса вошла в комнату, наполненную восхитительными произведениями искусства, и Драко будто снова оказался в галереях Мэнора, где они с матерью часами могли обсуждать литературу, музыку, живопись. Только тогда это не было чем-то запретным — не было маггловским. Как синоним слова «противозаконный». Прознай об этой комнате в свое время Темный Лорд, род Малфоев давно бы остался лишь тенью на портретах.