Лимб

И слышит это. Слышит его возбужденный полустон.

Все внутри нее переворачивается, когда Малфой подхватывает ее под ягодицы, заставляя ногами обхватить его за талию. Драко пинает дверь ногой, не отрываясь от ее груди, а она просто не может отвести взгляд от того, как его язык порхает над ее кожей.

Сердце стучит где-то в горле. Ей кажется, что она существует только там, где Драко касается ее. Спиной она чувствует, что он опускает ее на кровать.

На секунду она замирает под ним.

Рациональная сторона кричит о том, что нужно бы это прекратить, ведь они в Министерстве, сюда может зайти Гарри, да и с той стороны стоит охранник, который наверняка…

— Грейнджер!

— М-м? — она подняла на него рассеянный взгляд.

— Я слышу, как работает твой мозг. Это не возбуждает.

— Прости, — только и смогла пискнуть она.

— Мне остановиться?

Ему остановиться?

Гермиона окинула жадным взглядом его красивое тело, глаза, отливающие лихорадочным блеском, губы, слегка покрасневшие от поцелуев, спадающие ей на лоб практически серебристые волосы.

Да к черту!

Она сама тянется к нему за поцелуем, и он подается ей навстречу, проникая в рот своим языком. Она чувствует его пальцы у себя между ног. Уже более властные движения, резкие надавливания, два пальца, неожиданно вторгшиеся в ее узкое пространство, вновь легкое поглаживание клитора…

— О Мэрлин… — выдыхает она, когда от поцелуев приходится отказаться из-за нехватки кислорода.

Она чувствует, как Малфой усмехается где-то в районе ее груди, и подается ему навстречу, лихорадочно пытаясь найти, за что ухватиться руками, когда он сгибает пальцы внутри неё и задевает какую-то особо чувствительную точку. Она чувствует, как близка, так невероятно близка к тому, чтобы взорваться феерверком и забрать его с собой, но внезапно его пальцы исчезают, и она не может сдержать разочарованный вздох.

Звук расстегивающейся ширинки и ощущение прохладного металла на разгоряченной поцелуями коже живота едва не заставили Гермиону заскулить. Она замерла в ожидании на какие-то секунды, пока не ощутила руку Малфоя на своем бедре.

Он резким толчком вошел в нее, и Гермиона выгнулась в спине, прижавшись к нему грудью. Конечно, Малфой не мог быть нежным — он же всё-таки Малфой, — но это было именно тем, что нужно ей.

Со стоном он начал двигаться внутри нее, снова вернувшись к ее губам. Гермиона тихо застонала от ярких эмоций и новых волн удовольствия, разливающихся по телу с каждым его толчком. Ей казалось, что она никогда не испытывала подобного. Да Мерлин, она и не испытывала. Все это было вновинку для нее, а потому всё, что могла делать Гермиона, — отдаваться полностью этим ощущениям.

Солнечный свет очерчивал рельефный живот Малфоя, плавно скользящего над ней. Она захныкала, обхватив руками грудь, чувствуя как что-то яркое нарастает внутри.

Драко громко выдохнул, простонав какое-то ругательство над ее ухом.

Гермиона выгибалась навстречу, стараясь ощутить это чувство всенаполненности снова: хотелось закрыть глаза и сконцентрироваться только на ощущениях, но его взгляд, такой желанный, отражающий ее собственное безумие, был просто необходим. Никогда она еще не видела у него такого открытого взгляда, никогда он еще не был так уязвим для неё. Этот клубок чувств из нежности, страсти, наслаждения рос внутри, и Гермиона запустила пальцы Драко в волосы, слегка потянув его на себя.

— Смотри на меня, — его слова опалили ее губы, и она подчинилась.

Что-то слишком интимное было в том, как их взгляды пересеклись: из-под полуприкрытых век Малфоя беспорядочно скользил от ее рта к глазам, а серебристые волосы, ниспадавшие обычно едва ли не до скул, касались ее щеки.

Комната наполнилась их вздохами, стонами и пошлыми шлепками.

Именно бешеный взгляд Драко стал тем, что перекинуло ее через край. Чистая похоть.

Гермиона содрогнулась, подавшись вперед, когда ее тело сотряс сильнейший оргазм в ее жизни. Она вскрикнула так громко и протяжно, как точно не должны кричать хорошие девочки. Драко уже больше не сдерживался, и кончил следом, изливаясь в нее с каким-то задушенным рычанием.

Когда первая волна эйфории отступила, он вышел из нее, тяжело дыша, и опустился на кровать рядом.

Они потерялись друг в друге в этот момент. Гермиона прикрыла глаза и попыталась восстановить дыхание. Она чувствовала необыкновенную легкость и усталость одновременно. Инстинкты требовали, чтобы она свернулась калачиком на груди Малфоя, и он, словно почувствовав, обнял ее за талию и притянул спиной к своей груди.

Его дыхание задевало волосы. Гермионе не хотелось ничего говорить, просто лежать так. Ей нравилось думать, что у них появился новый статус. Вначале они были однокурсниками. Потом недругами. Затем напарниками. И вот сейчас они стали любовниками. Возможно, случайными. Может, даже разовыми. Но этот статус был определенно лучшим из тех, что у них когда-либо был.

Комната пахла сексом, пахла ими, пахла единением.

Малфой зашевелился, словно пытался зарыться глубже в ее волосы, и глухо проговорил:

— Если бы я знал, что для твоего соблазнения потребуются физические увечья на моем лице, я бы сделал это еще в Хогвартсе.

Гермиона не смогла определиться в чувствах, смесь возмущения и смеха переполняла ее, но она лишь хихикнула:

— Было бы интересно посмотреть, до чего бы ты дошел.

Теперь смешок издал уже Малфой:

— В свете моей несколько трусливой школьной натуры, вероятно, я бы просто взял тебя измором или дождался, пока время не унесло бы в могилу все остальные приемлемые для тебя варианты и не остался бы только я.

Гермиона уже открыто засмеялась:

— Будем считать, что именно принудительные изменения твоей натуры привели нас к… — она запнулась, не зная, как это обозначить.

Спиной она почувствовала, как содрогается от смеха грудь Малфоя, и возмущенно обернулась. Он улыбнулся ей в ответ и, смотря нагло ей в глаза, четко и чуть громче, чем следовало, сказал:

— Сексу, Грейнджер. Это называется секс. Большие мальчики и девочки иногда делают это, когда нравятся друг другу.

— Очень смешно, Драко, — сказала она, слегка толкнув его плечом, отчего он засмеялся только громче.

Гермионе этот небольшой диалог показался настолько удивительно нормальным, что это заставило её смутиться.

— Мне надо в душ, — негромко проговорила она и застыла.

Все её вещи остались на полу в ванной, а у Драко была лишь небольшая простынь, забрать которую означало бы оставить его абсолютно голым, поскольку одеваться гаденыш, судя по всему, не собирался. Но идти голой…

Она медленно повернулась к нему. Малфой явно знал, о чем она думает, поскольку на его лице расцвела какая-то нахальная улыбочка. Чертов слизеринец!

— Какие-то проблемы, мисс Гриффиндор? — ухмыляясь, спросил Драко. Очевидно, он уже догадался о ее противоречиях и поэтому назвал ее этим старым прозвищем.

Хотел взять ее «на слабо»? Чудесно. Посмотрим.

— Абсолютно никаких, — сказала она, облизнув губы, и поднялась с кровати.

Гермиона постаралась сделать это как можно грациознее: она повернулась с идентичной ему нахальной улыбкой и успела заметить, как в мгновение потемнели его глаза.

У кого вообще, святой Годрик, могут быть такие полупрозрачные светлые глаза?

Малфой вдруг схватил ее за руку, и она не успела даже вскрикнуть, как он усадил ее поверх простыни прямо к себе на бедра и, запустив одну руку в ее кудри, притянул ее к себе для жадного поцелуя.

Тело Гермионы было слишком расслабленным и удовлетворенным для новой волны возбуждения, поэтому она почувствовала лишь трепет от прикосновений его горячего языка к своим губам. Это казалось чем-то ненастоящим, но она была уверена в том, что чувствует. Это было таким естественным и долгожданным. Его запах окутывал ее, и она прижалась к Драко крепче.

Он оторвался от ее губ и как-то непривычно мягко провел по ее волосам, улыбнувшись. И это не было ни одной из виденных Гермионой ранее улыбок. В ней не было ни игривости, ни иронии, она словно была наполнена какой-то теплотой, так редко прорывающейся сквозь внутреннюю броню Малфоя. Возможно, произошедшее и для него означало нечто большее, чем просто секс. Гермиона постаралась запечатать этот момент в одной из бесконечных шкатулок ее памяти: она будет возвращаться к нему снова и снова, когда их с Драко пути разойдутся.