Страница 12 из 29
Боковым зрением она заметила, как мимо промелькнула какая-то странная тень, и, вздрогнув, Мари-Жозеф испуганно замерла.
Трепеща на ветру, во мраке засияли белые цветы апельсинового деревца. Садовники, толкавшие тачку, остановились, чтобы поклониться Мари-Жозеф.
Она ответила на их поклон, вспомнив, что, конечно, им приходится работать по ночам; перед его величеством сады и парки Версаля должны предстать во всем своем совершенстве.
Они покатили тачку дальше, под колесами заскрипел гравий. Когда его величество изволит прогуливаться после обеда, свежие цветущие деревья, выращенные в оранжереях, будут услаждать его взор. Монарха должны окружать только красота и великолепие.
Мари-Жозеф бросилась к шатру русалки. Фонарь внутри погас; факел у входа освещал лишь откидной полог, украшенный солнечным диском.
– Прежде чем войти, произнесите молитву!
– Совершите экзотизм!
– Он хотел сказать «экзорцизм»!
– Там нет никакой нечистой силы!
– Помилуйте, мы сами слышали!
– А как они крыльями-то били!
– Кожистыми, точь-в-точь летучие мыши!
Ив схватил факел, отбросил полог и вошел в шатер. Запыхавшаяся от бега, Мари-Жозеф проскользнула мимо мушкетеров вслед за братом.
Внутри все как будто осталось непотревоженным, лабораторное оборудование стояло на месте, по доскам настила тихонько постукивали капли от тающего льда, фонтан по-прежнему окружала клетка. В воздухе ощущался тяжелый запах разлагающейся рыбы и противогнилостного раствора. Его-то, решила Мари-Жозеф, мушкетеры и приняли за серный смрад.
Она верила в демонов и нечистую силу: если верить в Бога и Его ангелов, можно ли отрицать существование демонов? – но думала, что ныне, в век науки и прогресса, демоны не часто удостаивают своим вниманием земную юдоль. К тому же у русалки не больше шансов их лицезреть, чем у слона или павианов в зверинце его величества.
Мари-Жозеф хихикнула, представив себе демона на пикнике в королевском зверинце.
Ив порывисто обернулся на ее смех.
– Нечему тут хихикать! – заявил он. – Тебе вообще пора спать!
– Да я бы и сама не отказалась.
– Суеверные идиоты! – пробормотал Ив. – Вот уж действительно, узрели нечистую силу.
Пламя факела отразилось в лужице воды, неизвестно откуда взявшейся на гладко оструганных досках.
– Ив…
Водяная струйка вела от фонтана к лабораторным инструментам. Дверь в клетку была распахнута.
Ив с проклятием бросился к секционному столу. Мари-Жозеф кинулась в клетку.
Русалка покачивалась на воде в нескольких саженях от помоста, волосы веером расходились вокруг ее плеч. В пламени факела глаза у нее горели зловещим огнем, словно у кошки. Она тихо напевала какую-то мрачную мелодию.
– Ив, она здесь, все хорошо, она не ранена…
– Не подходи, тут повсюду битое стекло. Ты ведь босая?
– А ты?
Ив со звоном смел осколки в ведро.
– У меня ступни совсем задубели: мы же привыкли в плавании обходиться без сапог.
Ив вошел в клетку и встал рядом с Мари-Жозеф, держа факел над самой водой. Искорка упала в волны и с шипением потухла. Русалка ощерилась, издала негодующий свист и нырнула в глубину.
– Она выползла отсюда! Она вскарабкалась по ступенькам! Я и не предполагал, что русалки способны передвигаться по суше. Она опрокинула склянку и бежала обратно в бассейн. Наверное, я просто прикрыл дверь клетки, но не запер.
– Ты же при мне ее проверил, – возразила Мари-Жозеф. – Ты запер ее на засов и даже потряс на всякий случай.
Он пожал плечами:
– Не может быть! Завтра попрошу еще и цепь.
Ив почти упал на стул и застыл, сгорбившись, опустив голову… Длинные черные спутанные волосы скрыли его лицо. Мари-Жозеф поспешно подхватила выпавший из его руки факел, села рядом и обняла его плечи.
Он потрепал ее по руке.
– Я просто устал, – пробормотал он.
– У тебя столько работы, – вкрадчиво произнесла Мари-Жозеф, – позволь тебе помочь.
– Это было бы нарушением этикета.
– В детстве я тебе недурно ассистировала, да и сейчас не растеряла своих умений.
Она боялась, что он наотрез ей откажет. «Я больше не узнаю брата, – печально подумала она. – Я уже не могу угадать заранее, что он ответит, как он поступит».
Он поднял голову, нахмурился и помолчал.
– А в чем состоит твоя служба при мадемуазель?
Мари-Жозеф хихикнула:
– Иногда мне приходится держать ее платок, если мадемуазель д’Арманьяк не успеет завладеть им первой. Она и не заметит, если я отлучусь. Я только скажу, что я нужна тебе, что мы будем исследовать русалок к вящей славе его величества…
Он повеселел:
– Я был бы благодарен тебе за помощь. Ты по-прежнему небрезглива?
– Брезглива! Скажешь тоже!
Она рассмеялась.
– Ты готова описывать вскрытие?
– С радостью!
– Мне придется посвятить препарированию все свое время. Присмотришь за живой русалкой? Будешь ее кормить…
– А как же! А еще я ее приручу.
– Уж и не знаю, какие тебе понадобятся уловки и ухищрения, чтобы заставить ее есть.
Он улыбнулся чудесной улыбкой, и на миг с его лица исчезла усталость.
– Я уверен, что у тебя все получится. Ты всегда лучше умела обходиться с живыми тварями, чем я.
В восторге оттого, что она вновь сопричастна его жизни, его работе, Мари-Жозеф поцеловала брата в щеку.
Зевнув, он с усилием встал:
– Еще можно немного поспать.
Улыбка на его лице сменилась кривой усмешкой.
– Даже иезуиты не приучили меня вставать с петухами.
– Я возьму это на себя, – пообещала Мари-Жозеф. – Я разбужу тебя вовремя, чтобы ты не опоздал на церемонию королевского пробуждения.
– Я был бы тебе очень обязан, – произнес Ив.
Он выпроводил Мари-Жозеф из клетки, запер дверцу на засов и как следует потряс ее, чтобы вновь, как и вечером, убедиться в надежности запора. Русалка проводила их стенаниями.
– Ой! – Мари-Жозеф отпрянула, ощутив под ногой что-то скользкое и холодное.
– Что случилось? Ты наступила на стекло?
Она подняла мертвую рыбу:
– Твоя русалка отказывается от рыбы, которой ты ее кормишь.
Глава 4
Мари-Жозеф шла по безмолвным рассветным садам Версаля. Садовники исчезли с первыми лучами солнца, но придворные еще спали, а посетители еще не явились. Пока ей одной принадлежала эта красота, облака белоснежных цветов, напоенный апельсиновым благоуханием воздух.
Она шагала по Зеленому ковру к фонтану Аполлона, размышляя, как спланировать день. Она покормит русалку, потом вернется во дворец, времени у нее останется еще предостаточно, разбудит Ива и позавтракает с ним хлебом и шоколадом. Он будет присутствовать на церемонии пробуждения его величества. Она не сможет его сопровождать, ибо женщинам запрещено принимать участие в этом ритуале, зато будет ждать его в караульне, вместе с другими дамами и мужчинами, которым не посчастливилось так, как Иву, а потом в свите его величества отправится к мессе.
Утро было восхитительное. Мир был восхитительный. «Если я сейчас подобью ногой камешек, – подумала она, – то несколькими росчерками пера, сделав всего несколько расчетов, смогу описать его взлет и падение. Я могу исчислить, с какой силой он упадет на следующий камень, а отскочив – на следующий. Открытия господина Ньютона позволяют мне описать все, что я хочу, даже пути звезд и планет в далеком будущем. А теперь, когда я вышла из монастыря, никто мне этого не запретит!»
Легкий ветерок зашелестел листьями апельсиновых деревец в кадках. Мари-Жозеф подумала, как рассчитать колебание трепещущих листьев, и, хотя и не сумела тотчас найти верное решение, была убеждена, что рано или поздно это будет ей под силу.
«Господин Ньютон наверняка быстро справился бы с такой простой задачей, – подумала она. – Осмелюсь ли я написать ему еще раз? Удостоит ли он меня ответом, если однажды соблаговолил написать мне, а я тогда не смогла ответить? Вот бы узнать, что было в письме».