Страница 4 из 5
Во-первых, нельзя равнять частное с целым. Философию как целостное явление, как феномен не корректно сравнивать с частными науками, потому что и философия точно так же делится на разные частные философские дисциплины, те самые «обрывки», которые изучают мир по своим направлениям, а не всё сразу. Также она делится на научную и ненаучную. И научная так же является частью науки, как и остальные частные науки!
Во-вторых, надо понимать, что наука как целостное явление, вполне может дать и даёт представление о мире в целом. Какая философия смогла в этом превзойти науку? Может, религиозная? И где философия берёт данные о представлении мира в целом? В религии или в науке? И после этого философы и философиоведы смеют смотреть на науку свысока?
В-третьих, надо понимать, что научная философия (не вся философия, а только научная) – это часть общей науки, как уже сказано, пусть передовая её часть, но всё же часть, а не какая-то отдельная супер-наука, противостоящая общей науке. Стыдно этого не понимать философиоведам!
В-четвёртых, надо понимать, что философия без науки мертва! Как только она начинает обособляться от науки, она тут же превращается в фиктивную лжефилософию, к которой относится и теософия.
В-пятых, философиоведы должны понимать суть, смысл, задачу и цель философии, чтобы адекватно рассуждать на подобные вопросы. Это краеугольные камни философского знания, без которых невозможно понимание философии вообще.
Но по учебнику Спиркина видно, что автор не понимает этих краеугольных камней. Он больше доверяет теософам. Говоря о задаче философии Спиркин цитирует теософа Соловьёва:
«“Ее задача – не одна какая-нибудь сторона существующего, а все существующее, вся вселенная в полноте своего содержания и смысла; она стремится не к тому, чтобы определить точные границы и внешние взаимодействия между частями и частицами мира, а к тому, чтобы понять их внутреннюю связь и единство”».
Заметим, что речь тут именно о задаче философии. Спиркин соглашается в этом вопросе с Соловьёвым. Хотя то, о чём говорит Соловьёв, вовсе не является задачей философии.
Но рассмотрим первую часть высказывания: «её задача – не одна какая-нибудь сторона существующего, а все существующее, вся вселенная в полноте своего содержания и смысла». Возникает вопрос. Неужели философы знают о вселенной больше, чем астрофизики и астрономы? Я уже не говорю про «всё существующее».
Во второй части говориться: «она стремится не к тому, чтобы определить точные границы и внешние взаимодействия между частями и частицами мира, а к тому, чтобы понять их внутреннюю связь и единство». Опять вопрос. Могут ли это сделать философы без науки, без физики, без биологии и прочих?
А если сам автор понимает, что философия «интегрирует знания» из науки и «опирается на этот “интеграл”», то откуда же у философиоведов такое уничижение науки и «взгляд с годы» на всё научное? Что это за невежественный снобизм на пустом месте? Что такого необычного знают современные философы о мире, чему бы удивилась наука? Одно пустое раздувание ноздрей.
Знаете, что мне напоминает подобное отношение философиоведов к науке? Так ведут себя глупые подростки, которые клянчат деньги у родителей и смотрят на них свысока, считая себя умнее и лучше их.
И ведь такое отношение философиоведы преподносят студентам, как единственно правильное, как истину! А те по наивности верят профессорам и докторам философских наук.
Итак, отметим, что Спиркин соглашается с Соловьёвым и называет это задачей философии. И тут снова возникают вопросы. Если это задача, то с какой целью её нужно выполнять? К какой цели она должна вести? В чём цель философии? Ведь должна же быть у философии не только задача, но и цель. В учебнике на это ответов нет.
Пока ясно только то, что доктор философских наук, член-корреспондент РАН профессор А. Спиркин совершенно не знает, какова задача философии. И ниже вы увидите подтверждение этому, когда речь пойдёт о предмете философии.
А пока Спиркин пишет:
«Философия включает в себя учение об общих принципах бытия мироздания (онтология или метафизика), о сущности и развитии человеческого общества (социальная философия и философия истории), учение о человеке и его бытии в мире (философская антропология), теорию познания, проблемы теории познания и творчества, этику, эстетику, теорию культуры и, наконец, свою собственную историю, т.е. историю философии, которая являет собой существенную составляющую предмета философии: история философии есть часть содержания самой философии».
Здесь моё внимание остановилось на «предмете философии». О каком «предмете философии» тут говорит Спиркин? Выше я уже задавал этот вопрос. Видимо, под «предметом философии» тут опять нужно понимать философию как изучаемую дисциплину, а не тот «предмет философии», который изучает сама философия. Я обращаю на это внимание потому, что ниже снова будет идти речь о «предмете философии», но уже как об объекте изучения самой философии, то есть о том, что изучает философия.
Пока похоже, что Спиркин под предметом философии имеет ввиду её саму, как научную дисциплину и говорит об её «разделах и проблемах»:
«Так исторически сложился предмет философии, т.е. круг ее специфических разделов и проблем, так теоретически и практически, т.е. организационно и педагогически, дифференцировались ее разделы».
Но далее Спиркин предусмотрительно оговаривается:
«Разумеется, это деление носит в известной мере условный характер: все эти разделы образуют некое едино-цельное образование, в котором все составляющие тесно переплетаются друг с другом».
Тут опять возникает вопрос. Если предмет философии делится на множество разделов, или «учений», как выше указывает Спиркин, то разделяется ли сам предмет философии на множество предметов? Или есть какой-то один предмет философии? Если есть, то в чём он заключается? И тут мы увидим уже другой подход к «предмету философии». Спиркин с высоты академического знания, уже от себя, без ссылки на теософа Соловьева, даёт однозначное определение «предмету философии»:
«Предмет философии – не одна какая-нибудь сторона сущего, а все сущее во всей полноте своего содержания и смысла. Философия нацелена не на то, чтобы определить точные границы и внешние взаимодействия между частями и частицами мира, а на то, чтобы понять их внутреннюю связь и единство».
Стоп! А теперь попробуйте сравнить это определение «предмета философии» с определением «задачи философии», на которую Спиркин указывал выше. Сравните и почувствуете разницу! Давайте повторим то, что выше писал Спиркин о задаче философии со слов Соловьёва:
«Ее задача – не одна какая-нибудь сторона существующего, а все существующее, вся вселенная в полноте своего содержания и смысла; она стремится не к тому, чтобы определить точные границы и внешние взаимодействия между частями и частицами мира, а к тому, чтобы понять их внутреннюю связь и единство».
Почувствовали разницу? Нет? Я тоже не почувствовал. Сначала Спиркин называет это задачей философии, а теперь предметом философии. Так что же это, задача или предмет? Или Спиркин совершенно не понимает разницы между этими понятиями? Ведь он профессор, доктор философских наук! Должен бы понимать разницу! Иначе, ему нечего делать в философии! Ведь это совершенно разные понятия, которые должны иметь разные значения и определения.
Ясно одно, Спиркин использует термины, совершенно не думая об их значении. А для философии – это не только не профессионально, это для неё гибель.
Однако, полагая, что полностью разобрался с «задачей» и «предметом» философии, далее Спиркин пишет: