Мальчики с кладбища

Эйден Томас

Мальчики с кладбища

1

Ядриэль формально не совершал ничего противозаконного, проникая на кладбище, потому что жил там всю свою жизнь. А вот прокрадываясь в церковь, он явно нарушал границы морали.

И все же для того, чтобы наконец-то доказать всем, что он брухо[1], Ядриэль должен был провести обряд перед Госпожой Смертью.

А та ждала его в церкви.

Черный термос с куриной кровью глухо постукивал по бедру Ядриэля, пока тот крался мимо маленького дома своей семьи ко входу на кладбище. Остальные предметы для церемонии были спрятаны в рюкзаке за спиной. Ядриэль и его двоюродная сестра Марица пригнулись у окон во двор, пытаясь не удариться головами о подоконники. На занавесках танцевали силуэты брух, празднующих внутри. Их смех и звуки музыки разносились по кладбищу. Ядриэль остановился, сидя на корточках в темноте, чтобы проверить, свободен ли путь, а затем спрыгнул с террасы и бросился бежать. Марица не отставала – ее шаги эхом отдавались вместе с шагами Ядриэля, пока они неслись мимо луж по каменным дорожкам.

Сердце Ядриэля трепетало в груди. Он коснулся пальцами влажной кирпичной стены колумбария, озираясь вокруг в поисках брух, которые могли заступить на ночную смену. Дежурство на кладбище и регулирование возможных конфликтов с мертвыми – одна из обязанностей брух мужского пола. Но духи крайне редко становились maligno[2], поэтому дежурство в основном заключалось в охране от посторонних, иногда перелезающих на кладбище через стены, а также в прополке сорняков и поддержании общего порядка.

Услышав впереди звуки гитары, Ядриэль юркнул за саркофаг и притянул к себе Марицу. Выглянув из-за угла, он увидел поющего Фелипе Мендеса, вальяжно прислонившегося к надгробию и играющего на своей виуэле[3]. Фелипе – один из новых обитателей кладбища: день его смерти – чуть больше недели назад – был высечен на плите возле него.

Даже не видя духов, брухи знают об их присутствии. Мужчины и женщины этого сообщества чувствуют духов – например, по холодку в воздухе или по зуду в голове. Это одна из врожденных способностей, которыми их наделила Госпожа. Дар жизни и дар смерти: способность чувствовать болезни и травмы живых и видеться и говорить с мертвыми.

Само собой, этот дар не очень-то полезен в месте, кишащем духами. Блуждая по кладбищу, Ядриэль вместо резкого холодка ощущал на своей шее постоянную ледяную щекотку.

В темноте он едва различал прозрачную субстанцию тела Фелипе. Пальцы духа оставляли за собой размытый след, перебирая струны виуэлы, его привязи, то есть самого важного для него материального объекта, который, словно якорь, удерживал его в мире живых. В другой мир – загробный – Фелипе пока перейти был не готов.

Большую часть своего времени на кладбище он проводил, музицируя и привлекая внимание брух – как живых, так и мертвых. Его девушка Кларибель то и дело отгоняла их прочь, и они часами бродили по кладбищу, словно смерть вовсе не разлучила их.

Ядриэль закатил глаза. «Господи, вот это драма», – подумал он. Вот бы Фелипе уже перешел в мир иной – тогда Ядриэль смог бы нормально поспать, вместо того чтобы подскакивать из-за громких ссор молодой парочки или, того хуже, отвратительного кавера Фелипе на «Wonderwall»[4].

Но брухи предпочитают не торопить духов – пока те ведут себя спокойно и не становятся maligno, брухи их не трогают. Однако мертвые не могут оставаться в мире живых вечно. В конечном итоге они превращаются в жестокие, искаженные версии самих себя. Пребывание в ловушке между миром живых и миром мертвых плохо сказывается на духах и лишает их человечности. Все, что делало их людьми, рано или поздно угасает, пока у брух не остается иного выбора, кроме как оборвать привязь и отпустить духов в загробный мир.

Ядриэль жестом указал Марице следовать за собой по боковой дорожке, чтобы Фелипе не заметил их. Убедившись, что путь свободен, он потянул Марицу за рукав футболки и кивнул ей. Он рванул вперед, как можно аккуратнее лавируя между статуями ангелов и святых, чтобы не зацепиться рюкзаком за их вытянутые пальцы, и мимо саркофагов и огромных мавзолеев, где покоились целые семьи. Он сотни раз гулял по этим дорожкам и мог бы передвигаться по лабиринту из могил с закрытыми глазами.

Ему пришлось еще раз остановиться, когда они наткнулись на духов двух девочек, играющих в догонялки. Те бегали друг за другом в одинаковых платьях, темные кудри вздымались на ветру. Они заразительно хихикали, проносясь мимо маленьких плит, похожих на скворечники, где покоились кремированные останки. Надгробия были от руки раскрашены в яркие цвета и образовывали тесные рядки из золотисто-желтого, солнечно-оранжевого, небесно-голубого и аквамаринового. За стеклянными дверцами виднелись глиняные урны.

Ядриэль и Марица на цыпочках проскакали в безопасное место. От вида двух мертвых девочек, бегающих по кладбищу, большинство людей перепугались бы до смерти, но Нина и Роза представляли угрозу по другой причине. Обе – те еще болтушки, и запросто могли настучать на Ядриэля его отцу. Раздобыв компромат, они принимались за шантаж и учиняли такие пытки, что мало не покажется.

Например, они могли часами играть с кем-нибудь в прятки и всегда жульничали с помощью своих бесплотных тел или оставляли жертву прятаться за вонючим мусорным контейнером в жаркий лос-анджелесский полдень, а сами переставали искать. Перед ними точно не стоит светиться.

Когда девочки наконец-то скрылись, Ядриэль бросился к финальной точке своего маршрута.

Они завернули за угол и оказались прямо у ворот церкви. Ядриэль запрокинул голову. Перед ним высились выбеленные кирпичи, образующие арку. На ней черной краской от руки были аккуратно выведены слова «El Jardín Eterno» – «Вечный сад». Краска поблекла, но Ядриэль знал, что его двоюродному брату Мигелю поручили нанести свежий слой перед грядущим через несколько дней празднованием Дня мертвых. Массивный привинченный замок оберегал церковь от посторонних.

Будучи лидером брух, отец Ядриэля Энрике приглядывал за ключами и выдавал их только тем мужчинам, кто заступал на ночую смену на кладбище. У Ядриэля ключа не было – его пускали внутрь только днем, а также во время ритуалов и по праздникам.

– ¡Vámonos![5] – От резкого шепота Марицы и укола наманикюренным ногтем в бок Ядриэль подпрыгнул на месте. Ее коротко стриженные густые волосы были растрепаны ветром. Пастельно-розовые и фиолетовые кудри обрамляли лицо в форме сердца, ярко выделяясь на фоне темно-коричневой кожи. – Нужно залезть внутрь, пока нас кто-нибудь не спалил!

Ядриэль отмахнулся от ее руки.

– Тс-с-с! – прошипел он.

Вопреки своему предупреждению, Марица вовсе не выглядела так, словно боялась угодить в неприятности. Наоборот, она была в явном восторге: с широко распахнутыми темными глазами и поигрывающей на губах дьявольской ухмылкой, слишком хорошо знакомой Ядриэлю.

1

Ведьма или ведьмак (исп.); в оригинальной версии книги Эйден Томас использует наименования bruja и brujo для ведьм женского и мужского пола, а для обозначения множественного числа – гендерно-нейтральное brujx (наподобие неологизма latinx, где родовое окончание заменяет суффикс «x»). В русскоязычной версии книги используются слова «бруха» (ж. р., ед. ч.), несклоняемое «брухо» (м. р., ед. ч.) и «брухи» (мн. ч.). Здесь и далее примечания переводчика.

2

Злыми (исп.).

3

Испанский струнный щипковый инструмент, напоминающий по своей форме гитару.

4

Визитная карточка британской рок-группы Oasis (1995).

5

Погнали! (исп.)