Чаша отравы

— Приятно осознавать, что эта зловещая спецслужба на самом деле действует в наших общих интересах, — с улыбкой сказал Печчеи.

— Да, это так, заверяю как генерал-полковник КГБ! — ответил Волин. — То, что таких, как мы, и там меньшинство, ровно ни о чем не говорит. Важно не количественное соотношение, а то, у кого реальное влияние, кто способен осуществить кардинальные преобразования. Большинство наших чекистских служак по-прежнему честно борются со всякими шпионами и диссидентами, вынюхивают что-то в вашем мире. И даже представить себе не могут, что те, кто кровно заинтересован в сворачивании, в закрытии проекта «СССР», уже на ключевых постах — и готовы к решающему броску!

— Хорошо, если так, — брюзгливо произнес Бжезинский.

— Заверяю вас, это так! У нас всё под контролем. Мы ткали эту сеть много лет — а зачатки, прототипы ее создавались еще до учреждения Ордена как такового. Я вам говорил про взращенных за эти десятилетия поколения фанатиков, для которых всеобщее важнее личного. Они и олицетворяют Советскую власть, они и олицетворяют тот социалистический строй, который, казалось бы, уже победил окончательно. Но у них есть небольшая проблема. И эта проблема — мы. Орден. Мы хотим, чтобы всё стало по-прежнему, — так, как было до этого безумного октября семнадцатого года, когда каким-то невероятным ухищрением истории, огромным везением Ленина всё встало с ног на голову. И пусть этих фанатиков, этих последышей мумифицированного вождя, сейчас много. Но они — слепы, они не знают, кто из окружающих их влиятельных людей искренен, а кто — под прикрытием. Они не знают и не могут знать, кто на самом деле наш, кто выполняет наши команды. До поры до времени такой человек может кричать «ура», «долой империализм», «слава КПСС» — и кричать гораздо громче, нежели искренний и идейный. Но только до поры до времени. Мы-то как раз не слепы, и мы прекрасно видим, кто наш, а кто нет. И у нас есть План, у нас есть стремление, у нас есть интерес. Мы обладаем частной субъектностью и разумностью — а значит, мы заведомо превосходим их — существ с муравьиными инстинктами. А значит — мы их сокрушим, мы их раздавим, мы их втопчем в грязь, мы отнимем у них власть и собственность.

— Честно говоря, даже не верится, что этот исторический рубеж сейчас будет взят, — сказал Печчеи. — Жаль, отец не дожил...

— Будет взят. То, что не сделали отцы, сделаем мы, а то, что не сделаем мы, сделают наши дети. Мы, разумные люди в Союзе, всегда хотели быть в единой семье глобальных вершителей, и мы в нее войдем, — уверенно сказал Волин.

Никто ему не ответил, и генерал продолжал:

— Наши ученые, наши системщики, руководствуясь, конечно, и идеями, рожденными здесь, общими усилиями разработали детальный план комплексного целенаправленного демонтажа советского режима. Это совокупность взаимно обусловленных последовательных действий, рассчитанных на несколько лет. Да, не более чем на несколько лет — надо спешить, надо постоянно наступать и теснить, чтобы не дать даже теоретического шанса гипотетическим противникам опомниться, сорганизоваться и устроить противодействие. В нашем плане много самоподдерживающихся, взаимно усиливающихся процессов, много операций под чужими флагами. В самом начале будет всё по-прежнему, за исключением одного — на всех уровнях будут провозглашать необходимость перемен, преобразований. С использованием всех рычагов власти, обусловленных нашим контролем за высшим постом в стране, начнется тотальное перетряхивание кадров, причем полностью легитимное. Принципиальная динамическая схема процесса такова — по мере развития событий массы будут жить всё хуже и хуже во всех аспектах, но параллельно их всё более настойчиво и открыто станут убеждать в том, что старая система окончательно сгнила. Что ее нужно как можно скорее заменить на новую. Как на благополучном и богатом Западе. И тогда у всех якобы останутся и базовые социальные гарантии, и появится возможность процветать, как у персонажей глянцевых журналов. Будут всё смелее и смелее поливаться грязью базовые социалистические принципы и ценности — как несостоятельные и преступные. Будет целенаправленно расшатываться социалистическая экономика, с изъятием ресурсов в распоряжение частных центров накопления. Всё это поможет сформировать зачатки нового класса собственников. Пойдет социальное расслоение. И чем сильнее будет проявляться управляемый нами процесс, выдаваемый за всеобщий развал и хаос, тем больше будет подогреваться антипатия масс в отношении консерваторов, которых назначат ответственными за весь негатив прошлого и настоящего. Разумеется, большинство из тех, кто будет играть роль этих мальчиков для битья, полностью нами контролируемы. А остальные, вся эта номенклатурная массовка, которая не в «обойме», будет до поры до времени использоваться вслепую — и тоже служить громоотводом. Если же кто-то из них захочет сам погреть руки — пусть, так даже лучше. На определенном этапе, где-то в середине пути, в недрах элиты произойдет режиссируемый и пропагандируемый откол ее новой части, которая провозгласит ориентацию на более смелые преобразования. Мы организуем внутриэлитное противостояние на публику, по итогам которого, на фоне управляемого усугубляющегося коллапса и сноса прежней модели, консерваторы послушно уступят этим упомянутым новаторам. В общем, при реализации этого грандиозного плана маски будут сниматься не сразу — но по мере последовательного продвижения они будут отбрасываться бескомпромиссно, лишая противника всякой воли к сопротивлению. Главная наша мишень — коммунистическая идея, социализм как общество всеобщего социального равенства и искренние сторонники этой идеи и этой модели. Для более подробного освещения темы теперь позвольте дать слово моему Брату, который будет отвечать за идеологию процесса, — Александру Николаевичу Яковлеву.

— Спасибо, Владислав Степанович, — сказал Яковлев. — Если говорить в общих чертах, то стоит задача не только ликвидации социализма как такового, но и вообще упразднения идеи борьбы за свободу для масс, для низов. В самом начале мы пойдем по примерно тому же пути, по которому пошли чехи в 1968-м. То есть будем настаивать на том, что социализм должен быть гуманным, что никакие великие свершения не стоят и слезинки ребенка. И примемся развенчивать авторитетов — последовательно, по очереди. Первой мишенью станет, конечно же, Сталин. Блаженный Черненко в перерывах между обмороками вынашивает идею дезавуирования хрущевского доклада, реабилитации Сталина к маю 85-го. Но у него это не получится, он до сорокалетия Победы не доживет. Наша задача как раз — довести до конца тот процесс, который не довел до конца Хрущев и остановил Брежнев. Подойти к этому вопросу не исходя из сиюминутных конъюнктурных соображений, по-хрущевски, а системно, с посылом, — что преступен не только Сталин, но и вся созданная им система, и что, несмотря на то, что сейчас таких эксцессов уже давно нет, от этого клейма режиму уже не отмыться никогда. И по авторитету Сталина, по сталинизму мы первоначально ударим авторитетом Ленина... да, Ленина. Чтобы начать взламывать лед, нужно апеллировать поначалу к нему, а потом процесс пойдет и будет самоускоряющимся. Возврат к старым дореволюционным порядкам будет обряжаться первоначально в одежды возврата к истинному, чистому пониманию социализма, к гуманности, к даже большей революционности, если хотите. Иначе никак нельзя — мы же не можем в открытую провозгласить с самого начала, что для нас идеал — Российская Империя времен Николая Второго! Потом настанет черед и Ленина. По его авторитету мы ударим Плехановым и социал-демократией. А потом либерализмом и «нравственным социализмом» будем бить по революционаризму вообще. Конечная цель — будем откровенны, это царистский стиль новой власти и легитимизация нового дворянства, это естественный и объяснимый выбор.

— Очень хорошо, — вставил лорд Цукерман.

— У рабочих же масс власть можно отобрать только через гласность — и в то же время, как это ни парадоксально, через тоталитарную партийную дисциплину — вопрос в том, кто устанавливает правила этой дисциплины, кто на самом верху. А там будем мы, и мы сделаем так, что механизмы тоталитаризма будут уничтожать сам тоталитаризм, — продолжал Яковлев. — На первых порах, в первые годы мы, естественно, будем прикрываться интересами совершенствования социализма, обращения его лицом к человеку. Издадим десятки ныне запрещенных книг, убеждающих в преступной сущности системы. Снимем по обновленным обязательным канонам, под видом творческой свободы и воплощения свежих идей, огромное количество новых фильмов. Убеждающих самим своим фоном, что всё вокруг гниет и полным ходом идет к краху. Все творческие продукты и материалы СМИ будут побуждать население нравственно деградировать, вызывать чувство апатии и безнадежной тревоги. Пропагандировать абсолютный эгоизм, вражду всех против всех, растащиловку. Маргинализировать само понятие труда, особенно труда на всеобщее благо. Демонизировать, разумеется, участие СССР в афганских делах, выставлять армию преступной помойкой. Всё это будет в кино, в литературе, в печати, на телевидении — в комплексе. Мы полномасштабно применим все за десятилетия наработанные нами против вас, но лежащие пока под сукном секретные эффективнейшие приемы и методики информационной и психологической войны. Мы выпустим в эфир целый сонм целителей и шарлатанов, чтобы народ охватил массовый психоз и безоговорочное отрицание рационального мышления. Мы будем вдалбливать мысль о несостоятельности существующей общественной системы, сначала в пользу ее коррекции в сторону истинного социализма, а потом и отбрасывания ее прочь, с заменой на доминирование частной собственности. Ибо только она наиболее эффективна, только она гарантирует свободу личности. Когда собственность якобы у всех, когда блага, по праву положенные хозяину, сваливаются всем сразу без разбора, то это не что иное как паразитизм, это принципиально недопустимо. Люди, у которых нет частной собственности, которые жестко встроены в государственную экономику, по определению несвободны, они все винтики машины, нуждающиеся в социальном маслице. Да, и при капитализме далеко не всем гарантируется частная собственность, ибо еще Маркс верно говорил, что необходимое условие существования ее — отсутствие таковой у девяти десятых населения. Но это и правильно — тот, кто не способен владеть частной собственностью, не вправе рассчитывать на свободу, он обязан быть винтиком в машине частного владельца и проводить в жизнь его волю. Так и формируется нормальное иерархическое общество. И наша задача — идеологически обосновать этот механизм грядущей депаразитизации. Для лишения всех людей незаслуженно гарантированного статуса коллективных хозяев мы будет апеллировать к индивидуальному интересу Хозяина На Своей Земле, проще говоря, свободного крестьянина. Поднимем наработки наших выдающихся ученых Чаянова и Кондратьева — не мне вам напоминать о них, вы все, конечно, знаете, что такое кондратьевские циклы. На самом деле мы, безусловно, будем иметь в виду лишь интересы частных кланов, которым будут принадлежать в дальнейшем созданные общим трудом богатства, а не интересы каких-то отдельных жалких землепашцев. Тем более что их вообще в перспективе не будет, их поглотят крупные частные агропредприятия, которыми будут владеть упомянутые кланы. Но как пропагандистский пример, как пропагандистское прикрытие будет вытащен именно этот образ... Спасибо за внимание, господа!