Страница 37 из 72
Триш… Она ударила его в самое сердце.
Но за эти двадцать лет Велдон, пожалуй, почти научился не ненавидеть её. Сначала злился, мечтал удушить собственными руками, но постепенно гнев императора сходил на нет.
И он всё больше понимал Эмирин, которая так яростно защищала свою воспитанницу. Хотя Эм, в отличие от Велдона, вообще не была ни в чём виновата. А получила точно такой же удар в сердце, как и он. А может быть, её удар даже был сильнее…
Возвращаясь поздно вечером в свои покои после целого дня напряжённой работы, Велдон вспоминал.
Шайна… она растревожила эти мысли, уже почти уснувшие за столько лет. Заставила вновь анализировать, думать, рассуждать. Но если раньше император злился на Триш, то теперь — на себя.
Он вдруг как наяву ощутил её руки на своём затылке, горячие губы, прерывистое дыхание, шёпот «люблю тебя, люблю» — и усмехнулся.
Да, Риш любила его. У неё было большое и доброе сердце, и она любила Велдона им всем, искренне и беззаветно. Любила с тех самых пор, как впервые увидела.
Им тогда было по восемь лет. Эмирин взяла наследного принца с собой в Арронтар. Учить магии, отдыхать и отвлекаться — его мать умерла всего три месяца назад.
Смешная девочка с блестящими чёрными волосами и ярко-красным глазом — она удивила Велдона и немного напугала. Да и сама испугалась, даже спряталась за Эмирин.
— Не бойтесь, — засмеялась Эм. — Я очень надеюсь, что вы подружитесь. Риш, познакомься с Велом. Вел, это Риш, моя воспитанница.
Император улыбнулся, вспомнив лукаво блестящий из-за юбки наставницы красный глаз Триш.
Он всегда воспринимал эту девочку — а потом и девушку — как друга, самого лучшего своего друга. Именно Риш дала Велдону прозвище «Норд» — «ледяной» на древнем наречии оборотней — которое он потом использовал в качестве имени при поступлении в Лианорскую академию магии на факультет боевиков.
Они и тогда продолжали общаться. Велдон, Триш… и её лучшая подруга — Розалин Тарс. О том, кто такой «наш милый Норд», Роза узнала только на предпоследнем курсе. Страшно ругалась и чуть не разбила о его голову какую-то вазу, а с Триш неделю не разговаривала.
О Дарида, как же было хорошо и душевно. Лучшее время в его жизни…
Только одно омрачало мысли наследника. Точнее, одна. Эмирин.
Велдон старался доказать ей, что достоин её любви. И она любила его… всегда любила, но как ребёнка, маленького мальчика, своего воспитанника. Она совершенно не видела в нём мужчину.
А наследника с каждым годом ломало всё сильнее. Он думал об Эмирин постоянно, бредил ею, хотел её. И в войне за чувства этой женщины Велдон пожертвовал другими чувствами, которые у него были. Чувствами Триш.
Он думал, Эмирин будет ревновать, если он станет ухаживать за её воспитанницей. Если они начнут встречаться. Но вместо этого она улыбнулась и сказала:
— Я так рада за вас, дети.
«Дети»…
На губах Велдона появилась кривая усмешка. Теперь он понимал то, что не хотел признавать тогда. Для Эмирин он навсегда останется ребёнком. И её чувства к нему могут быть только материнскими.
А Триш сияла, как новая золотая монета. У неё будто крылья выросли. Она бегала к наследнику через своё портальное зеркало почти каждую ночь. Он в то время вновь стал жить не в общежитии, а во дворце — дело двигалось к лету, и они все писали диплом.
И в ту ночь Триш тоже пришла. Не обнаружив Велдона в библиотеке, девушка отправилась тайным ходом в его покои и, остановившись перед гобеленом, который нужно было просто отодвинуть, услышала тот роковой разговор.
Эмирин в тот вечер была у Велдона, хотела обсудить какой-то важный вопрос по своему Арронтару. Теперь он даже не мог вспомнить, что это был за вопрос. Но зато помнил, как, слушая её, вдруг сошёл с ума.
Налетел, прижал к себе, начал лихорадочно целовать, сжимал грудь, гладил уже большой живот…
— Эм… Эмирин… любимая моя…
Она словно к полу приросла.
— Как же ты не видишь, что я люблю тебя, Эм? Как бы я хотел, чтобы этот ребёнок был моим, Эмирин…
— А Триш?
Она не сопротивлялась, не отталкивала. Просто смотрела — спокойно, испытующе, будто не в глаза, а в душу.
Велдон рассмеялся, сильнее сжал в объятиях, жадно поцеловал, погладил по щеке.
— Я просто использовал её. Думал, ты будешь ревновать. Она хорошая девочка, но… я одну тебя люблю, Эм…
— Вот, значит, как.
Они оба вздрогнули и обернулись, услышав ледяной и напряжённый голос Триш. Она стояла в нескольких шагах от них, возле тайного хода за гобеленом, и была бледнее самого белого снега. И только красный глаз сверкал сильнее, чем обычно.
— Риш… — Велдон сделал шаг вперёд… и задохнулся, почувствовав, как раскалённая игла ткнула его прямо в сердце.
— Никогда! — закричала Триш на такой высокой ноте, что у него заслезились глаза. — Никогда тебе не быть ни мужем, ни отцом! И у Альтерров больше не будет наследников! Никогда! Никогда!
Он захрипел, захлебываясь собственной кровью, упал на пол и забился. Всё тело раскалилось, словно Велдон не на полу лежал — на сковороде, из носа, ушей и горла пошла кровь, дышать стало невыносимо трудно. И всё-таки наследник услышал, как Эмирин, слабо вскрикнув: «Триш! Стой!» — бросилась за воспитанницей.
Потом он потерял сознание, а когда очнулся, оказалось, что Риш сбежала из дворца, перед этим шарахнув Эм настолько сильным заклинанием, что та потеряла ребёнка, и убила троих стражников, попытавшихся задержать девушку.
С тех пор Велдон не видел Триш. И понимал, что больше не увидит. Она умерла десять лет назад. Это он знал совершенно точно…
39
Амулет сработал, когда император собирался ложиться спать и снимал рубашку. Он улыбнулся, надел рубашку — смущать Шайну вновь не хотелось, — и перенесся в библиотеку.
Оказалось, что он накануне забыл выключить минимальное освещение, поэтому сразу увидел девушку. А она увидела его. Вздрогнула и чуть покраснела.
— Скажите мне, Шайна, — император улыбнулся, с интересом рассматривая румянец на ее щеках, — вы спите когда-нибудь?
Румянец стал немного сильнее.
— Простите…
— Не извиняйтесь, если ваш собеседник не просит извинений, Шайна. Я их не просил, просто поинтересовался, спите ли вы когда-нибудь.
Да, эта девочка была совсем не похожа на придворных дам, к которым он привык. Смущалась, краснела и улыбалась очень искренне. Даже те мысли, которые она пыталась скрыть, Велдон легко читал на её лице. Он понимал, что нравится Шайне, но не собирался этим пользоваться.
— Сплю… Но плохо. Мне… сны снятся. Я говорила. И тогда у меня с трудом получается уснуть.
— Опять Триш Лаира?
Шайна замешкалась на секунду, но потом всё-таки кивнула.
— Расскажете, что вам сегодня снилось?
Она лукаво улыбнулась.
— За книгу?
— Опять по проклятьям?
— Да.
— Хорошо. Я не стал её убирать, наоборот, принёс сюда — предполагал, что вы захотите полистать книгу ещё раз.
Велдон подошёл к столу, жестом указал на толстый томик, лежавший на нём, и отодвинул кресло.
— Садитесь, Шайна.
Он видел неуверенность на её лице — но любопытство всё же перевесило. И девушка аккуратно опустилась в кресло, открыла книгу и зашуршала страничками.
Император чуть усмехнулся, усаживаясь напротив. Да, Шайна была совсем не похожа на Триш… внешне. Но это любопытство, тяга к знаниям, и даже то, как она шевелила пальцами, перелистывая страницы — всё напоминало Велдону Триш.
— А можно мне… какую-нибудь бумагу для записей? И ручку? — сказала девушка, не отрываясь от чтения, и только потом вдруг смутилась, подняла голову и слегка порозовела. — Простите, я…
Шайна порозовела сильнее, осознав, что вновь извиняется, хотя никто её об этом не просил.