Бездна твоих страхов

Кое-как взяв себя в руки и сдержав второй приступ тошноты, Тимоха пробулькал:

– Нурлан, не пускай никого!

Ни сержант Меленчук, ни его напарник Нурлан никак не могли в тот момент предположить, что несчастный Сережа был лишь первым из восьмидесяти шести других «вывернутых наизнанку» пассажиров, отведавших бабкиных пирожков.

Как угорелые, линейные полицейские метались по вагонам, фиксируя труп за трупом. То тут, то там раздавались новые крики, и Тимофей с Нурланом неслись на очередной гражданский зов. К концу часа насчитали восемьдесят шесть усопших. Стражи порядка уже не успевали ужасаться и успокаивать население, лишь отирали пот со лба и рутинно фотографировали очередного покойника, ключом проводника запирали туалет и запрещали приближаться к мертвецам. В натопленных вагонах те начали распространять вокруг себя зловонные миазмы чуть ли в первые минуты после гибели. Пострадали и двое проводников – их нашли в проходных тамбурах в лужах собственных испражнений с неизменным шлейфом внутренностей, торчащих из анальных отверстий.

– Да какого ж хера здесь произошло? – напряженно чесал затылок Тимофей. Нурлан предпочитал молчать, но и в его раскосых глазах читалось непонимание.

– Пироги это все! На них махарипе – проклятие! Эта старуха – не человек, бэнк, черт лесной! – со знанием дела встряла цыганка.

– Какая старуха? Гражданочка, вы употребляли?

Но обеспокоенные пассажиры подтвердили – действительно, ходила вдоль вагонов бабка с пирожками, и в самом деле погибли именно те несчастные, что польстились на ее угощение.

– Целый остался у кого-нибудь? А?

– Вот! Есть! У меня! – на вытянутых руках принес румяный кругляш теста щуплый интеллигент в очочках. Он с опаской глядел на пирожок и беспомощно оглядывался на толпу пассажиров, часто моргая за толстыми линзами. – Представляете, люди, только собирался поесть! Хотел руки помыть, а в туалет – очередь. Вот, не успел. А если бы…

– Благодарю за помощь следствию, – кивнул Тимофей, пряча панику за казенными фразами. – Нурлан, прими вещдок.

Мордатый казах, не изменившись в лице, протянул руку к «вещдоку», интеллигент поторопился разжать пальцы, и выпечка, выскользнув из целлофанового пакета, шлепнулась на пол. Румяные бока лопнули, и из щели полезло то, что поначалу показалось Тимофею лишь ливером. Но вдруг из серо-коричневой массы выросло что-то, похожее на два крошечных пальчика, на конце которых вместо ногтей росли их братья-близнецы еще меньшего размера. Эти странные конечности уперлись в пол, наподобие паучьих ног и с усилием вытягивали из пирожка оставшийся ливер, который вдруг из рассыпчатого и рыхлого стал какой-то склизкий и цельный. Кто-то из пассажиров взвизгнул, интеллигентишка отшатнулся в ужасе и бухнулся на задницу; Тимофей застыл, скованный ужасом, а пальчики уже уцепились за его штанину и начали восхождение.

Вдруг прямо в середину пирожка опустился тяжелый армейский берец, раздавив неведомое существо. Ботинок покрутил каблуком на месте, растирая бурую жижу, после чего одним движением размазал ее ровным слоем по полу.

– Дайте кто-нибудь совок соскрести эту гадость! – скомандовал тихий, но от того ничуть не менее мощный голос. В его басовитых обертонах чувствовалось, что владелец голоса привык не просить, но отдавать приказы.

Подняв глаза, Тимофей увидел перед собой невысокого, коротко стриженого мужчину. На квадратном подбородке сахарными крошками поблескивала седая щетина. В серых глазах плескалась расплавленная сталь. Под их взглядом Тимофею захотелось тут же встать по стойке «смирно». Образ дополняла тельняшка без рукавов.

– Фамилия, сержант! – рявкнул мужик, и Тимоха, вжав голову в плечи, переспросил:

– Я?

– Головка… от часов «Заря». Кто еще, ну?

– Сержант МВД Тимофей Меленчук, наряд сопровождения! – представился Тимоха с перепугу по форме.

– Хорошо, Меленчук. А я – офицер запаса, звать меня Анатолий Валентинович, можно просто «товарищ майор». Так вот, сержант, – офицер наклонился и поманил Тимофея пальцем, понизил тон, – Сейчас нужно здесь порядок навести. Во-первых, выкинуть эту дрянь, а во-вторых – вынести тела на мороз, пока они здесь не потекли. Ты же не хочешь, чтобы у тебя поезд мертвечиной провонял?

Тимофей не хотел.

– Пассажиров успокой и собери мужиков поздоровее да покрепче. Сейчас быстренько покойников на снежок перетаскаем, простынками накроем – чай, не обеднеете. А как состав на рельсы поставят – мы под них какой-нибудь отдельный вагон выделим.

Найти добровольцев для переноса тел оказалось задачей непростой. В конечном итоге пришлось договариваться с вахтовиками – посулить им ящик водки из вагона-ресторана. Андрей Палыч подсчитывал расходы и рвал с головы свои и без того жиденькие волосья.

Провозились едва ли не два часа. Задачу осложнило то, что внутренности волочились за телами по вагону, оставляя кровавый след. Наконец, было принято решение заворачивать усопших полностью в простыню – под горестный вой проводниц. Наконец, все восемьдесят шесть трупов лежали аккуратным рядком вдоль поезда. Зрелище было жуткое: кровь просачивалась сквозь простыни и окрашивала снег. В голове Тимофея проносились сцены из старых военных фильмов – про концлагеря и карательные отряды. Кажется, в одном из таких немцы расстреляли всю деревню, а потом сложили таким же аккуратным рядком за избами. Его снова вывернуло.

– Давай, солдат, не стесняйся! – хлопал его по спине Анатолий Валентинович. – Лучше наружу, чем внутрь!

Вахтовики тоже приходили в себя – курили, притопывали на снежном ветру и матерились, поглядывая на шеренгу мертвецов. Лешка тоже стоял рядом, пускал облачка пара и глядел в небо, избегая смотреть на импровизированный «морг», и с содроганием думал о том, как потом, когда приедет помощь, примерзшие трупы придется отколупывать при помощи ломов и лопат.

На самом деле переживал он почем зря, ведь едва над тайгой поднялось блеклое северное солнце, мертвецы бесследно исчезли. На снегу валялись лишь разодранные простыни и плотные комья, оказавшиеся на поверку смерзшимися внутренностями. Их же бывших владельцев и след простыл.

Смерть почти сотни людей и последовавшее за этим исчезновение их трупов скрыть уже не просто не удалось – не было смысла. Пассажиры высыпали в сугробы, нахохлившись, точно воробьи, закутавшись в свои пуховики и куртки; они нервно перекрикивались, скандалили друг с другом и с проводниками. Со стороны все это напоминало натуральный птичий базар. В воздухе витала паника.

– Успокойтесь, граждане, пожалуйста, мы во всем разберемся! – увещевал Лешка толпу, но люди не слушали, требовали полицию, милицию, армию, директора РЖД и чуть ли не самого Путина. Тимоха стоял в стороне и нервно подрагивал, держа руку на кобуре – ситуация могла в любую секунду выйти из-под контроля.

– Ты, чтоль, начальник поезда? – раздался вдруг властный голос из толпы.

– Ну, я, – неуверенно ответил Лешка. Раздался щелчок, на Леху откуда ни возьмись навалился бугай, приподнял за грудки, прижал к подножке. Тимофей дернулся было, но уткнулся носом в какую-то наспех показанную корочку, присмирел. Следом неспешно подошел круглый маленький человечек, затерявшийся в своей соболиной шубе. На лице человечка застыла гримаса крайнего недовольства и презрения. Закурив, он обратился к Лешке:

– Ну что, начальник, что делать будем? Работы ты и так лишился, это я тебе обещаю. Сейчас и твоя свобода на кону, и зависит все от твоего ответа на вопрос: когда мы поедем дальше?

Лешка сглотнул. Из-под расстегнутой шубы блеснул на пиджаке вопрошавшего депутатский значок.

– Послушайте, – попытался оправдаться он, – Часть вагонов потеряла сцепление с рельсами, движение состава по маршруту невозможно. РЛСка накрылась, связи нет, рации не работают. Нужно дождаться следующего поезда, чтобы вызвать тягач и ремонтную бригаду.

– И сколько ждать? – набычился депутат.