Страница 34 из 42
Для поздней осени его одежда смотрится странно. Но самого Бойко это, похоже, не волнует. Он спокойно идет вдоль берега.
Пару минут колеблюсь. Боюсь, что на улице недостаточно темно, и кто-то может меня увидеть. Я же не такая смелая и беспринципная, как Кир. Однако выбора нет. Заболеть не хочу. Да и вообще в мокрых вещах ужасно дискомфортно.
Без конца поглядывая на затылок Бойко, быстро стягиваю кофту и блузку. От лифчика получается освободиться уже после того, как надеваю мужскую рубашку. Она, конечно, длинная, но по моим меркам все же слишком короткая. Поэтому от юбки, колготок и белья избавляюсь, только застегнув пальто.
Скрутив и завернув всю одежду в кофту, опускаю узелок рядом с разбросанными по багажнику вещами Кира.
— Я все, — выкрикиваю и делаю к нему несколько шагов.
Мало того, что запах Бойко на себе ощущаю, так еще это непривычное положение «без трусов» вызывает какое-то странное волнение. И он ведь знает, что под пальто на мне нет ничего, кроме его рубашки. Смотрит так, будто я совсем голая.
— Эм… Едем? — его сипловатый тон только усугубляет мое взбудораженное состояние.
Словно я понимаю, почему он такой… Чувствую?
— А куда поедем? — спрашиваю, когда забираемся в машину.
— Вариантов нет, — выдыхает Кир, сжимая ладонями руль.
Непонятно, зачем так в него вцепился, если даже еще не завел мотор.
— Только квартира, — смотрит на меня, чтобы считать какую-то реакцию. А я просто не понимаю, как к этому относиться. Сама же с ним напросилась. — Можно, конечно, номер снять… — голос с хрипом обрывается, будто он уже заболел. Прочищает горло, прежде чем продолжить. — Только, как по мне, это еще хуже будет выглядеть, если кто узнает.
— Ну… Насчет нас и той квартиры, вроде как, все уже успокоились, — тихо выдыхаю я. — Все думают, что я с Артемом, а ты — мой брат.
Почему-то впервые последний факт скребет изнутри. И сердце одуряюще заходится.
— Да уж… Брат… — бормочет Кир раздраженно и заводит двигатель.
Удивительно, что обычными оскорблениями не разбрасывается.
Оказавшись второй раз в «штаб-квартире» Бойко, отчего-то нервничаю еще сильнее, чем в первый. А мне ведь еще и спать не в чем. То есть сильнее всего меня беспокоит, что на мне нет трусов. Даже если Кир, как в прошлый раз, не ляжет со мной в кровать, я, скорее всего, не смогу уснуть.
— Пить что-нибудь будешь? — спрашивает он, а у меня озноб по коже бежит.
Потому что Бойко выглядит и звучит злым. Неужели мое присутствие его настолько бесит?
— Нет, я не пью.
— Еще бы я сомневался, — ерничает он. — Может, надумаешь попробовать?
— Нет, — отказываюсь уже не так решительно.
— Ложись тогда, — бросает почти в дверях. — Я на кухне буду.
— Я с тобой, — выпаливаю немного с опозданием. Он, видимо, не слышит. Идет дальше, пока не догоняю и не хватаю за руку. — Я с тобой.
— Лучше не трогай меня сейчас, — грубо цедит Кир и вырывает ладонь.
Несколько секунд оторопело пялюсь ему в спину. Такая реакция вдруг сильно обижает меня. Настолько, что глаза заволакивают слезы.
Я, дурочка, решила, что наши отношения налаживаются. Конечно же, Бойко быстро вернул меня с неба на землю.
Заставляю себя вернуться в комнату и забираюсь в кровать. Рубашка то и дело задирается, оголяя бедра. Но я плотно укутываюсь в одеяло и, вроде как, убедившись в безопасности, погружаюсь в тревожный сон.
А ночью неожиданно просыпаюсь… Просыпаюсь, потому что чувствую, что меня кто-то обнимает.
— Кир… — сонно шепчу, сама не зная, что собираюсь сказать.
— Спи, Ракушка, — выдыхает он мне в шею и притискивает еще крепче к себе.
По спине бегут мурашки, и я вздрагиваю. Мысленно произвожу проверку своих ощущений. Я по-прежнему завернута в одеяло. Оно защищает меня со всех сторон. Но, тем не менее, прикосновения Кира, его близость… Да даже дыхание — знакомое, но с примесью алкоголя… Все это будоражит меня, как самый сильный раздражитель.
Шумно втягиваю воздух, понимая, что он не станет трогать одеяло. Просто прижимается ко мне со спины и обвивает рукой под грудью. Ничего криминального.
— Не называй меня так…
— Ты же говорила, что тебя не задевает.
— Это было тогда…
— А сейчас что? — тихо и как-то настороженно спрашивает Кирилл.
— А сейчас… задевает…
Шею обжигает очередной тяжелый выдох. А после… Он касается там губами. Я дергаюсь, не справляясь с ощущениями, которые призывают меня извиваться и вертеться. Только Кир не позволяет, сжимает еще сильнее и будто фиксирует.
— Спи, Варя…
После этого, рядом с ним, очень нескоро мне это удается.
30
Ты по-прежнему никто.
— Кирилл! — не унимается Любомирова. В третий раз зовет. Назойливая липучка, мать ее… — Я знаю, что ты меня слышишь!
Приходится остановиться и обернуться. Приходится — громкое слово, безусловно. На кого-то другого я бы успешно забил болт и в десятый раз. Но с этой занозой надолго выдержки не хватает. Долбаное желание увидеть ее подрывает нутро и лишает самообладания.
— Чего тебе? — выдыхаю агрессивнее, чем должен.
Когда уже эта блажь сгинет? Я же не тупой. Примерно понял, что не все в этой гребаной жизни можно получить. Я, блядь, смирился. Смиряюсь, нахуй. Ладно, просто сам себя пытаюсь наебать.
— Что с тобой? У тебя что-то случилось? — хватает у Вари ума прицепиться ко мне с вопросами.
— А по моему лицу, блядь, непонятно, что со мной? Чего ты лезешь ко мне? Я, мать твою, опасен, понятно?
— Хм… Нет, непонятно, — принимает тот доставучий вид, который я особенно сильно «люблю». — Так, что у тебя? Буйная стадия бешенства? Или острая кишечная инфекция?
— Юмористка, я не могу, — зачем-то и вправду улыбаюсь.
И она… Вот на хрена она мне улыбается?
Нельзя так.
— Я тебя дома поймать не могу, — заявляет Варя, но я все еще слабо въезжаю в ее слова.
— И зачем я тебе нужен?
— Ты не заметил… — на ее лице отражается беспокойство, и я напрягаюсь. — Мама с Ренатом Ильдаровичем в ссоре, что ли… Они совсем не разговаривают. Точнее, он с ней пытается, но мама… Она будто сильно обижена на него. Уже два дня. С тех пор как мы вернулись…
— И при чем здесь я?
О причинах, конечно же, догадываюсь, но пересказывать тот скандал желания не имею.
— Так ты тоже заметил? Я не накручиваю?
Не знаю, что ответить. Тяжело выдыхаю и перевожу взгляд выше ее головы.
— Нет, не заметил, — бросаю резко.
Я не обязан предупреждать, что мой отец опасен. У этой клуши, которая мачеха, своя голова на плечах. Пусть думает, услышала и увидела достаточно. А мне похрен.
— И еще… Зачем ты нападаешь на Виталика? — ошарашивает новым вопросом.
— Какого, мать твою, Виталика? Виталик у нас кто?
— Студент. Парень из моей группы. Ты его утром чуть с лестницы не столкнул!
— Чуть не столкнул? — раздраженно смеюсь. — Запомни уже, у меня не бывает никаких «чуть». Если бы собирался столкнуть, то столкнул бы. И какого хрена он тебе на меня стучит? Ты мне мамочка, что ли?
— Он не стучал! Мне другие рассказали… В общем, все это неважно. Перестань его донимать!
— Это ты меня перестань донимать, — наклоняясь, упираюсь лбом ей в переносицу. — Раскомандовалась, будто имеешь какое-то право мне указывать. Ты по-прежнему никто, — выдыхаю резко и замолкаю.
Какие-то эмоции на лице Вари заставляют мое долбаное сердце сжаться.
— Не делай так, — тихо выдыхает она.
— Как?
Любомирова судорожно тянет воздух и качает головой.
— Ты делаешь вид, что ничего не изменилось.
— А ничего и не изменилось, — снова зев перекрывает и не дает дышать, но я упорно продавливаю свое сволочное эго. — Только из-за Чары с тобой и разговариваю. Кстати, тебе не пора его найти?