Хочу тебя испортить

— А тебе… — начинает Бойко и замолкает. Ухмыляется как-то развязно, но мне отчего-то кажется, что он делает это умышленно. — И тебе понравился тот поцелуй?

Взгляд его совсем другие чувства выражает, пока он намеренно пытается казаться грубым и смутить меня.

— Тебе-то что?

— Ну, ты же согласилась о себе говорить, — тут же бросает он в упрек.

Ладно… Думаю, мое откровение может стать своего рода подкупом. Если я раскрою что-нибудь личное, возможно, Кир тоже мне откроется.

— Сначала нет… А потом — да… Потом понравилось… — шепчу со всей искренностью. Взгляд снова отвожу, так мне легче говорить. — В какой-то момент он повел себя слишком грубо, и я… Я испугалась… Но была взволнована… — поверить не могу, что сил хватает все это вытащить. Озвучить перед Бойко. Несколько раз рвано перевожу дыхание и осторожно восстанавливаю зрительный контакт. — Вот.

Готова к его обычной реакции, когда он матом передразнивает меня. Но Кирилл молчит. И выглядит так, будто то, что я сказала, выбило у него почву из-под ног.

Наверное, зря я так разоткровенничалась… Самое время лечь спать. А еще лучше притвориться мертвой.

— Пойду, — указываю зачем-то на кровать. — Попробую уснуть.

Ответа не дожидаюсь. Забираюсь на кровать. Только замираю неподвижно, меня тут же начинает трясти, хотя в одежде и под одеялом, по идее, должно быть жарко. Несколько десятков минут лежу и честно стараюсь уснуть. Хочу, чтобы этот день поскорее закончился.

Лежу с закрытыми глазами, но по звукам отчетливо представляю, что происходит в комнате. Бойко выкуривает еще несколько сигарет, задергивает шторы, гасит в комнате свет и направляется к кровати. Я и без того не успела расслабиться, но в этот момент мое тело разбивает настоящий колотун.

24

Ты меня пугаешь…

Нет… Если он ляжет рядом со мной, я…

Я так не смогу!

Я сойду с ума!

Подо мной будто матрас загорается. Только хочу подскочить и выразить свой протест против совместной ночлежки, как понимаю, что Кирилл вовсе не собирается забираться ко мне под одеяло. Судя по звукам, он садится в изножье кровати. Предположительно упирается спиной в стену и вытягивает ноги поперек кровати. Чувствую его бедро. Ну, или слишком бурно фантазирую, когда под моими ступнями оказывается грубая ткань джинсов.

— Так и будешь сидеть всю ночь? — недоумеваю, глядя в темноту.

— Тебе-то что?

— Ничего… Просто…

— Ну, вот и спи.

— Я тебе утром разгибаться не буду помогать… — обиженно бормочу себе под нос. — И в больницу тебя не повезу…

— Что ты, мать твою, там еще шепчешь?

Вот что он за человек? Снова разъяряется и ругается.

— Вокруг тебя летает какая-то термоядерная муха и периодически тебя кусает?

— Что, нах? — не понимает моего тонкого юмора.

— Ничего!

— Тогда можешь просто заткнуться?

— Сам заткнись! Идиот…

Зря, конечно, я это выпаливаю… Бойко ведь ненормальный, а я об этом то и дело забываю. На ответную грубость он ожидаемо злится. Резко перемещаясь, хватает меня за плечи и выдергивает из-под одеяла. Вот только лежала себе спокойно, как вдруг в следующую секунду оказываюсь всклоченной и задыхающейся в руках сумасшедшего братца.

— Как ты со мной разговариваешь? — шипит он мне в лицо.

— А ты со мной?!

— Я тебя предупреждал… Я тебя… — голос жесткий и сердитый, но дыхание… оно становится таким же громким и частым, как и мое.

В комнате темно. Мы друг друга отчетливо не видим. Это усиливает восприятие и стирает какие-то границы.

— Зря ты со мной поехала…

— Почему…

— Потому…

— Ты меня пугаешь…

— Бойся…

Сейчас все наши слова звучат на одной волне — отрывисто и тихо, без особо выразительных интонаций. Кажется, нам обоим с трудом удается говорить. Эмоции сильнее выработанных функций.

И ладно я… А Бойко? Что с ним?

Он заявляет «Бойся…», и я боюсь. Только не его. Чего-то другого… Хотя и его, безусловно, тоже.

Чувствую неожиданно, как губы Кирилла прижимаются к моей скуле, и замираю, парализованная какими-то необъяснимыми ощущениями. Он, очевидно, случайно так утыкается — в темноте ведь не видно. Невольное касание, а у меня внутри, помимо вечно барахлящего сердца, какой-то трепет зарождается. Расправляет крылья, словно живое существо, и крайне медленно размахивает ими, препятствуя нормальному функционированию жизненно важных органов, на работе которых я обычно сфокусирована. Сейчас же мне плевать, что происходит, и какими последствиями это чревато. Если даже от этой жар-птицы внутри все сгорит — пусть. Не могу помешать, а она уже ускоряет движения. Бьет и бьет меня крыльями.

Чудно. Восхитительно. Безумно.

Не понимаю, что происходит, и что именно чувствую. Эмоции разношерстные и диаметрально противоположные. От восторга до ужаса меня таскает. Это же Бойко. Так нельзя. Напоминаю себе это и… Я Кирилла тоже случайно трогаю. Подношу руку к его лицу и аккуратно прикасаюсь одними лишь пальцами. Так осторожничаю, потому как кажется, что он в любую секунду отпрянет или даже, словно дикий зверь, вцепится в мою руку зубами.

Но Бойко не шевелится.

Должно быть, мои действия поражают его не меньше, чем меня. Я провожу подушечками пальцев по колючему подбородку и вздрагиваю. Только после этого осознаю, что дрожу непрерывно, а эта стремительная и горячая волна электричества, на фоне прочего, просто более выразительная. Ее улавливает даже Кирилл и сжимает меня крепче. Сгребает и стискивает. Мне не страшно. Только очень странно, что в ожидании того, как Кир в гневе отшвырнет меня от себя, я спешу дотянуться до его рта. Торопливо веду по приоткрытым губам парня пальцами и с шумным выдохом застываю. Слабо реагирую на слух, но чувствую физически, что Бойко в этот момент так же бурно выдыхает и, наконец, ведет лицом в сторону. Крайне медленно и очень осторожно. Либо что-то случилось с миром и все зависло, либо Кир тоже боится меня спугнуть.

Глупые мысли, только я их сейчас не контролирую.

Когда мне кажется, что Бойко собирается отстраниться, он вдруг трется губами о мои пальцы. Судорожно вздыхает и… прикасается к ним языком. Я издаю непонятный громкий звук — стон или всхлип. Покрываюсь с головы до ног мурашками, содрогаюсь и нервно еложу по матрасу коленям.

Вот-вот упаду… Нет, я уже лечу. Тело выдает странные реакции. Теряется в реальности. Наполняется тяжестью. Вращается в невесомости.

Господи… Что происходит?

Наше дыхание… Мы им друг друга буквально оглушаем. Каждое движение языка Кира по моим пальцам и между ними запускает в мой расстроенный организм разряды тока. Я не знаю, как это остановить. И самое страшное, я не знаю, хочу ли это останавливать. Понимаю, что должна это сделать, однако вместо этого приникаю еще ближе. Утыкаюсь в щеку Бойко носом и с какой-то безумной жадностью втягиваю его запах. Он сильный… Намного сильнее меня. Но когда подаюсь вперед, Кир пошатывается, словно я могу воздействовать на его тело физически.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Раньше думала, что знакома с природой различных приступов. Сейчас же, когда все мое тело ноет, горит и дрожит, не могу сообразить, что за хворь его атакует. Мне жарко и холодно. Хочется сорвать с себя всю одежду — она мешает. И вместе с тем необходимость зарыться под три одеяла тоже накрывает.

Я… Я прикасаюсь к щеке Кирилла ртом. Его дыхание обрывается, и пока я, с трудом циркулируя воздух, скольжу по горячей коже распахнутыми губами, он прекращает все движения. Чувствую, как на его гладкой плоти проступают мурашки, и снова в груди эта диковатая птица распускает крылья.

Вспоминаю тот единственный поцелуй, что у меня был, и сама себе задаю вопрос: собираюсь ли я повторить что-нибудь подобное? Собираюсь? Ответа не нахожу, но целенаправленно движусь к губам Кира.