Страница 2 из 114
Про меня «счастливая»
Говорили все…
— Чё-то здесь ваше творчество не в почёте, — поддел меня Юра.
— Отстаёт пока общество от научно-технического прогресса, — отшутился я, хотя некоторые старые песни о главном и уважал. — Я пока всё это дело покупал у спекулянтов, — я постучал себя рукой по свитеру и хоккейным шортам. — Наткнулся на нашу пластику.
— Ну? — насмешливо глянул на меня Корней.
— Пятьсот рублей просили, вражины, — важно ответил я. — Я им говорю — это моя музыка! Скиньте рублей сто! Ни е…ёт.
Я ждала и верила,
Сердцу вопреки:
Мы с тобой два берега…
— продолжала рассказывать в песне свою интимную историю на весь каток Кристалинская.
— Совсем берега попутали, — пробухтел Юра Корнеев.
На трибунах, где бабушки кормили совсем юных фигуристов холодными пирожками и горячим чаем из термоса, я раскрыл свой баул. Вынул из него ещё один мотоциклетный шлем, жёлтого цвета и сваренную решётку из толстой проволоки. В том моём мире эту маску назвали «кошачий глаз». Именно в ней, на супер серии с канадскими профессионалами, в 1972 году появился Владислав Третьяк. Как назовут «кошачий глаз» в этом 1960, лично меня не волновало, лишь бы вратари были целы. А то я в своё время читал, что в 1962 году травму глаза получит Анатолий Рагулин вратарь «Химика», а позднее ЦСКА. И когда он первым в стране вышёл на лед после травмы в маске, некоторые не умные болельщики ему кричали, что он «трус». Я помню, что ту защитную конструкцию для лица ему сделали из металлического бюста товарища Жданова, революционера и государственного деятеля. Теперь надеюсь, после хоккейного турнира памятник не пострадает, да и глаз останется целым.
— Что за хреновина? — Корней повертел в руках «кошачий глаз».
— Это чтобы не повредить шайбой морду лица, — я показал, как надеть маску. — Чтобы незнакомые девушки на коньках продолжали ахать. Ой, а я вас знаю, вы баскетболист Московского «Динамо»!
— Ерунда, — Юра сунул мне в руки хоккейный лайфхак, — все вратари в мире стоят без масок. А полевые игроки катаются без мотоциклетных шлемов, — Корнеев брякнул рукой по моей «моргуновке».
— Аха, в хоккей играют настоящие мужчины, трус не играет в хоккей! — Хохотнул я, — пошли сейчас увидишь, что ждёт вратарей, когда все будут играть такими клюшками.
Мы прокатились на ту половину поля, где на одни ворота гоняли шайбу пионеры без красных галстуков.
— Я — «Альметов»! Разойдись! — орал один шкодный худой парень, который ловко обыграл защитника и низом катнул шайбу мимо вратаря в сетку. — Вынимай «Пучков»!
— Мужики, — обратился я к пацанам, — дайте нам с «Дядей Стёпой — милиционером», пять минут по воротам побросать.
— Это, Корнеев из «Динамо», — услышал я перешёптывания юных спортсменов. — Аха, Олимпийский чемпион!
— Если хотите, я могу постоять, — пискнул «Пучков» с вратарской клюшкой, выточенной из толстой фанеры.
— Вот стоять здесь, как раз и не стоит, — хохотнул я.
Я откатился примерно на восемнадцать метров от ворот, почти к самой синей линии и вывалил на лёд четыре новенькие черные резиновые шайбы.
— Юра, отведи юных строителей коммунизма в сторону! — Крикнул я. — А то в светлое будущее попадут не все! И сам отойди от греха!
Я немного поёрзал на коньках и так как имел левый хват клюшки, медленно подкатился к первой шайбе с правой стороны, потом пару раз переложил её на крюке с одной стороны на другую. И наконец, кистевым броском как из пращи, зашвырнул хоккейный снаряд в сторону ворот.
— Шух! — Разрезал воздух резиновый диск. — Дзяу! — Брякнула перекладина, от которой шайба влетела в сетку.
Я тут же запустил следом вторую шайбу, она также камнем просвистела по воздуху и, зацепив уже штангу, с громким бряцаньем попала в цель. Третий резиновый диск ушёл чуть выше и врезался в сетку-рабицу, которая крепилась к бортику хоккейной коробки и защищала зрителей на трибунах от таких стрелков, как я. Последней четвёртой шайбой я опять, вскользь зацепив перекладину ворот, забил гол.
— Ни ху, — чуть было не высказался Корней при детях, которые стояли, разинув рты. — Повтори! — Потребовал он и вернул шайбы мне на синюю линию.
— Бросаю в левый верхний от себя угол ворот! — Показал я рукой, куда полетят черные резиновые диски.
Затем на секунду замер и максимально в высоком темпе бросил все четыре шайбы одну за другой.
— Бзау! Бзау! Дзинь! — Три диска влетели, куда следует, а четвёртый вновь «усвистел в космос за первым искусственным спутником Земли».
В принципе, в этом не было ничего удивительного, ведь после того крайне неприятного для меня заседания в спортивном комитете, я уже тренировался несколько дней. «Расстреливал» шайбой ящики из-под стеклотары на заднем дворе своей избушки.
А всё начиналось вполне невинно. В прошедший понедельник меня пригласил в свой кабинет руководитель Советских физкультурников Николай Николаевич Романов. Естественно сделал он это не по своему желанию, а по просьбе вышестоящих товарищей. А такие просьбы, как в армии обсуждению не подлежат.
— Как ты мне Крутов надоел, — доверительно пожаловался Николай Николаевич, — ещё там на Олимпиаде. Хуже горькой редьки.
— Ещё бы, чтобы быть лучше сладкой морковки, нужно же быть как минимум членом ЦК, а я кто? — я тоже попытался держать доверительный тон. — С горы хрен, который редьки не слаще.
— Давай рассказывай про свою баскетбольную Евролигу, с чем её едят? — грустно посмотрел на меня Романов.