Небоскрёб

— Не только, — директор в очередной раз коротко сверкнул фирменной хищной улыбкой. — Ещё должен поблагодарить вас за ваши отчёты. Я их все прочитал, и у меня возникли некоторые вопросы по их содержанию. Но всё это потом, после окончательного завершения «Нового поколения». Вам, Людмила Андреевна, отдельное спасибо за фотографии в вашем отчёте.

Ну и какой, спрашивается, смысл был собирать нас тут, если ничего конкретного бывший оккупант нам не сказал? Но, похоже, с недоумением своим я несколько поторопился.

— Григорий Петрович, — Вайсс пододвинул к сидевшему ближе всех к нему Авдееву объёмистый бумажный пакет, — передайте, пожалуйста, пакет Антону Николаевичу. Антон Николаевич, — это уже директор говорил получателю пакета, с некоторым непониманием взявшему подарок в руки, — здесь заверенные копии документов, касающихся вашей прабабушки Хваталовой Зои Сергеевны, участницы строительства нашего здания. Я её помню, и когда мы с вами будем встречаться отдельно, поделюсь с вами воспоминаниями.

— Спасибо, Хельмут Францевич! — только и смог сказать Антон.

— О Вашем же предке, Марина Дмитриевна, — продолжил директор, — я бы предпочёл поговорить отдельно. Разумеется, ничего секретного в этом нет, но будет лучше, если вы потом сами расскажете вашим товарищам то, что услышите от меня.

Не знаю уж, какими соображениями Хельмут Францевич руководствовался, но если и вправду хотел заинтриговать и Маринку, и всех остальных, получилось у него с блеском. Маринка уже начала сверкать глазками и потихонечку, явно сдерживая себя, поёрзывать на стуле от нетерпения.

— Поэтому сделаем так, — директор явно наслаждался происходящим, — вы, Марина Дмитриевна, задержитесь здесь на некоторое время, вас, Павел Сергеевич, я попрошу подождать вашу даму в приёмной, все остальные свободны, буду рад видеть вас снова несколько позже, — с этими словами Вайсс встал, показывая, что встреча завершена, и попрощался с нами тем же способом, что и здоровался.

В приёмной мы с народом договорились, во сколько встретимся на обеде, и я остался наедине с директорской секретаршей. Вот она-то, добрая душа, в отличие от своего шефа, выбор между чаем или кофе мне всё-таки предложила. Ох, что же она, бедная, делать-то будет, когда директор уйдёт на пенсию? Впрочем, без работы барышня наверняка не останется, и что-то мне подсказывало, что работа эта будет весьма и весьма неплохой…

Я успел выпить две чашки чаю и закусить их неучтённым количеством печенек, пока Маринка освободилась. В приёмную она вышла вместе с директором, прижимая к себе старую потёртую картонную папку для бумаг и такой же пакет, что был выдан Антону, только уже вскрытый. Выглядела Маринка полностью погружённой в себя, что для этой бойкой блондинки было совершенно необычно, не сказать бы как-то резче. Я, во всяком случае, такой её не видел.

— Я понимаю, Марина Дмитриевна, для вас это неожиданно, — подобной мягкости и доброты в голосе Кощея Бессмертного я раньше тоже не слыхал, — но не надо так переживать. Просто привыкните. Идите, идите, Павел Сергеевич вас ждёт, — Вайсс прямо-таки по-отечески приобнял Маринку за плечи и аккуратно повернул её ко мне. Ну ни фига себе! Это что вообще такое было-то?!

Впрочем, приставать к Маринке с расспросами на глазах у секретарши, тоже, кажется, слегка обалдевшей от столь нестандартного поведения своего шефа, я не стал, а просто повёл блондинку на выход.

— Марин, ты чего?! — Наташка, как оказалось, ждала нас в коридоре. — Что он тебе такого сказал?

— Потом, Наташ, всё потом, — тихо вздохнув, ответила Маринка. — Слушай, а у вас тут спиртное крепче пива купить можно? Мне бы сейчас самое оно было…

— Нет, сейчас не продают, — мотнула головой Наташка. — Запретили до особого распоряжения. У меня тут дома есть немного настойки, вишня на коньяке, принести?

— Давай, — согласилась Маринка.

Мы проехались на лифте до пятого этажа, подождали там Наташку, заскочившую домой за обещанной выпивкой, и скоро уже оказались у себя в номере. Заметив краем глаза продолжение чудес местного сервиса в виде трёх конвертов из бухгалтерии, лежавших на столе, я занялся более важным в данных обстоятельствах делом — усадил Маринку на кровать и метнулся сполоснуть стакан.

— А себе? — сказала Маринка, получив в руки почти наполовину заполненный густо-бордовой жидкостью стакан. — Я же не алкоголичка, в одиночку пить…

Я посчитал эти слова за уверенное начало возвращения подруги в её обычное состояние и быстро сполоснул ещё пару стаканов. Уж не знаю, душила ли Наташку жаба или она решила, что Маринке сейчас это нужнее, но мне и себе она плеснула совсем по чуть-чуть, ну разве только ненамного больше, чем чисто символически. Мы чокнулись, и Маринка, крепко зажмурившись, решительно выпила свою дозу залпом.

— Э-э, погоди! — отобрать у себя стакан она Наташке не дала. — Ещё налей, только немножко.

Наташка налила, опять всем, на этот раз поровну. Хорошо хоть, мне и себе чуть побольше, чем в первый раз.

— Малюев, — выдала Маринка, столь же быстро и беспощадно расправившись со второй дозой спиртного.

— Что — Малюев? — не поняла Наташка.

— Мой прадедушка — Малюев, — пояснила Маринка. Охренеть! Да уж, теперь-то я готов был понять её состояние…

— Это который наш небоскрёб изобразил? На той самой картине? — захотела уточнить Наташка.

— Угу, — подтвердила Маринка. — Наташ, а у тебя ещё осталось?

Наташка молча разлила остатки. Получилось совсем понемногу. Но губа у Маринки не дура, это точно. Уж на что меня любителем сладкого алкоголя назвать сложно, но тут и мне придраться было не к чему, уж больно удачно изготовители выдержали баланс между сладостью и горечью напитка, обеспечив его приятнейшим вкусом. В итоге пилась настойка куда как легче обычного коньяка, да и любого другого крепкого алкоголя тоже, а вот Маринке очень скоро придётся за эту лёгкость расплачиваться качественным и далеко не лёгким опьянением. Впрочем, ей-то как раз это и нужно, если я правильно понимаю.