Небоскрёб

Глава 27. Тринадцатый этаж — непонятно и не здорово

Почему вдруг тринадцатый? Да потому что описывать наши приключения на этажах с шестого по двенадцатый никакого смысла нет — за полным отсутствием тех самых приключений. Не было их, как сейчас модно говорить, от слова «вообще». Никто не получал каких-либо травм, даже самых пустяковых, не встречались нам телеглавцы ни в живом, ни в мёртвом виде, или, если угодно, ни исправные, ни сломанные, Маринка с Милкой не пугали своими воплями этих не то силен, не то силенов, так и не знаю до сих пор, какого рода эти призраки, точнее, их название. Мы тупо и дисциплинированно забирали грузы, доставляли их в точки выхода и по возвращении, как выражался Триста девяносто седьмой, в базовую реальность нашего мира добросовестно сдавали их Фёдору. Работали мы всё в том же щадящем режиме — и время оставалось привести себя в порядок перед обедом, и выходные чётко следовали после каждого третьего похода, в общем, никто из нас не перетрудился. Даже памятный ночной выход так пока и оставался единственным.

Бухгалтерия небоскрёбовская, как я полагаю, тоже шибко не перерабатывала, однако же зубы нам начисляла с завидной аккуратностью. Так что и с этой стороны всё у нас шло ровно и благостно.

С одной стороны, это хорошо. Лучше не иметь сложностей и неприятностей, чем иметь, это вам любой скажет. С другой же стороны, отсутствие одних неприятностей сплошь и рядом приводит к неприятностям другим, что с нами и происходило. Меня, например, поначалу выматывало постоянное ожидание каких-то подлянок вроде на ходу меняющегося ландшафта, как это было в первый наш с Маринкой раз, или тех омерзительных блокхов, с которыми мы встречались по дороге в Зухов, а сейчас, когда мы прошли уже больше половины этажей небоскрёба, я не знал, что делать с недоумением по поводу отсутствия всех этих сложностей. Как-то не нравилось чувствовать себя обманутым — готовили нас, понимаешь, к одному, а тут совсем другое. Да, легче, да, безопаснее, но… Слишком уж всё гладенько да чистенько, и хрен его знает, чем и когда оно обернётся. А ведь обернётся, почти наверняка обернётся, закон подлости никакая Госдума не отменит. Ну и то, что очередной наш выход должен был состояться на тринадцатом этаже, эти мои подозрения только усиливало. Репутация у номера этажа уж больно нехорошая…

Впрочем, если бы мои неприятности ограничились только этими подозрениями и опасениями, то и фиг бы, как говорится, с ними. Но нет, не ограничились. Потихоньку стали появляться сложности в наших с Маринкой отношениях. В общем-то, ничего особенного, но то Маринка жаловалась, что я перестал рассказывать анекдоты, то, наоборот, когда я пытался это исправить, находила мои анекдоты не смешными, то вдруг начинала разговоры на тему «а вот уйдёшь ты к Наташке»… Я и сам ангелом тут тоже не был — с Наташкой встретился-таки отдельно от своей боевой подруги. Один раз, правда, но, сами ж понимаете, тут только начни… Маринка никаких сцен по этому поводу мне не устраивала, но Наташку после этого периодически подкалывала, оставаясь, впрочем, в рамках допустимого. Сама Наташа, похоже, расценила нашу с ней встречу как эпохальную, пусть и не окончательную, победу в деле отвоевания меня у Маринки, и потому Маринкины подколки переносила без особых обидок. Но я-то прекрасно понимал, что долго так продолжаться не будет — кто-то из девчонок сорвётся и достанется мне тогда по самое некуда.

Что и как там было у остальных участников и участниц нашей замечательной команды, я мог только догадываться, но и там, кажется, хватало своих проблемок. Если у Антона с Анькой вроде бы всё по-прежнему оставалось прекрасным, то Михайловым, если я правильно понимал, приходилось периодически приводить в чувство Милку, явно не сильно довольную ограничениями привычой для неё свободы и полным отсутствием той популярности, которую она имела в интернете. Про Фрица и Григория толком ничего сказать не могу, потому как ничего особенного о них не знаю. Команда, впрочем, продолжала держаться вместе, и никакие из перечисленных сложностей на общей работе не сказывались. Пока не сказывались.

…В тот раз, когда мы устроили себе прогулку по небоскрёбу, на тринадцатый этаж нас, помнится, не пустили. Сейчас, однако, нас ждали не только те самые строгие вооружённые охранники, но и Авдеев, так что с проходом сложностей не возникло. Почему тогда нас не пускали, я так и не понял — ничем особенным этаж не отличался. Тот же коридор, те же одинаковые двери, правда, почти все с хитрыми электронными замками. Куда больше удивило то, что Авдеев был в обычном костюме, да ещё и при галстуке, а не в тех полувоенных шмотках и берцах, что мы носили в походах за неведомыми ништяками.

— Григорий, а ты что это не по форме? — недоумённо поинтересовался я.

— Простите, друзья, я сегодня не с вами, — Григорий Петрович аж руками развёл, при этом весьма убедительно состроив виноватое лицо. — Срочные и важные дела, безотлагательно требующие моего участия. Это действительно очень важно.

Я, понятно, ответил что-то вроде «да ладно, всё понятно, служба», но в душе какой-то нехороший червячок зашевелился. Не то чтобы я ждал каких-то прямо уж и неприятностей, но раз один из команды начал пропускать наши выходы, пусть и под вполне благовидным предлогом, это может стать дурным примером для остальных. Вот уж не хотелось бы…

Тут же выяснилось, что проблемы на этом только начинались. Фёдор, старательно делая честные глаза, сообщил, что из-за некого сбоя в работе программного обеспечения мы сегодня действуем без конкретного заказа по ассортименту добычи, забираем и доставляем то, что покажет планшет. При чём тут программное обеспечение, я так и не понял, но вот подлянок, похоже, опасался не зря…