Молчание

— Так тебе и надо, тварюга, — усмехнулся Николаич. — Запоминай, по-нашему это называется «попался и обосрался…»

Николаич встал и уже более уверенным шагом проскочил между стеллажами, освещая зажигалкой темное помещение.

— Варвара, ну где же ты?

Он дошел до последних стеллажей, посветил зажигалкой в левый угол и увидел двух «зместрел», которые сразу же разбежались в стороны.

— Вот же твари! — прошипел он сквозь зубы. — Я так и понял, что это ваши проделки. Разорвал бы на части каждую.

Николаич еще раз позвал Варвару, но никто ему не ответил…

Весюткина, не вставая с табуретки, принялась объяснять:

— Поймите же вы: необходимо мгновенно отделять незараженных людей от зараженных. Не решим эту проблему сейчас — потом некому будет решать. Да и смысла уже не будет.

— Инга, давай ближе к делу, — не выдержал Николаев. — Мы и без тебя все это прекрасно понимаем.

— Я предлагаю освободить четвертый и пятый этажи, — повысила голос Весюткина. — На четвертом этаже мы поместим в отдельные палаты людей, в зараженности которых сомневаемся. А также на этом этаже обустроим лабораторию крови, которая будет выдавать справки незараженным чумой людям.

— Отличная идея! — похвалил Павел Петрович.

— Я не поняла, а пятый этаж для чего нужно освобождать? — спросила Круглова.

— На пятом этаже стоит сделать пограничный пункт, — ответила Весюткина. — Пройти который можно только со справкой с четвертого этажа. На этом этаже будут работать и временно жить те, кто был в контакте с зараженными, то есть, наши так называемые «пограничники». Здесь же необходимо создать лабораторию повторного анализа, которая будет исключать все возможные ошибки лаборатории на четвертом этаже.

— Не сказать, что эта отличная идея, но других у нас нет. Если все делать, как говорит Инга, то люди будут заняты делом и немножко воспрянут духом, — высказал свое мнение Магамединов. — Лаборатории повторного анализа я бы поручил дополнительно проверку всех людей, что находятся выше пятого этажа, ради стопроцентной безопасности.

— Мне нравится этот план, — сказала Круглова. — Я — за.

— Надо рассказать главврачу, — оживился Николаев, — чтобы он был в курсе, а то мало ли…

— Так, Николаев, пойдем к нему и расскажем о нашем плане, — предложила Круглова.

Весюткина кинула молниеносный взгляд на Круглову.

— Ты хотела сказать: о моем плане, — поправила она.

— Был твой, — ответила на это замечание Круглова, — стал наш.

Весюткина грустно улыбнулась и взглянула на Николаева.

— Знаешь, Паша, тебе не мешало бы взять власть в свои руки, — вздохнув, произнесла она. — Я говорю на полном серьезе. Смена власти в больнице необходима, иначе хаос прикончит больницу в очень быстрые сроки. А вот порядок и жесткая дисциплина, наоборот, могут оттянуть время окончательного приговора.

— Я подумаю об этом, — пробормотал Николаев.

— Только думай, как можно быстрее, — посоветовала Инга Вацлавовна. — Время играет против вас.

— Весюткина, не против «вас», а против «нас»! — хохотнула Круглова, почувствовав приступ ревности из-за того, что Весюткина назвала Николаева Пашей, а не Павлом Петровичем, как обычно она это делала. — Вечно ты — как скажешь!

— Извини, я оговорилась.

Николаич нашел Игоревича на кухне. Тот сидел за столом и медленно жевал хлеб, запивая его водой. Каждое движение челюстями вызывало у него приступ боли.

— Куда же они все подевались? — заныл Николаич. — Словно под землю провалились!

— Во второй кладовой ее тоже не оказалось? — спросил Игоревич. — Опять эти пищалки тебя разыграли?

Николаич кивнул. Игоревич отложил краюху хлеба.

— Что будешь делать дальше?

— Что-что! — ответил начальник мастерских. — Буду искать… Меня сейчас вот что волнует: просто так они не могли бросить кухню. Что-то, видимо, очень серьезно их напугало. Вот такие вот пирожки да пончики.

— М-да, сделал ты удивительное открытие, Николаич. Здесь и дураку понятно, что что-то их всех напугало, и они в быстром темпе смылись.

— Ладно, пойду, посмотрю, может, они где в другом крыле прячутся… Думают, что опасность еще не миновала.

Игоревич встал с табуретки.

— Ты бы, Николаич, перекусил чего-нибудь, что ли.

— Отстань! Если хочешь, то пошли со мной…

Игоревич потрогал пальцами свой распухший нос и распухшую губу. На его лице появилось недовольное выражение, будто ему чем-то не угодили.

— В этой больнице стало опасно кучковаться, — осторожно заметил он. — Лучше ходить по одному.

Николаич резко развернулся и пошел к выходу.

— Я ж сказал, если хочешь, — буркнул он. — А если не хочешь, так я тебя и не заставляю.

Игоревич, услышав Николаича, тяжело вздохнул. Мужчины быстро зашагали по коридору подвала в сторону морга. Они прошли мимо указателя «Морг — короткая дорога для медперсонала», под которым внизу студенты из мединститута красным маркером добавили: «Гостиница для людей, не собирающихся возвращаться домой живыми».

Николаич обернулся, а затем посмотрел по сторонам.

— Знаешь что, дружище, меня пугает это абсолютное молчание, будто все повымирали в один момент… Только мы с тобой остались…

— Да, тишина здесь — зловещая! — согласился Игоревич.

— Скажем так — неприятная.

Игоревич и Николаич замолчали и несколько секунд шли молча. Начальник мастерских даже в какой-то момент задумался о том, что не слышит собственных шагов.

— А ведь все идет к тому, что так оно и будет, — нарушил тишину Игоревич. — В один прекрасный момент наступит абсолютное молчание. Последний живой человечек в этой больнице сделает последний вдох, и наступит ужасная тишина, обозначающая конец человеческой жизни.

— Блин, зря я затронул эту тему, — спохватился Николаич. — Тебе только дай о чем-нибудь таком поговорить.

— А о чем мне еще говорить?! Это ты на что-то еще надеешься. А я, если честно, давно перестал. Чувство у меня такое, что жизнь закончилась. И все, что осталось от нее — так это ты, Николаич, и твои безумные надежды на то, что все будет хорошо.

За спиной Николаича и Игоревича раздался скрип. Мужчины резко обернулись и увидели, как медленно открывается какая-то странная и очень узкая дверь. Через несколько секунд в коридор выглянул Вадим.

— Мужики, вы куда? — спросил он.

— Мы? Мы в морг, — опешив, ответил Игоревич.

В коридор осторожно, словно чего-то опасаясь, вышли Вадим и Жора. Вадим в левой руке держал папку с надписью «Вестница смерти».

— Туда не стоит ходить, — сказал Жора и закрыл за собой дверь.

— Это почему же? — удивился Николаич.

Жора замычал, пытаясь показать руками, что там происходило.

— М — мы… Э — э — э… Да здесь… Да там…

— Если короче, — перебил его Вадим, — то смысл в том, что там летало и, возможно, еще летает какое-то странное светящееся облачко. Так вот, это облачко прикасалось к людям, и они сразу же рассыпались в пыль.

Игоревич взглянул на реакцию Николаича, а затем кинул недоверчивый взгляд на Вадима.

— Что за бред ты несешь? — спросил он.

— Хотите верьте, хотите не верьте, — ответил Вадим. — Но мы все это видели своими глазами.

— Как? Вот так просто брали и рассыпались?

— Они исчезали на глазах, крошились на мелкие пылинки. Понимаете, это невозможно выразить словами, это надо видеть…

На лице Николаича моментально появилось выражение сильного отчаяния, на глазах его заблестели слезы.

— Нет, это еще не конец всему… Она жива… До нее эта гадость не дотронулась… Просто мы неудачно разошлись и теперь никак не можем встретиться.

Начальник мастерской опустил голову и, больше не сказав ни слова, один двинулся в сторону морга. Жора вопросительно взглянул на Игоревича.

— Что это с ним?

Игоревич проводил взглядом Николаича.

— У него жена пропала, Варвара Семеновна, заведующая кухней. Может, знаете такую?

— Знаем! — сказал Жора. — Но мы ее нигде здесь не встречали.