Молчание

Начальник мастерской пытался оторвать пальцы Игоревича от своей шеи, но у него ничего не получалось. На лбу Николаича проступили вены. Он сопротивлялся изо всех сил, но в руках напавшего на него мужчины сконцентрировалось столько силы, что ей невозможно было противостоять.

Николаич понимал — еще чуть-чуть, и схватка закончится печально. Он проигрывал ее — и ничего не мог с этим поделать. Проигрывал — но не сдавался!

Панически не хватало воздуха! Он никак не мог его вдохнуть.

С отчаянием умирающего, Николаич из последних сил вцепился в пальцы Игоревича чуть по — другому и начал сжимать их — до хруста, до невыносимой боли, до того момента, когда они не выдержали и ослабили свою хватку. Разорвав цепкие руки противника, Николаич на этом не остановился, и он сразу же заехал головой ему в переносицу.

Игоревич несколько секунд простоял в замешательстве. Из его носа вытекла тоненькая струйка крови, он взвыл от боли и вновь потянул руки к Николаичу. Но тот вошел в раж, и его уже невозможно было остановить.

Не жалея сил, начальник мастерской провел хорошую серию ударов кулаками: левой по уху, правой в нос, левой в скулу. Игоревич не успел даже закрыться руками и от последнего удара отлетел к стеллажу. Стеллаж повалился вместе с ним, на пол с грохотом упали и разбились два десятка банок с соком.

К Акимову подошел Горовец, в руках у него была неочищенная морковка, которую он грыз с разных сторон.

— Ну, вот и драка, дождались! — заявил он.

«Зместрелы» взвизгнули и невыносимо громко запищали. Горовец и Акимов кинули на них удивленные взгляды. Горовцу показалось, что твари явно были недовольны исходом драки.

Игоревич покрутил головой. Опираясь локтем на упавший стеллаж, он медленно поднялся и обвел всех бешенными глазами.

— Я вам сейчас покажу!.. — прохрипел он.

— Давай, подходи, если тебе мало!! — заревел Николаич.

— Стойте, мужики, я знаю, в чем проблема, — закричал Горовец и указал пальцем на «зместрел». — Это все они виноваты!

Акимов подскочил к «зместрелам» и ударил ногой по одной из них. Она улетела куда-то под стеллажи. Другая не стала ждать участи первой и бросилась наутек.

— Мне тоже пришла эта мысль в голову, — сообщил Акимов.

В глазах Игоревича сразу же пропал звериный огонек. Он опустил плечи, ссутулился и испуганными глазами посмотрел на Николаича:

— Что произошло? Я опять кого-то убил?

— Знаешь, что, парень… — сказал еще раз Николаев в трубку, внезапно вспомнив историю, которую рассказывала Анна.

Павел Петрович стоял в защитном костюме возле своего стола и думал, что же ему делать. Положив трубку на стол, он стал отступать к выходу. Где-то в его подсознании мерцала красная лампочка. Внутренний голос приказывал ему сосредоточиться и быть готовым к самому худшему.

— Ты, главное, не спеши, — попросил парня Николаев. — Рассказывай все подробно… С деталями.

— Я бы рад все сразу объяснить, но не могу, — прозвучал голос в трубке. — Давайте лучше в другой раз…

В трубке раздались гудки. Павел Петрович резко развернулся и посмотрел на входную дверь. Она зарастала какой — то непонятной «серой материей». Николаев бросился к ней и нажал на ручку. Дверь не открылась. Николаев нажал снова и уперся в дверь плечом.

«Серая материя» сползала сверху вниз. Она захватывала дверь, прочно врастая в нее.

— Что же эта за дрянь такая?! — закричал перепуганный Николаев.

Павел Петрович опустился на одно колено и ударил со всей силы кулаком по двери. Дверная фанера с треском разломалась. Николаев лег на спину и ногами выбил почти всю эту фанеру.

«Серая материя» сползла до середины проема двери. Николаев, выставив руки вперед, бросился в щель между кусками разломанной фанеры и вылетел в коридор. Он резко обернулся и вновь вскрикнул.

— Бывают же чудеса!

Перед ним была сплошная голубая стена даже без намека на дверь и на его кабинет за этой дверью. Николаев дрожащей рукой провел по стене, затем опустил голову и задумался.

— Анна — кто ты?! — произнес он, представив, что перед ним стоит та самая красивая женщина, которой он бредил. — Злая волшебница? Почему твои рассказы превращаются в реальность?

Наконец-то наступил вечер. В ординаторскую вошла Весюткина в защитном костюме. Бледная, измученная, она отстегнула верх костюма, платком вытерла холодную испарину со лба и приблизилась к шкафу. Инга Вацлавовна открыла его двустворчатые дверцы, и из шкафа посыпались варварски разорванные пустые коробки из-под шоколадных конфет.

Весюткина поднялась на цыпочки и дрожащими руками вытянула с верхней полки непочатую коробку шоколадных конфет, разорвала ее абы как. Несколько конфет из-за этого полетело на пол.

Женщина бессильно опустилась прямо на ковер и сунула в рот сразу несколько конфет. Не успев их прожевать, стала запихивать в рот еще конфеты.

«Все нормально. Все хорошо! — мысленно успокаивала себя Весюткина. — Это просто нервное… Я проголодалась… Стресс…»

Инга Вацлавовна быстро прожевала и проглотила очередную порцию конфет и потянулась к тем, что вывалились на пол. Она поднесла конфеты ко рту, остановилась и на мгновение задумалась.

— Ну, вот и все, кажись, родная, — сказала она вслух. — Была ты — и уже почти нет тебя…

Она поменялась в лице, на ее глазах появились слезы. И она тихо заплакала, изредка шмыгая носом.

Николаич и Игоревич уселись на перевернутый стеллаж, чтобы прийти в себя после случившегося. К ним подошли Акимов и Горовец.

— Ну, ты, Игоревич, даешь! Ёлки, палки, моталки! — воскликнул Николаич.

Я чуть не наложил в штаны, когда ты меня душить начал!

Игоревич дотронулся до своего лица — оно заплыло от ударов.

— Ох! — задыхаясь, произнес Игоревич. — Я ж тебя предупреждал, что если со мной станет что-то не так, то убей меня. А ты?!

— Не так-то легко тебя убить, — пожаловался Николаич.

— На твоем месте, Игоревич, мог быть любой человек, — влез в разговор Акимов. — Эти твари мощно на мозги давят.

— Я думаю, что они вызывают не только агрессию, но и слуховые галлюцинации, — добавил к сказанному Николаич. — Я слышал голос своей жены — Варвары. Кто-нибудь, кроме меня, его слышал?

Акимов и Горовец замотали головами. А Игоревич пожал плечами.

— Я вообще после того, как переступил порог кладовой, ничего не помню.

— Ладно, эту тему проехали! — сказал Николаич и посмотрел в глаза Акимову. — Вы вот что мне, мужики, скажите, как вы сюда попали, ведь ключи от кладовых имеются только у меня и Варвары?

— Так мы пробрались по-тихому и спрятались, — ответил Горовец. — Двери здесь какое-то время были открыты, вот мы и воспользовались ситуацией.

— Все ясно с вами, — прошептал Николаич. — Только не пойму — куда ж моя Варвара делась?

— Так чего ты расселся?! — рявкнул на него Игоревич. — Пошли ее дальше искать. В другую кладовую давай заглянем.

В кабинете заведующего терапевтическим отделением за рабочим столом для экстренного совещания собрались Магамединов, Николаев и Круглова. На небольшом расстоянии от них на табуретку села Весюткина. Магамединов ударил кулаком по столу, встал и наклонился над Николаевым.

— Паникеров в этой больнице больше, чем нормальных людей! — заревел он. — Все разбежались, как крысы по углам. Никто никому не помогает. Только прячут свои задницы!

Николаев сразу же покраснел, вскочил и лбом уперся в лоб Магамединова.

— Это ты на меня намекаешь?! — заорал он.

— И на тебя тоже! Бросили нас одних!

— Чтоб ты знал, у меня в отделении тоже восемь человек заражены. Ваш санитар постарался. Но мы сопли не распускаем, боремся!

— Хорошо! — гаркнул Магамединов. — Давайте поговорим об эпидемии, как о самом страшном смертельном факторе в этой больнице.

— Для этого мы все и собрались, — вставила свою реплику Круглова.

— И первым начну говорить я, — сказал Максим Викторович.