Молчание

Третий больной не выдержал и заорал:

— Сколько можно ждать?! Скоро я начну жрать все подряд. Ко мне близко лучше не подходите, а то я за себя уже не ручаюсь.

Евгений Хонкин решил навестить брата. Он зашел во вторую палату в специальном защитном костюме, снимать который, при контакте с больными было строго запрещено. Хонкин-старший лежал на кровати и смотрел в потолок, живот у него вздулся до невероятных размеров. На другой кровати лежал дряхлый старичок и тихо стонал.

— Ну, как ты, Игорь? — спросил Евгений.

Хонкин-старший резко открыл глаза и мученическим взглядом посмотрел на него.

— Уходи отсюда, Женька! И дай мне слово, что в эту палату ты уже никогда не вернешься.

Хонкин-младший сел на кровать к брату и попросил сквозь слезы:

— Не гони меня, брат! Мы с тобой…

Хонкин-старший не стал даже дослушивать то, что бормотал брат. Он столкнул его ногой с постели.

— Я ж сказал: уходи отсюда прочь! И не подходи близко ни ко мне, ни к другим больным.

Евгений сел на пол, опустил голову в колени и громко зарыдал.

— Брат, как все это несправедливо. Ты пришел навестить меня, а в итоге остался лежать на больничной койке…

Харьков Тимур Сергеевич — заведующий пульмонологией — открыл дверцу шкафчика и спрятал в него дипломат с долларами. С утра он только и делал, что доставал и потом опять прятал деньги. И так до бесконечности.

— Копил-копил, а как решил забрать из сейфа — так твою мать! — катастрофа, эпидемия, понос и золотуха! — пожаловался он сам себе.

На столе Харькова громко зазвонил рабочий телефон. Тимур Сергеевич медленно обернулся, не поверив своим ушам.

— Я знал! Я знал, что про меня не забудут, — закричал он.

Заведующий пульмонологией вмиг долетел до своего рабочего стола и схватил трубку телефона.

— Алло, я вас слушаю!

— Это вам звонит Андрей Кабен, — раздался чей-то голос в трубке. — Я увлекаюсь практической магией и звоню предупредить, что из-за моих неудачных опытов в больнице появилась очень нехорошая субстанция. И вам необходимо провести несколько сложных обрядов, чтобы остановить ее действие.

— Парень, отстань! — взвизгнул в трубку Харьков. — Какая к черту субстанция! Мне сейчас не до тебя.

Тимур Сергеевич резко бросил трубку на телефонный аппарат и схватил ее снова. В кабинете стало чуть-чуть темнее. Он нажал несколько раз на «кнопку сброса» и посмотрел вверх на горящую лампочку.

— Где же связь… блин! — выругался заведующий и взглянул в сторону входной двери.

Там, где должна была быть дверь, располагалась сплошная стена.

— Не понял, — сказал Тимур Сергеевич и повернулся в сторону окна.

Там, где должно было быть окно, со сплошной стены с неприятным скрипом отвалился деревянный подоконник и упал на пол.

— Эй! Чё здесь творится?! — закричал Харьков.

На втором этаже терапевтического отделения Весюткина села на корточки в пустом коридоре. Она отстегнула верхнюю часть защитного костюма, сняла ее и заплакала. Через стены доносились вопли и стоны больных. Некоторые из них, кто совсем уже не мог терпеть, орали во всю глотку. Все это без содрогания невозможно было слушать.

— Не о таком будущем я мечтала, — пожаловалась сама себе Инга Вацлавовна.

Cо стороны вестибюля раздался голос Магамединова:

— Давайте-давайте, бойцы, без вас мы не справимся.

Весюткина шмыгнула носом. Из вестибюля в коридор вышел Магамединов, а за ним друг за другом — шесть санитаров в защитных костюмах: Борыгин, Теплицын, Зайцев, Лебедь, Морковин и Бобров.

— Так, Инга Вацлавовна, вот вам наши санитары, — заговорил Максим Викторович, не обратив на слезы Весюткиной никакого внимания. — Я их за двадцать минут всех разыскал. Они вместе со старшей медсестрой запасы спирта уничтожали. Но ничего, вовремя я их накрыл, работать смогут.

Весюткина вытерла нос и взглянула на санитаров.

— Задача у вас, мальчики, очень простая. Обходите с первой по восьмую палаты и выносите из них покойников.

— И куда их выносить? — поинтересовался Зайцев.

— Кладете их на носилки, выносите на улицу и кидаете прямо на лед, — пояснила Инга Вацлавовна. — Этот лед остальное сделает сам.

— А обязательно их, Максим Викторович, выносить на улицу? — спросил Борыгин, которому эта идея не понравилась.

— Обязательно, — ответил заведующий терапевтическим отделением. — Хотя бы потому, что через некоторое время из них во внешний мир вырвется много опасных тварей. У меня такое предположение, что наша больница стала настоящим рассадником для них.

— А так, благодаря вам, эти твари будут погибать вместе с телами умерших — они просто заживо сгорят на ледяной пленке, — добавила к сказанному Весюткина.

Из второй палаты раздался неожиданный громкий вскрик. Магамединов открыл двери и несколько мгновений простоял, раскрыв рот. Тёмные мешки проступили под его глазами, кровь в сосудах головы застучала очень и очень громко. То, что увидел Максим Викторович, пошатнуло его психику конкретно.

Склонившись над дедулей, стоял на коленях Хонкин — старший. Он впился зубами в шею умирающего старика, сделал резкое движение головой из стороны в сторону и вырвал кусок гортани с кровью и мышцами.

— Хонкин, что ты творишь?! — заорал Магамединов.

Хонкин бросил на заведующего страшный и безумный взгляд. Ноздри у больного раздулись как у дикого животного. Он сорвался с места и кинулся на Магамединова. Максим Викторович еле успел закрыть дверь перед его носом. Раздался глухой удар в дверь, вскрик и шум падения.

Магамединов с испугом на лице посмотрел на Весюткину.

— Так, Инга Вацлавовна, — приказал он. — С этого момента вы ходите по палатам только с охранником.

Глава 6

Как колорадский жук в банке

Максим Викторович настолько сильно увлекся изучением новой чумы, что не заметил, как погибло больше половины его отделения. Скорее всего, он неосознанно прятался от реальности. От невыносимой боли, от жестокого голода и от смерти в ее самом страшном проявлении. Сам он понял это только тогда, когда решил обойти отделение и посмотреть, что в нем творится.

Магамединов поднялся на третий этаж и в вестибюле хирургического отделения встретился с Николаевым. Они закурили. Павел Петрович даже не стал спрашивать, когда это Максим Викторович опять пристрастился к никотину. Он ведь уже больше трех лет как распрощался с этой вредной привычкой.

Магамединов делал затяжку за затяжкой, руки у него тряслись.

— Что, все так плохо? — поинтересовался Николаев.

Максим Викторович кивнул и ответил:

— Я боюсь, что эпидемия скоро перенесется на ваш этаж. И не знаю, что мне делать. Может, хоть часть условно здоровых отправить к вам? А то у нас они рано или поздно станут больными.

— Это не выход, — моментально возразил Павел Петрович.

— Что же мне тогда делать?

Николаев пожал плечами.

— Так легче всего ответить, — прошептал Магамединов.

— Собери их всех, сделай еще один анализ крови и тех, кто не заражен, распусти на все четыре стороны, пускай идут, куда хотят, — предложил Павел Петрович. — В свое отделение я никого не пущу. У нас и так, как ты говоришь, риск заражения очень высок.

Внезапно на втором этаже хлопнула дверь, а затем раздался крик Анфисы:

— Максим Викторович, ну где же вы?

Магамединов вышел на лестничную площадку, за ним — Николаев.

— Что случилось, Анфиса? — спросил заведующий терапевтическим отделением.

— Четыре человека покинули отделение, — ответила дежурная медсестра. — Собрались и ушли. Я чувствую, что скоро и другие последуют их примеру.

— Вот этого я больше всего и боялся, — сказал Магамединов.

— Закрывай отделение на железные двери, — посоветовал ему Николаев. — Все же для этого продумано. Я у себя давно так сделал.