Страница 2 из 3
словно личико у смерти;
одесную и ошую
скачут черти,
черти,
черти…
3
А Петрович слышит – в горле
ком урчащий шевелится:
«По всему, нутро распёрли
виртуальные частицы», –
так он думает. Короче
этих мыслей не бывает;
промеж них, заплющив очи,
он на лоджию шагает.
И, склонясь через перила,
мечет он на ветер склизкий
всё, что съедено им было:
огурцы… кусок редиски…
А рогатые повсюду,
кувыркаясь, крутят дули.
«Мы с тобой, – визжат, – покуда
ты живой ещё, дедуля!»
Теребя его штанину,
супостат один вещает:
«Ты нюхни, браток, бензину:
сблюнешь душу – полегчает!»
И Петрович видит: точно –
от поганцев не отбиться.
И «Московской», как нарочно,
не осталось, чтоб забыться.
И топор пропал куда-то.
А кругом – рога и рыла…
И Петрович, виновато
плача, лезет за перила –
и летит в незрячий космос,
улыбаясь криволико.
И его прощальный голос
возвышается до крика:
«Люди-люди, не бродите
в дебрях, гиблых и пропащих!
Люди-люди, не будите
вы зверей, друг в друге спящих!»
На пути его падучем –
хмель сочащие светила.
Мимо – бог плывёт на туче,
щеря лик зеленорыло…
И ему в тумане светит
дно родимого квартала,
где кричат чужие дети:
«С неба звёздочка упала!»
Антропосфера
Мчатся, летят, переносятся с места на место
люди со скоростью взгляда и лёгкостью жеста,
толком не зная куда, только зная откуда,
соударяясь и вновь разлетаясь повсюду,
где вероятность анализу не поддаётся.
Хитрый Эйнштейн эфемерно над ними смеётся,
призрачноглазо вползая в любую квартиру;
мир его праху; а может быть, прах его миру.
Броун всевышний нахмурился у окуляра:
люди-частички стыдливо сбиваются в пары…
Часто, пройдя по касательной, вдруг, словно спички,
воспламеняются и погибают частички.
Мчится прогресс, ускоряясь, и красные кони
взмылены, загнаны, им не уйти от погони:
на острие возрастающе-краткого мига
их поглотит необъятная Красная книга.
Масса частичек растёт – и растёт ускоренье:
встречи, разлуки и новые соударенья…
В тряских автобусах и дребезжащих трамваях
кружит, маячит над ними мыслишка такая:
как бы он ни был осмыслен порой и чудесен,
всё-таки мир этот на удивление тесен,
не потому ли, что мир этот – только частица
несовпадений, которым дано приключиться,
и совпадений, которые неотвратимы?
Ухо Ван Гога, приватно летящее мимо,
не разделяет её и, скрывая досаду,
жаждет хозяина; и, выходя на глиссаду,
мчится, как демон, за тенью какого-то лоха –
и прилепляется к заднице Захер-Мазоха…
Горнему Дарвину это и вовсе до фени:
в пику зоилам, без тени божественной лени,
антропоморфным частичкам швыряя бананы,
ласково шепчет он: «Глупые вы обезьяны…»
Момент инверсии
Ложились снежинки на лица и плечи;
густея, нам сказки нашёптывал вечер;
а мы в этот вечер с тобой не прощались:
мы шли, обнимаясь, мы звонко смеялись!
Снежинки кружились,
кружились,
кружились,
волшебно деревья вокруг серебрились.
…Наутро проснулся, очухался – глядь:
куда подевалась вчерашняя блядь?
Эпигонические пофигоналии
1
О доблестях, о подвигах, о славе
мечтает ли алкаш, храпя в канаве?
2
Умом Россию не понять,
аршином общим не измерить:
здесь всё сумеют своровать
и дело всякое похерить!
3
Да будь я и негром преклонных годов,
и то – без унынья и лени –
я женщин любить буду вечно готов
совсем не как Крупскую Ленин!
4
Прибежали в избу дети,
впопыхах зовут отца:
«Мать утопла в туалете,
ламца-дрица-ацаца!»
5
Во глубине сибирских руд
шахтёры снова водку жрут…
6
Мороз и солнце, день чудесный.
Ещё ты дремлешь, друг прелестный…
Пора, красавица, вставать
и за бутылкою бежать!
7
Мы живём, под собою не чуя страны,
если пуст кошелёк и дырявы штаны.
8
Мы все учились понемногу
чему-нибудь и как-нибудь…
Коль мало платят педагогу –
о просвещении забудь!
9
На холмах Грузии лежит ночная мгла:
то тварь какая-то подстанцию сожгла.
10
Молчи, скрывайся и таи
все шашни от жены свои!
11
Есть женщины в русских селеньях,
и с ними готов каждый день я –
хоть сколько, хоть где, хоть когда…
Такая вот, блин, ерунда!
12
Я встретил Вас, и всё былое
накрылось в памяти п…дою!
Подумать, эких страхуил
я в годы юные любил!
13
Ночь, улица, фонарь, аптека,
и лужа из-под человека…
Откушал горсть таблеток он –
и смотрит дивный-дивный сон…
14
Я достаю из широких штанин,
а после – прячу обратно…
Эй, не смотри сюда, гражданин!
Это только гражданкам приятно!
15
Как хороши, как свежи были розы!
Оригинальны в розах были позы!
Но камасутра в розах непроста –
исколоты все нежные места…
17
Мне нравится, что вы больны не мной –
пусть глушит «трихопол» теперь другой!
18
Мы выбираем, нас выбирают –
Только оргазм не все получают.
Мучается без оргазма
мыслящая протоплазма…
19
«Были когда-то и мы русаками!» –
Стон из киббуцев летит над полями…
Черновик
В дыму страстей и в сумрачном быту
собой мы заполняем суету,
возникшую лишь для того, похоже,
чтоб, поглядев на наши злые рожи
и перечтя минувшие века –
подобно строкам из черновика, –
какой-нибудь верховный (скажем, бог)
посовершенней мир придумать смог.
Бригадир
1
В сельском клубе живёт привидение
бригадира, травлёного дустом.
«Сыпь, – горланит оно, – удобрения
под посевы морквы и капусты!»
«Трудоднёв, – говорит, – не поставлю я,
если норму не выполнишь, контра!»
И вахтёрша визжит припоздалая,
и грохочут оброненно вёдра.
Но не дремлет в посёлке милиция:
участковый гоняется прытко