Страница 8 из 58
– Нет, я хочу сделать это сама.
Никогда прежде я не переходила через мостик самостоятельно, это было слишком страшно.
Под мостиком струился канал, там была чистая холодная вода, которая вытекала из озера Бива и текла на север, мимо акведука Нанзедзи, текла долгие мили прямо под сакурами, растущими по обе стороны от него. А потом впадала в главные воды Киото – мимо зоопарка Хейян, вдоль авеню Холодной Весны, до самой реки Камогава, которая текла по направлению к Осаке, а затем впадала в открытое море.
Я никогда не забуду, как впервые перешла через мостик самостоятельно. Контраст между белым бетоном и моими красным вязаным платьем и красными сандалиями глубоко врезался мне в память.
4
День был в разгаре, когда мы прибыли на место. Мой отец вскоре уехал, а я сидела в гостиной, не произнося ни слова, только оглядываясь по сторонам и изучая обстановку. Я чувствовала себя очень скованно и осматривала все вокруг до тех пор, пока не заметила шкаф, в котором, если понадобится, могла бы спрятаться. Мне было важно найти место, где я могла бы скрыться. Но я продолжала тихонько сидеть и озираться по сторонам. Если люди спрашивали меня о чем-то, я вежливо отвечала на вопросы, но продолжала утверждать, что мне хорошо там, где я сижу.
Днем мадам Оима взяла меня за руку, и мы отправились в другой дом. Мы открыли входную дверь и вошли внутрь. Она кивнула какой-то женщине, которую я раньше никогда не видела, и представила ее мне как мадам Сакагучи, сказав, что я могу звать ее мама. Мадам Оима засмеялась и сказала, что мама Сакагучи – ее начальница.
Женщина была очень дружелюбной, и мы сразу друг другу понравились.
Мы вернулись из Сакагучи окия уже к ужину. Столы были накрыты совсем не так, как это делалось у нас дома. Вместо того чтобы сидеть вокруг стола, каждый ел с собственного подноса, которые были расставлены в особом порядке вокруг продолговатой жаровни.
Как гостья я сделала вывод, что буду сидеть рядом с мадам Оима. В тот момент, когда я подошла к ней, чтобы сесть рядом, вошла Старая Меани и собралась сесть на то же место.
– Это мое место, – сказала я.
Старая Меани уже было раскрыла рот, чтобы возразить, но мадам Оима, широко улыбнувшись, сказала:
– Да, девочка, ты права. Это твое место, присаживайся.
Я села рядом с жаровней.
Старая Меани гневно села рядом со мной, подняла свои палочки и начала есть, не сказав обычного «итадакимасу». Итадакимасу означает: «Я принимаю эту пищу со скромной благодарностью». Это нечто вроде благодарности выращивающим рис фермерам и всем, кто готовит еду. Мадам Оима была главной в доме, поэтому никто не смел начать есть раньше, чем она скажет эти слова и не поднимет свои палочки. Я сделала выговор Старой Меани за нарушение правил этикета.
– Это некрасиво – начинать есть прежде, чем мадам Оима скажет «итадакимасу», и класть в рот еду. У тебя ужасные манеры, – сказала я.
Вслед за мной мадам Оима тоже сделала замечание Старой Меани.
– Слушай, что говорит Масако. Малышка может многому научить тебя, – произнесла она. Затем повернулась к остальным женщинам, сидящим вокруг жаровни, и сказала:
– Пожалуйста, не разговаривайте с мисс Масако, пока она сама не заговорит с вами.
Я была в шоке от того, что мадам Оима ставит меня выше всей этой группы подростков-воображал.
Однако Старая Меани никак не хотела смириться с этим и прошипела что-то, что, я была уверена, прозвучало бы приблизительно так:
– О да, она ведь у нас маленькая принцесса! От таких слов я почувствовала себя нехорошо и сказала:
– Я не буду это есть.
– Почему? – спросила мадам Оима. – Тебе не нравится еда?
– Я не могу есть, сидя рядом с этой старой тетей.
Тихонько встав, я нашла Биг Джона и пошла с ним гулять.
Когда я вернулась, моя старшая сестра Кунико спросила, что я предпочитаю: съесть вкусные рисовые шарики или принять ванну.
– Я не буду есть никакие рисовые шарики, кроме тех, которые готовит мама, и не буду купаться ни с кем, кроме папы, – заявила я и погрузилась в молчание. За весь вечер я больше не проронила ни слова.
Кунико уложила меня спать. Она укрыла меня моим любимым одеялом, бирюзового цвета, с нарисованными белыми тюльпанами, и уложила на футон позади себя. Я была маленькой и еще не могла заснуть без матери, так что она дала мне пососать свою грудь, пока я не погрузилась в сон.
Отец пришел забирать меня на следующее утро. Есть неписаное правило, что окия принимает посетителей только с десяти часов утра. Но он пришел очень рано – в половине седьмого.
Я разволновалась, увидев его. И, сказав: «До свидания», пошла к дверям.
– Пожалуйста, возвращайся побыстрее, – крикнула мне вслед мадам Оима.
– Хорошо, – ответила я.
Я была страшно недовольна собой и своим ответом, потому что это было совсем не то, что я хотела сказать. Все было наоборот. Мне хотелось сказать, что я никогда не вернусь обратно, но я почему-то не смогла выдавить из себя эти слова.
Мама была так счастлива, когда мы вернулись домой, что мне показалось, что она вот-вот расплачется. Даже не дав ей пообнимать себя, я сразу поспешила в свой надежный и безопасный шкаф.
Она выманивала меня из шкафа моим любимым блюдом, онигири – сортом рисового сандвича с водорослями снаружи и сушеной скумбрией внутри. Соленые сливы и кусочки лосося – тоже популярные наполнители, но я больше всего любила сушеную скумбрию. Именно это мама и приготовила в тот день. (Сушеная скумбрия – это основной компонент японской кухни. Ее используют и как основу для супов, и как приправу к другим блюдам.)
До чего же было вкусно.
Это оказалось началом моего переезда в Ивасаки окия. Именно с этой ночи все и началось. Немного позже я осталась уже на две. Затем стала наносить визиты почти каждый день. Дни превратились в месяц. И в конце концов чуть позже, когда мне исполнилось пять лет, я полностью переехала в Ивасаки окия.
5
Современным языком довольно сложно описать значимось положения, почти святость, владелицы окия и ее наследницы в иерархии, принятой в Гион Кобу. Владелица окия – это владычица королевства, атотори – ее законная наследница, остальные обитатели окия – это как бы приближенные королевского двора, принявшие безоговорочно диктат действующей королевы без каких-либо возражений и вопросов. К наследной принцессе, пожалуй, относятся с неменьшим почтением.
Несмотря на то что я не была еще официально признана наследницей, мадам Оима вела себя так, будто я была ее атотори с момента моего переезда в Ивасаки окия. Она заставляла и всех остальных относиться ко мне так же. Другие обитатели окия обязаны были служить мне и выполнять любое мое желание. В разговоре со мной они использовали вежливые формы японского языка, не имели права заговорить со мной до тех пор, пока я сама к ним не обращалась, и, в общем-то, должны были выполнять мои указания. Я догадывалась, что многие из них могли завидовать мне, но в их интересах было угождать мадам Оима, так что я никогда не сталкивалась с открытым проявлением недовольства из-за моего появления в окия. Хорошее отношение ко мне выглядело очень естественным.
Мадам Оима попросила, чтобы я называла ее тетушкой, и я была рада обращаться к ней именно так. Продолжая сидеть рядом с ней, на почетном месте, всегда, когда мы принимали пищу, я получала лучшие кусочки еды, вне зависимости от того, что мы ели, и меня всегда обслуживали в первую очередь.
Вскоре после моего переезда в окия стали появляться портные, чтобы снять с меня мерки. Спустя несколько дней у меня полностью обновился гардероб. Плащи и платья в западном стиле, японские кимоно и оби. Я не носила ничего, что не было бы вещью ручной работы, до тех пор, пока не стала взрослой. Я носила кимоно, если гуляла неподалеку от дома, но часто надевала платья, чтобы пойти в Кабуки, на матчи сумо или в парк аттракционов и развлечений.