Иной

В конце концов Амелии пришлось согласиться. Мы прошлись по тихим коридорам общежития, обитатели которого и не думали просыпаться. Затем вышли на улицу, и я тихо, но долго поражался, зачем ставить здания так далеко друг от друга. И ладно корпуса! Почему столовая находится вообще на другой стороне территории Типрихса? Чтобы студенты могли нагулять аппетит? Просто смешно.

Освещение в столовой напоминало лампы с холодным светом — за исключением того, что это были блестящие люстры с крупными голубыми огоньками, словно летавшими в воздухе. Теперь я мог чётче увидеть потемнение на бледном лице Амелии. У девушки начали образовываться круги под глазами; тогда-то я и подумал, что следующая ночь должна пройти без неожиданной работы. Хотя бы для её здоровья.

Тьфу ты! Когда это я стал таким внимательным?

Как и ожидалось, было пусто. Некому указать Амелии, что она находится, где не положено; я глянул на горничную я-же-говорил взглядом из врождённой вредности и занял один из дальних столов.

— Вам действительно хватит этого? — спросила Амелия. Она смотрела, как я пью кофе из симпатичной расписной чашки; он был единственным, что я взял, потому что аппетита определённо не было.

По крайней мере, я могу воспользоваться преимуществами молодого тела, а не помирать от слабости без сна и нормальной еды. Хорошо вернуться в семнадцать лет!

— Жуй свою тарталетку молча, — отозвался я. — Пока я могу пережить утро на одной чашке кофе, я буду это делать.

Амелию мой ответ не удовлетворил. Казалось, она размышляла о чём-то несколько секунд, прежде чем сказать:

— Это не пойдёт на пользу вашему здоровью. Если вы снова свалитесь, только приехав в Типрихс, ваш отец будет недоволен.

Поразительно длинно.

Погодите-ка, что там со здоровьем? Альберих, конечно, дрищ дрищом, но умирающим (или, по крайней мере, падающим с ног) я себя пока не чувствую.

— А что не так с моим здоровьем?

— Иногда мне кажется, что вы не мой господин, — Амелия сделала глоток своего мутного зелёного чая. — Точнее, мне кажется так всё время. Я слышала, в детстве вас никуда не отпускали, потому что вы заболевали от чего угодно.

Да уж, сегодня горничная стала куда болтливее, чем обычно. Впрочем, это всего третий день нашего знакомства; может, прежде она всего лишь меня стеснялась?

Я глянул на её лицо. А оно всё такое же пустое — на эмоции можно и не надеяться.

— Скажи, как долго мы знакомы? — поинтересовался я.

— С прошлой весны, — ответила Амелия. — Но с вами, я полагаю, с четверга.

Вот как. Амелия умная и наблюдательная; к тому же, было бы сложно скрывать, что ты — чужой человек, от того, кто должен знать тебя, как облупленного. Горничная — не друг, не член семьи (а они здесь явно не близки друг с другом) и не какой-нибудь сторонний наблюдатель. Она одевала Альбериха по утрам, прислуживала ему за едой, помогала ему с делами. С самого утра до поздней ночи с ним, как приклеенная.

Конечно же я ждал, когда она заметит. От неё я бы всё равно не скрылся; вопрос в том, примет ли она меня, как нового Альбериха, или будет закопана где-нибудь в лесу за забором академии.

— Ага, думаю, именно с четверга, — согласился я. — И что, я нравлюсь тебе больше, чем он?

Амелия моргнула, будто задумавшись.

— Вы переодеваетесь сами.

— Это плюс?

— Скорее да, но неприятностей от вас больше. Альберих предпочёл бы сидеть, носа не высовывая, до конца жизни. Он собирался сбежать из Типрихса домой в первую же неделю.

Я фыркнул и шумно опустил чашку на стол.

— Ну конечно, именно это он бы и сделал, — раздосадовано пробурчал я, мысленно добавив: «Что ж ты за человек такой, Альберих? Не удивительно, что тебя настигла ранняя смерть!»

— Вы проблемный, но по какой-то причине вы мой господин, — заявила горничная, намекая на то, что я находился в теле младшего Эльдалиэвы. — Я должна с этим жить.

Звучало как-то обидно. Похоже, Амелия решила, что если я не настоящий Альберих, она может не контролировать свою речь; впрочем, это было не так уж и плохо. Зато она вообще заговорила! Думаю, это прогресс нашего весьма недолгого общения.

Ну или у Амелии просто такой характер, но это уже другой разговор.

— Советую быть немного вежливее, — я глянул на горничную, пытаясь придать взгляду немного осуждения. — Я могу тебя и уволить.

Наконец девушка издала звук, максимально напоминающий смех.

— Найдите другую горничную.

Судя по тому, каким тоном она это сказала, задача была невозможной. Что ж, Амелия один-один.

Я встал из-за стола.

— Если ты стала такой болтливой, то идём. Надеюсь, у тебя достаточно энергии — день будет долгий.

А ещё мне действительно интересно, как выглядит столица! Госпиталь, академия… Скука скукой! Где люди живут, как торгуют, чем платят, в конце концов — вот, что для меня тёмный лес.

Амелия кивнула, поднимаясь следом; как обычно, она была на пару шагов позади меня, и я всегда мог видеть её тёмную фигуру краем глаза. К тому же, она цокала каблуками; Типрихс явно имеет какую-то претензию на боевое учебное заведение, так что каблуки тут носят либо очень смелые, либо очень слабые девушки.

А других горничных я вблизи не видел. Бегала парочка вдалеке, да только какое мне до них дело?

— Кстати, Амелия, — заговорил я, открывая массивную дверь столовой. — А зачем ты вообще носишь…

— Аккуратнее!

Я нос к носу столкнулся с Мари; очевидно, она тоже собиралась войти, и мы врезались друг в друга, потому что оба не смотрели на дорогу.

— Извини, староста, — я уступил дорогу Мари; та махнула рукой, как обычно собранная и идеальная, как статуэтка в полный рост.

Тут обычные девушки-то есть? Одна сыскалась, и та полунемая и голубоволосая, эх…

Нет, конечно, у меня нет никаких предубеждений против Мари. Забавная и серьёзное, прямо как выпускница, только начавшая работу в офисе. Много же разочарований её ждёт — но пока пусть верит во всё, что хочется, сколько угодно. Но иметь такие складки между бровями, в семнадцать-то лет… Это сколько надо хмуриться?

— Слугам нельзя в студенческую столовую, — вдруг сказала Мари, заметив Амелию,

— Правда? Здорово, что мы уже уходим, — я развёл руками. — К тому же, я не получал никакого свода правил академии. Досадное упущение.

Иногда в человеке развиваются поразительные способности — например, спиной чувствовать, как горничная закатывает глаза.

Мари замялась, но всё же кивнула.

— Да, но… Честно говоря, это негласное правило, — добавила она. — Ладно, забудь, это глупо. Ты ведь был болен, конечно, тебе нужна помощь. Я понимаю.

Прошу прощения, юная леди, тебя не учили не делать настолько поспешные выводы? Репутация Альбериха просто не может быть настолько ужасной.

Глава 6

Прежде чем я успел что-нибудь ответить, Мари скрылась в столовой; ну и ладно, не бежать же за ней из-за глупого недопонимания. Пусть думает, что хочет — по крайней мере, это не какой-то новый миф, порочащий честь Альбериха — и мою, если на то пошло. Собственно, так обо мне все и думали, и Амелия это подтвердила: Альберих слабак, нытик и совершенно больной человек.

Я, правда, здоров и бодр, как огурчик; я, конечно, не знаю, как это работает, но не уверен, что со сменой души в теле происходит чудесное исцеление. Впрочем, может у пацана с головой было не в порядке?

Ну почему-то же его взяли в элитную академию.

…

Ах, точно, он сын графа. Для местных это всё решает, да?

До открытия ворот мы оставались на территории академии; я делал кое-какую зарядку, чтобы тело Альбериха совсем не развалилось, а Амелия, как и положено, наблюдала за мной, стоя в стороне в идеальной позе. И всё же, отчего-то мне казалось, что было в её пустых глазах что-то насмешливое. Да, наверное, я глупо выгляжу; кто-то настолько хилый за упражнениями волей-неволей смешит людей. Ничего, у меня и не такие принимали нормальный вид; ну и что, что у Альбериха вид ходячего скелета? Всё ещё можно исправить.