Царица горы

– Как это, не уходи?

– Подверни ногу, сломай руку, только не уходи.

– Ты даешь – сломай руку!

– Мне кажется, случится что-то плохое.

– Что – плохое? – тревожно спросил он.

– Не знаю! – вдруг в отчаянии выкрикнула она и отстранилась. – Наш с тобой мир рухнет, рассыплется, вот что случится. Наш с тобой мир, Андрюша!

Он сгреб ее, сжал в объятиях, она попыталась вырваться, но не тут-то было. Из такой хватки запросто не освободишься. Сдавшись и всхлипнув, ткнулась носом ему в плечо. Она ревела навзрыд, плечи конвульсивно дергались. Такой прежде она никогда не была, даже напугала его. И себя тоже.

– Все будет хорошо, котенок, – убежденно сказал он. – Я не позволю случиться ничему плохому. – Андрей поцеловал ее в заплаканное лицо, в мокрые соленые губы. – Даю тебе слово.

Утром она провожала его у военкомата. Никого не стесняясь, они целовались до последней минуты. Не могли надышаться друг другом. В сотый раз признались в любви.

– Отслужу полгода, и к тебе в отпуск на недельку. Потом еще полгода – и опять к тебе, – очень оптимистично пообещал Андрей. – Так у всех бывает. Ты, главное, жди меня, котенок…

Зареванная, Рита поклялась в верности. Обещала писать каждый день. Андрей уверенно сказал, что они поженятся в тот же день, когда он вернется. Хотя можно и в очередной отпуск. Затем была перекличка и команда: «По автобусам!» Призывники уехали. Риту покачивало от горя. Она то и дело хлюпала носом. Ком стоял в горле. Юное сердце готово было разорваться, но не столько от расставания сегодня, сколько от предчувствия беды завтра. Родители Андрея сказали, чтобы она заходила к ним почаще. Рита пообещала.

Как выяснилось уже через неделю, Андрей попал в военно-морской флот. Рита представила его в бескозырке, на фоне бушующего океана, на палубе огромного корабля с артиллерийскими орудиями, и чувство гордости всколыхнуло ее сердце. Но позже ей позвонила мать Андрея, попросила прийти, и Рита стремглав прибежала к ним.

Мать Андрея сказала:

– Писать о таких вещах им не разрешается. Они присягу давали. Андрей передал мне на словах, а я – тебе. Он попал на атомную подводную лодку, сверхсекретную, которая месяцами будет бороздить океаны, и никаких отпусков им не положено. Вот отслужит свои два года, тогда и вернется. – Она вздохнула: – Ну сама подумай, что такое два года? Наши родители своих мужей все четыре ждали с войны и еще не знали, вернутся ли. Но письмо для тебя есть, – она светло и грустно улыбнулась, – там все про любовь. А про любовь, как сказали офицеры, можно и даже нужно.

В тот вечер Рита сидела с его письмом на кровати в своей комнате, потом, прижав его к груди, безмолвно повалилась на бок и поджала к подбородку колени. Так, калачиком, лежала долго-долго. Два года без права увидеться с любимым человеком представлялись воистину вечностью, пропастью, которая так внезапно пролегла между ними.

4

Рита оканчивала десятый класс. Ей только что исполнилось семнадцать. К тому времени у нее уже было достаточно публикаций, чтобы приходить в редакции нескольких городских изданий как к себе домой. Ее недавно приметил местный журнал «Платформа», который уделял внимание острым социальным темам. С начальницей одного из отделов Жанной Елецкой, влиятельной в своей среде дамой лет тридцати пяти, Рита познакомилась на фуршете. Они разговорились, и Жанна предложила посотрудничать с ними. Рита, с ее неуемной работоспособностью и жаждой всего нового, тотчас же согласилась. Тем более что красивая и стильная, остроумная и смелая Жанна показалась юной Рите образцом успешной современной журналистки, какой и она хотела однажды стать. А как, хоть и немного манерно, Елецкая курила длинные черные сигареты! Засмотришься. Таких дам в городской «Вечерке» днем с огнем не сыщешь. Только в крутых журналах.

С одним из заданий вышла особая история. Ей посоветовали написать об парне-фронтовике, прошедшем чеченскую войну и лишившемся в бою ног. Имя у него было такое звучное – Борис Броневой. Теперь, инвалиду, ему приходилось просить милостыню в метро. У Риты сердце сжалось, когда она увидела его в кресле-каталке, с пустыми от колен брючинами. В тельняшке, тощего. Только вот глаза у него бегали как-то странно и блестели чересчур лихорадочно. «Но ведь ему столько пришлось пережить», – подумала Рита.

– Я тут одно кафе знаю, – после короткого разговора сказал парень. – Не посидишь со мной завтра вечером? Там и договорим. Пожалуйста.

Рита не смогла отказать, но сказала:

– Я подружку с собой возьму, хорошо?

Борис пожал плечами:

– Как скажешь.

Вместе с Лерой Ромашовой они оказались следующим вечером в мрачном кафе «Мама, не горюй!», где собирались все местные выпивохи. «Ну и рожи», – прошептала Лера, едва они туда вошли. Борис встретил их немного поддатым, но в чистой рубашке, под которой виднелся уголок тельника, и новых джинсах, подвернутых у колен. Рита села рядом с Борисом – он сам, ловко управляясь с каталкой, отодвинул стул; подружка – напротив. Лера не подавала вида, но морщилась – в кафе смердело. Грязные скатерти; качающиеся, как кораблики на волнах, кособокие столы. Завсегдатаи только подтягивались, подходили работяги. На молодых людей поглядывали косо. Кто-то посмеивался, качал головой. Им принесли пива. Перед Борисом поставили еще и стопку водки. Лера с брезгливостью разглядывала свою кружку, особенно – ободок. Рита, набравшись смелости, отхлебнула. Она журналистка или кто? Все должна попробовать, как вот этот парень, герой, несчастный человек. Все должна испытать.

– За всех друзей, погибших в бою, – бросил калека-Борис и махнул стопку. – Традиция у нас такая, – объяснил он девушкам, закусывая селедкой с луком и хлебом. – У ветеранов.

Рита с пониманием кивнула. Борис взялся за пиво.

– Эх, красотки, ну, красотки! – проходя мимо и тяжело балансируя толстым задом, весело бросила краснолицая немолодая барменша. – И где, Борька, таких нашел, а?

– Не звезди, – огрызнулся боец.

Девушки переглядывались – обстановка была натянутой, Лера просто мучилась, озираясь по сторонам.

– Я только в последний момент того кавказца увидел с гранатометом, – опьянев после двух кружек, рассказывал Борис. – Потом взрыв – и все. – Он так и чертил глазами по Рите, по ее высокой груди, а когда опускал глаза – по бедрам, обтянутым джинсами. – Помню, весь в крови, а в ногах – холод…

После третьей кружки он дотянулся и положил руку на бедро Риты, совсем рядом с низким поясом, и горячо сдавил ее.

– Вы что, Борис? – Рита дернулась в сторону.

– Мы на «ты».

– Ты… что? – повторила она.

– Что-что, разве не ясно?

Лера уставилась на них, еще не понимая, что происходит.

– Ты бы пожалела меня, приголубила, – уперев в Риту темный взгляд обалдевших глаз, выговорил Борис.

– Я так не могу, – замотала она головой.

– А как ты можешь?

– Никак, – ответила она.

– Это почему же – никак? – уже зло спросил калека. – Ног нет, значит, никак?

– Во-первых, у меня парень есть, он сейчас в армии.

– Все вы так говорите. А во-вторых?

– А во-вторых, с какой стати? Я сюда работать пришла.

– Ну вот и поработай немного. – Он еще сильнее сжал ее бедро. – Да хоть рукой, ручкой своей нежной, я не обижусь.

Рита хоть и была смелой, но оцепенела. Все вышло так неожиданно, что она даже не успела решить, как себя вести. Это был не обычный уличный прилипала. До Леры наконец дошло, что к ее подруге нагло пристают, но, будто проглотив язык, она только хлопала глазами, переводя взгляд с Бориса на Риту и обратно.

– Мы уйдем, – сказала Рита. – Извини.

Она хотела было подняться, но Борис перехватил ее руку:

– А ну, стой! – Рита рванулась, но он дернул ее назад. – Стоять!

На его крик оглянулись почти все. Кажется, барменша обо всем знала заранее. Может быть, видела такое не раз. Сцена забавляла ее. Она даже перестала протирать грязную кружку. Пышное тело женщины уже дрожало в такт подступающему беззвучному смеху.