Прикосновение тьмы

– Я смогу провести нас в «Неночь»! – Лекса не особо старалась сдерживать эмоции, и при упоминании знаменитого клуба несколько человек повернули головы, чтобы взглянуть на девушек.

– Тс-с! – шикнула на нее Персефона. – Ты что, хочешь, чтобы нас убили?

– Не смеши меня. – Лекса закатила глаза, но голос все же понизила. В «Неночь» было невозможно попасть. Там был трехмесячный лист ожидания, и Персефона знала почему.

Клуб «Неночь» принадлежал Аиду.

Все то, что предлагали боги, пользовалось сумасшедшей популярностью. Линейка вин Диониса распродавалась за секунды и, по слухам, имела в составе амброзию. Выпив слишком много этого нектара, смертные чрезвычайно часто в итоге оказывались в подземном царстве.

Модные коллекции Афродиты были настолько желанными, что только недавно за одно из ее платьев убили девушку. Было судебное разбирательство, и все такое.

Клуб «Неночь» не был исключением.

– Как тебе удалось попасть в списки? – спросила Персефона.

– Парень с моей стажировки не может пойти. Он провисел в листе ожидания два года. Ты можешь поверить, как нам повезло? Ты. Я. «Неночь». Сегодня!

– Я не могу.

Плечи Лексы опустились.

– Да ладно тебе, Персефона. Мы можем попасть в «Неночь»! Я не хочу идти одна!

– Позови Айрис.

– Я хочу, чтобы со мной пошла ты. Нам же нужно отпраздновать. К тому же это часть твоей университетской жизни!

Персефона была уверена, что Деметра бы с ней не согласилась. Перед тем как отправиться учиться в университет в Новых Афинах, она дала матери несколько обещаний, и среди них – держаться подальше от богов.

Правда, мало какие из этих обещаний ей удалось сдержать. Она сменила свою специальность в середине семестра с ботаники на журналистику. Она никогда не забудет натянутую улыбку матери и ее «Как чудесно», выдавленное сквозь сжатые зубы, когда та узнала правду. Персефона выиграла битву, но Деметра объявила войну. С того дня, куда бы она ни пошла, за ней по пятам всегда следовала одна из нимф Деметры.

И все же специализироваться на ботанике было не так важно, как держаться подальше от богов, потому что боги не знали о существовании Персефоны.

Ну, они знали, что у Деметры есть дочь, но ее не представляли ко двору в Олимпии. Они определенно не знали, что она маскировалась под смертную. Персефона не представляла, как, обнаружив ее, могут отреагировать боги, но знала, как отреагирует весь мир, и это не сулило ей ничего хорошего. У них будет новый бог для изучения и наблюдения. Она не сможет существовать – и потеряет свободу, которую только что обрела, а этого ей совершенно не хотелось.

Персефона редко соглашалась с матерью, но даже она понимала, что лучше будет вести жизнь обычной смертной. Она не была такой, как остальные боги и богини.

– Мне правда нужно много выучить, да еще и доклад подготовить, Лекса. К тому же завтра у меня начинается стажировка.

Она была намерена произвести хорошее впечатление, а появление в офисе с похмелья или не выспавшейся в первый же день вряд ли могло этому поспособствовать.

– Ты же уже все выучила!

Лекса указала на ноутбук и кипу записей на столе. Но, по правде говоря, все это время Персефона изучала цветы и думала о боге мертвых.

– И мы обе знаем, что ты уже написала этот доклад, просто ты перфекционистка.

У Персефоны вспыхнули щеки. Что такого, даже если это правда? Учеба была главным и единственным, что у нее действительно хорошо получалось.

– Ну пожалуйста, Персефона! Мы уйдем пораньше, чтобы ты успела отдохнуть.

– И что мне делать в «Неночи», Лекс?

– Танцевать! Пить! Целоваться! Может, даже немного сыграть. Не знаю, но разве не в этом все веселье?

Персефона снова покраснела и отвела взгляд. Нарцисс словно смотрел на нее сердито, отражая все ее неудачи. Она никогда не целовалась с парнем. Рядом с ней никогда не было мужчин, пока она не приехала в колледж, но и после переезда она держалась от них на расстоянии, по большей части из-за страха, что ее мать тут же явится из ниоткуда и обрушится на них.

Это не было преувеличением. Деметра предупреждала ее насчет мужчин.

– Для богов ты – две вещи, – сказала она Персефоне, когда та была совсем еще юной, – средство для получения преимущества в игре либо просто игрушка.

– Мне кажется, ты ошибаешься, мама. Боги способны любить. Есть даже те, кто поженился.

Деметра рассмеялась:

– Боги женятся ради власти, мой цветок.

И когда Персефона подросла, ей пришлось убедиться, что мать говорила правду. Никто из вступивших в брак богов не любил друг друга, вместо этого они проводили большую часть своего времени за изменами и последующими попытками отомстить партнеру за предательство.

Это значило, что Персефоне суждено умереть девственницей, потому что Деметра также дала ей понять, что смертные для нее тоже не вариант.

– Они… стареют, – говорила мать с отвращением.

Персефона решила не спорить с матерью о том, что старость не имеет значения для настоящей любви, так как осознала, что ее мать не верит в любовь.

Ну, по крайней мере, в романтическую.

– Мне… нечего надеть, – предприняла еще одну слабую попытку Персефона.

– Можешь надеть что угодно из моей одежды. Я даже сделаю тебе прическу и макияж. Пожалуйста, Персефона.

Персефона поджала губы, размышляя.

Ей придется ускользнуть от нимф, которых мать поселила в их квартире, и усилить свои чары, из-за чего могут возникнуть проблемы. Деметра захочет узнать, зачем это Персефоне вдруг резко понадобилось больше магии. Но, опять же, она может свалить все на дополнительное прикрытие на стажировке.

Без чар личность Персефоны могла быть раскрыта, так как у всех божественных существ была одна общая характеристика – их рога. У Персефоны они были белыми и закручивались в спираль, устремляясь прямо в небо, как у антилопы куду. И хотя обычных чар было более чем достаточно для жизни среди смертных, она не была уверена, что они сработают при встрече с таким могущественным богом, как Аид.

– Честно говоря, мне не хочется встречаться с Аидом, – наконец сказала она.

Эти слова имели привкус горечи, потому что на самом деле это была ложь. Правда заключалась в том, что ей были очень любопытны и он сам, и его мир. Ей казалось весьма интригующим то, что он был таким неуловимым, а пари, которые он заключал со смертными, – совершенно чудовищными. Бог мертвых представлял собой все, чем не являлась она, – нечто темное и притягательное.

Притягательное, потому что он был загадкой, а загадки – это приключения. То, чего так страстно желала Персефона. Может, это в ней говорил журналист, но она с удовольствием задала бы Аиду несколько вопросов.

– Аида там не будет, – ответила Лекса. – Боги никогда не управляют собственным бизнесом!

Это была правда, особенно в отношении Аида. Все знали, что он предпочитает мрак подземного царства.

Лекса окинула Персефону долгим взглядом, а потом наклонилась над столом.

– Дело в твоей маме, да? – тихо спросила она.

Персефона удивленно уставилась на подругу. Она никогда не говорила о своей маме. Потому что решила, что чем меньше она о ней расскажет, тем меньше вопросов ей будут задавать и тем меньше ей придется лгать.

– Откуда ты знаешь? – только и смогла произнести Персефона.

Лекса пожала плечами:

– Ну, ты никогда о ней не рассказываешь, а пару недель назад она пришла к нам в квартиру в то время, когда ты была на занятиях.

– Что? – У Персефоны отвисла челюсть. Она впервые слышала об этом визите. – И что она сказала? Почему ты мне об этом не сообщила?

Лекса подняла руки вверх.

– Ну, во-первых, твоя мама выглядит немного пугающе. В смысле, она великолепна, как и ты, но, – Лекса поежилась, – холодная. Во-вторых, она сказала мне не говорить тебе.

– И ты ее послушалась?

– Эм, ну да. Я вообще думала, что она сама тебе расскажет. Она сказала, что надеялась сделать тебе сюрприз, но так как тебя не было дома, она просто перезвонит.