Фелисетт

База эта была построена у основания крупной скалы, растянувшейся на полсотни километров в стороны, правда, без высокого наконечника – лишь множество небольших, но отчетливо видимых глазу издалека. Поближе к местам, которые, опять же находившись немного в окружении скал, могли стать источником ценных ресурсов. Не случилось этого по причинам финансирования, хотя, будем честны, в написанное в официальных отчетах и заключениях верится с трудом, как минимум из-за невозможности допросить создателей проекта по самой простой, но от этого не менее грустной причине – смерти.

Когда на брифинге, после прибытия на орбиту планеты и до разговора с Холдом, Нил слушал эту информацию, его не покидало ощущение, что все это будто бы придумано на ходу. Да, схожих ситуаций, когда что-то делается, потом бросается, пусть и денег потрачено больше приличного, было предостаточно, но проблема была в двух моментах. Он никогда не слышал про «Фелисетт», хотя подобных построек было не больше пятидесяти по всей галактике, а популяризация подобных мест присутствовала давненько. Второе – он до сих пор не верит в такой шанс. Нет, не подумайте, карьера доктора-терапевта у него отличная, даже более чем, как и работа его жены Лилит программным специалистом также дает повод для гордости. Тут дело несколько в ином – для них двоих вполне мог наступить сильнейший кризис в браке, скорее всего, коснувшийся и ребенка, если бы не эта внеплановая работа. Холд не знал про это. Или знал? Это и беспокоило Нила. Поверить в то, что Холд специально вытащил семью просто из-за желания внушить свою помощь, – да легче легкого, думал Нил про себя, наблюдая за отцом на брифинге. Даже Лилит подумала об этом, лишний раз с некоторым укором одарив Нила тем самым многозначительным взглядом, будто и вовсе не веря в происходящее, подозревая мужа в некотором заговоре. Но тут она ошибалась: Холд не знал про их проблемы, а Нил никогда бы никому не рассказал, особенно отцу. По-настоящему Лилит радовало в тот момент лишь одно – наличие Норы. Здорово, когда у ребенка есть кто-то, кроме взрослых: так их сыну Максиму будет с кем играть, общаться, даже чему-то научиться, хотя отсутствие няни или же просто сиделки в этом путешествии – очень неприятное для нее условие.

Когда они все погрузились в звездолет, должный доставить их на «Фелисетт», Лилит специально посадила сына с Норой: пусть нормально познакомятся и подружатся, как раз почти одного возраста. Правда, стоит наперед огорчить, но такое отношение к сыну было вызвано не заботой о его воспитании, пусть и не без этого, а желанием матери побыть одной, отстраниться. Страшное решение не только для ребенка, но и для родителя, в частности мамы, но, как бы она себя за это ни ненавидела, по-другому просто не могла. Особенно это подчеркнулось в тот самый момент, когда она поняла, что видеть их двоих куда труднее, чем если бы Максим и дальше был один. Закрепив эту мысль, Лилит сделала ужасные, но необходимые выводы, к сожалению, ощутив уже знакомый, догнавший даже тут, крайне далеко от дома, взгляд из темноты. Вытащило ее из жгучих лап преследователя появление Холда, приказавшего всем пристегнуться.

Холд занял место впереди, рядом с Августом, пилотировавшим этот звездолет прямо к посадочной, разумеется, давно покрытой льдом, платформе рядом с главным входом на базу. Потом отрапортовал статус готовности двум пилотам «Шарлотты» – Алексу и Броку, которые останутся здесь на орбите как помощь и страховка.

Холд обернулся взглянуть на Нила, но тот даже не заметил внимания отца, а ведь ранее был прав – тот хотел наладить отношения с семьей. Он не видел сына уже почти десять лет, а тут свалился на их головы, будто бы они только его и ждали. Желание это было искренним и чистым, тут не было фальши, но дать понять им это было нельзя, иначе ничего бы не получилось. Очередное бремя, которое ему придется нести, как он надеется, не слишком долгое время. Но, с другой стороны, если его план удастся, то это будет уже не так важно, пусть его будут ненавидеть или презирать – оно того будет стоить. Видя их сейчас, Холд даже почувствовал некое предательство в сторону Августа, работавшего на него последние три года без нареканий, ответственно и честно, исполняя роль и пилота, и охранника, и заместителя директора по безопасности, когда это требуется. Все-таки они стали очень близки, но, увы, не совсем – некоторые темы не трогались, а личное самого Холда… Вы и так понимаете, насколько он твердолобый и даже скупой на чувства человек. И вот вроде бы рядом с ним самые близкие люди, а одиночество пробирает до самых костей. Бесчисленное количество раз совершалось примирение с этим чувством, но, как и полагается, каждый раз волна отчаяния и боли накрывает без предупреждения, ломая до основания всю уверенность и казавшийся идеальным контроль своего «я».

Ты уже тут бывал?

Сокращая расстояние до «Фелисетта», звездолет столкнулся с буйным нравом погоды Аттона, решившей встретить гостей сильным ветром со снегопадом. Разумеется, подобное волнение никак не могло навредить конструкции и материалу чуждого планете транспорта, но все же некая борьба явно ощущалась. Небольшая вибрация в совокупности с толчками не впечатляли своей угрозой никого из старших даже близко с той силой, которая без предупреждения нахлынула на еще не окрепшие детские умы.

Если бы на Максима обратили внимание, то без промедления заметили бы волнение, граничащее с почти что азартом на почве любопытства перед новым местом прибытия. Оно интриговало своими тайнами не меньше первого или любого другого, а представить тот момент безразличия к неизвестному – это для него непосильная задача. Он впился двумя глазами в иллюминатор, двигая порой шеей, словно цапля, надеясь первым из первых углядеть таинственный «Фелисетт», совершенно уже позабыв о родителях, как и обо всех вокруг. Хотя именно родители и брали его в самые разные командировки, позволяя видеть мир за пределами дома, знакомиться с новыми людьми и находить новые интересы, надеясь дать ребенку разноплановое представление о жизни. В этот же раз он впервые посещает не обжитые территории, а одинокое строение на безлюдной планете, что чуть ли не на периферии галактики, – комбинация этих фактов пробирала до мурашек.

И без того гиперактивное воображение получило идеальный источник для удовольствия путем представления всех темных уголков «Фелисетта», где, помимо историй ранее обитавшего там персонала, Максим визуализирует вскрытие старых тайн, поиск разгадок и нахождение кладов, может быть, даже спасение всех от лап страшного зверя или же предотвращение катастрофы, героически принимая волевое решение! Ух, какие краски бурлили в голове десятилетнего мальчика, всегда отдававшегося фантазиям и приключениям с завидным азартом! А под его скафандром, в нагрудном кармане куртки, лежала коробочка, где он хранил памятные вещички с каждой такой поездки, причем три из них были на космических станциях, не сильно отличающихся друг от друга, а три другие были уже на планетах, где Максиму посчастливилось познать быт разных колоний. Хотя сам он мечтает изучить все шесть из семи заселенных в разной степени планет – на Земле он уже был – и чуть ли не каждую орбитальную и космическую базу, численность коих переваливает в общей сумме за сотню. Юная фантазия полна энтузиазма, чему всегда следует радоваться чуть больше, чем меньше, из-за скоротечности такого редкого процесса. И вот сейчас, приложив руку на место ее хранения, он уже предвкушал пополнение коллекции. «Наконец-то настоящие приключения!» – повторяет он себе непроизвольно снова и снова, чуть ли не вслух, предвкушая начало новой жизни, где не надо более страдать на трудноусваиваемой учебе и скучать от безделья в ожидании родителей с бесконечной работы. Вся эта тряска звездолета, снегопад за окном и кромешная интригующая темнота так его увлекли, что он напрочь забыл еще и об обещании отцу помогать и заботиться о маме, заметно изменившейся за последние три месяца в сторону отрешения, особенно по отношению к сыну. Более того, он даже не обращал должного внимания на Нору, хотя никогда не чурался новых знакомств, как и не проявил энтузиазма при встрече с дедушкой Холдом, пусть тот и неуверенно напомнил, как последний раз видел внука, когда тот еще толком ходить не научился. И, как часто бывает, за великим возбуждением приходит горькое разочарование, а именно – несоответствие ожидания и действительности. Звездолет перестало трясти, снегопад поутих, а темнота расступилась перед мощными прожекторами на корпусе снаружи, предоставляя возможность узреть вполне обычное, скучное окружение. Для Максима подобное не впервой, но, увы, опыта пока было мало, чтобы заблаговременно подстроиться под открытие действительности. А «Фелисетт» – это тот пример примитивной унылости в угоду максимальной практичности, и если существует визуализация такого понятия, как скукота, то изображение базы будет самым идеальным воплощением термина. Ну а плавная посадка и взгляд на «Фелисетт» в ста метрах от правого борта растопили бурную фантазию окончательно.