Евангельская ночь

…Михаил с затаенным и все возрастающим нетерпением ждал новой встречи с двойником Дюрера.

Во-первых, ему была необходима оценка (и желательно – положительная!) написанных за первый месяц сонетов. Их уже двадцать один! Закончены первые четыре главы Евангелия от Матфея. И какое же неописуемое удовольствие он получил, когда вместо того чтобы самому сочинять двадцатый сонет, просто взял и вставил полученный ночью текст…

Однажды, проходя близ моря,

Он встретил братьев-рыбаков,

Ловивших рыбу на просторе,

Позвал их как учеников:

«Быть вам – ловцами человеков!

О, сколько жаждет имяреков

Попасть в Божественную сеть,

И им без вас не преуспеть».

Они тотчас, оставив сети,

В порыве, свойственном двоим,

Идут, счастливые, за Ним —

Андрей и Петр, словно дети.

Спаситель и ученики —

Евангельские маяки.

Это было поразительное чувство сопричастности к чему-то великому и пока непознаваемому. И возникшая в эти минуты внутренняя гармония сделала Михаила счастливым, а его сознание – просветленным. Воистину: наш разум это результат повседневной деятельности.

Во-вторых, ему очень хотелось продемонстрировать человеку, похожему на Дюрера, свою идею с библейскими цитатами. Михаил был уверен, что он придумал интересный и уникальный метод, и так еще никто до него не делал. По крайней мере, в русскоязычной поэзии. Он знал, что Евангелие от Матфея было написано примерно в середине I века, а первые переводы на старославянский язык появились в IX веке. И тот факт, что он умудряется использовать в своей работе фрагменты бессмертных текстов без малейших изменений, приводил его в сладостное упоение. Это было будто прикосновение к вечности, его соавтор – сам апостол Матфей или иной великий сподвижник Христа. Удивительно, но Михаил не обнаружил, что две такие цитаты из Евангелия от Матфея уже были в первом ночном сонете! Получается, что ночной гость придумал «прикосновение к вечности» раньше него.

Ну и в-третьих, а это и было самое главное, он очень надеялся на конкретную помощь. Но при этом волновался и переживал, так как знал, какая именно помощь ему нужна! Хоть и боялся сам себе в этом признаться. Его память услужливо воспроизводила запомнившийся до мельчайших подробностей фрагмент из второго сна. Да-да, тот самый, в котором ночной гость упомянул о реальной возможности поставить время на паузу. Ведь он так и сказал: «Ты покажешь, что уже создано, а я помогу тебе со временем». Михаил не сомневался, что фраза «Я помогу тебе со временем» не означает, что помощь придет по прошествии определенного временного периода. Нет и еще раз нет! Помощь и есть само время! Ничего другого ему не нужно. Это была дерзкая и навязчивая мысль. Михаил пытался прогнать ее, возражая сам себе, что человек, похожий на Дюрера, поможет и одобрением уже написанных сонетов, и вдохновит очередной беседой и новыми яркими образами, сравнениями и совпадениями. Ведь как он мастерски обыграл маяк и книгу жизни в первом сне! Каким изумительным и полезным подарком оказались два ночных сонета!

Но ничего не помогало, и сейчас он мечтал только об одном подарке – о дополнительном времени. Как это будет выглядеть в реальности? Как будет происходить этот волшебный, с точки зрения физики, процесс постановки на паузу? На сколько минут или часов можно поставить эту самую паузу? Как будет обеспечиваться возврат в реальный мир? Вопросы теснились у него в голове. И ответы на них должен дать ночной гость! Ведь он и в первом сне сказал, что следует решить несколько технических проблем и этических противоречий, вот пусть и решает!

После четырех недель увлекательной, и вместе с тем изнуряющей работы над сонетами Михаил приступил к пятой главе Евангелия от Матфея. А это Нагорная проповедь! Наиболее важная и известная часть учения Христа. Он довел свои требования к ученикам практически до абсолюта. Михаила завораживала красота и глубина толкований, порой противоречивых. Он в страхе замирал, понимая, как сложно будет передать духовную суть Нагорной проповеди в стихотворной форме.

Вот Христос говорит своим ученикам в 13 стихе:

– Вы – соль земли…

А в 14 стихе добавляет:

– Вы – свет мира…

Вот как тут не впасть в оцепенение от нравственной истинности и лаконичной мудрости? Но Михаил усилием воли подавлял собственный ступор: ему крайне не хотелось тратить время впустую, пялясь в свои записи, и ничего при этом не делая. А ведь всего-то нужно продолжать работу над сонетами, подбирать рифмы и не размышлять о сложности и невозможности задуманного. И такие мелкие, но активные действия, пусть и механические, помогали ему не «зависать», обомлев перед очередным шедевром евангельской философии.

Еще одним постоянным источником обоснованного беспокойства Михаила являлось то, что его сонеты пока никто не видел. Вдруг его творения – абсолютная чушь и пустое графоманство, бессмысленное сочинительство? Хоть какая-то положительная оценка проделанной за месяц работы была Михаилу крайне важна. Именно поэтому он так ждал следующей встречи со своим новым «работодателем». Хотя интуитивно чувствовал, что пока все получается неплохо.

И вот, спустя месяц после первой ночной встречи, произошла вторая. Это была пятница, 2 октября. Накануне Михаил купил старую потрепанную книгу «Святое Евангелие с толкованием блаженного Феофилакта, Архиепископа Болгарского» в небольшом букинистическом магазинчике на Площади Славы. Он часто заходил в этот магазин, листал какие-то издания, но ничего не покупал. Ему нравился сам процесс. А сегодня можно было и нечто полезное для своей работы приобрести и восстановить доверие к себе как к потенциальному покупателю. Пожилая и очень серьезная продавщица даже вздохнула с облегчением, когда он наконец-то протянул ей деньги. Книгу он сунул в рюкзак, намереваясь завтра ознакомиться. Он видел Феофилакта в списках авторитетных экзегетов, но никогда не читал.

И вот, перелистывая эту интересную книгу, Михаил обнаружил маленькую потертую открытку. Наверное, чья-то закладка. Только с помощью сильной лупы он смог разобрать, что кто-то поздравлял маму и папу с Новым, 1920 годом. Открытке было почти сто лет! К его искреннему сожалению, ни подписи, ни адреса, ни фамилий, ни имен не сохранилось – чернила со временем истерлись. Видимо, тот, кто писал, обвел по нескольку раз и с дополнительным нажимом буквы в фразе «Мама, папа, с Новым годом и люблю», что и позволило Михаилу прочесть эти ключевые слова (а им было, без малого, сто лет!) и понять смысл простого и очень трогательного послания. Сохранившиеся слова были выписаны очень старательно и ровно, и он сделал вывод, что это любящая дочь старалась выразить в тексте, уже ставшем частью вечности, все свое обожание и нежность к пожилым и страдающим от разлуки родителям. Дай Бог, чтобы они встретились еще при жизни, например, на Рождество 1920 года. У дочери был долгожданный отпуск, и она, дав предварительно телеграмму, уже едет к ним. И вот счастливые родители встречают на киевском вокзале свою единственную дочь. Морозное утро. И вот, наконец, поезд из Петрограда (увы, уже не из Санкт-Петербурга, но и, слава Богу, еще не из Ленинграда), эффектно дымя, прибывает на первый путь, усатые проводники в фирменных шинелях и фуражках с позолоченными железнодорожными кокардами вытянулись по стойке смирно в проёмах открытых дверей своих вагонов. Перестук колес и вопли грузчиков заглушает громовой марш «Прощание славянки», и нежные киевские снежинки медленно и нехотя опускаются с небес на землю, неся людям какие-то важные и до сих пор не расшифрованные послания.

…Поток фантазии Михаила был прерван, когда он, наконец, перевернул открытку. На лицевой стороне был изображен также изрядно истертый, но узнанный им мгновенно маяк из первого сна! Его маяк! Круглая высокая белая башня со стеклянным колпаком, надежным фундаментом, маленькими вентиляционными окнами и железной дверью. Да и та же перекрестная каменная кладка, усиленная железными скобами. Нет никаких сомнений, что это маяк из первого сна.