Птицы в небе

– Фиби, – придерживая шпильку губой, ответила девица.

И тут до неё, похоже, стало доходить то, о чём её спросили на самом деле. Она опять покраснела. А Игнатьев расхохотался.

– Что? Что вы хотите этим сказать? – опустив руки, она прижала их к губам.

– Ничего.

Он отвернулся, потеряв к ней интерес. Взял бронзовую голень, думая про себя, что всё-таки надо будет её переплавить. И услышал всхлипывания. «Только этого не хватало. Впрочем, сам виноват. Решил подразнить девицу – получай».

А «бутончик» всхлипывал всё громче.

– Жена Поля услышит, – буркнул Игнатьев.

Девушка затихла. Он обернулся. Она смотрела на него.

– А вы тоже художник? – спросила она.

– Нет, – ответил Игнатьев, пожав плечами.

– А-а… Скульптор?

– Нет, я просто здесь живу, – ответил Игнатьев, но понял, что девица смотрит на бронзовую голень у него в руках. – А-а, это… Это протез.

Ему показалось, что она ничего не поняла.

– Человек потерял ногу, это…

– Вы принимаете меня за дуру, – хмуро сказала девица, – я знаю, что такое протез. Я работаю сестрой милосердия при госпитале.

Игнатьев с извиняющейся улыбкой развёл руки:

– Прошу простить меня.

И отошёл к окну, где были разложены уже три голени.

Девица села на стул и долго сидела молча. Потом опять принялась всхлипывать.

– Послушайте, как вас там, шли бы вы домой. Э-э… жена, наверное, не скоро уйдёт, – сказал Игнатьев, обернувшись.

А красный, опухший от слёз, нос её нисколько не портил. И у неё не было этого настырного взгляда натурщицы, уверенной, что она прекрасна.

– Я подожду, – всхлипнула она.

Тут ему пришла идея, и он с интересом посмотрел на девушку.

– Вы ведь медсестра? Вы должны знать строение человеческого тела. Тогда, может быть, посмотрите, что в этой голени не так? Как вас звать?..

Оказалось, что её зовут Ольга. И тогда она очень помогла ему, устроив встречу с доктором Дьяконовым, мастером по деревянным протезам, работавшим при госпитале.

«Бутончик» ещё некоторое время жила у Поля. Пребывала в надежде, что Поль питает к ней большое и светлое чувство. Краснела по-прежнему. А потом ушла, хлопнув дверью, как все остальные подружки Поля.

Число проживающих в квартире время от времени менялось. Появлялись новые сумасшедшие жильцы, такие же, как Поль. Они месили гипс, ваяли натурщиц, отливали в бронзе их бюсты. И исчезали, редко возвращаясь вновь.

Были и другие, которые жили подолгу. Обычно это случалось ближе к лету, перед очередным вернисажем в галерее старика Поповского. Тогда мастерская Поля напоминала коммуну. Приезжал из Твери Кусков – его гипсовые миниатюры Игнатьев очень любил. Появлялся Фёдор Оленьев из Херсонеса, художник и мастер удивительных бронзовых дуэтов. Его Поль ценил особенно и иногда звал Фабиано, то ли потому что ему трудно было выговорить имя Фёдор, то ли потому что Оленьев походил сразу и на грека, и на римлянина. Где-то пылился даже портрет Оленьева в хитоне и сандалиях. Тогда Оленьев сильно перепил и отказался позировать, поэтому сидел в кресле с чашкой кофе, которым его отпаивала Фиби.

Иногда приезжал скромняга Пырьев и приносил свои полотна с сосновыми лесами, мостиками через местные ручьи и мельницами, пшеничными полями и лодками бедняков у причалов. «Цены нет твоим лесам, ручьям и лодкам, сама жизнь в них. И вот ведь, никому они не нужны», – качал головой Оленьев.

Тогда в подвале трёхэтажного дома, каменном мешке с узким окном под потолком, гудела день и ночь печь. Меха нагнетали нешуточный жар. Фигурки цветочниц в шляпках и с маленькими собачками, резвящиеся дети, торшеры и бра в завитках лиан c дриадами и русалками в ветвях деревьев – бронзовое литьё покрывали благородной тёмно-коричневой, «флорентийской», патиной, которую очень любил Фёдор, или позолотой, как любил Поль. Между ними вспыхивали споры, они кричали в дыму плавильни, обзывали друг друга и размахивали чёрными от сажи кулаками, а потом кутили и хохотали всю ночь до утра, показывая какой-нибудь Елене или Аннушке свои работы.

– Не может быть, моя девочка, тебе нравится эта куча ржавого позеленевшего железа!? Ты посмотри, благородная позолота, что может быть лучше! – кричал Поль.

– О, Пресвятая Дева! – восклицал Фёдор. – Кто позарится на кучу этого блескучего старья?!..

А иногда здесь бывали гости из Внеземелья. Вернее, здесь они появлялись чаще, чем где-нибудь ещё. Заказывали у малоизвестных художников полотна, посещали набегами выставки и покупали картины у бедных уездных живописцев и скульпторов с неизвестными никому именами…

20. Внеземелец приехал

Поль, помятый и заспанный, открыл не сразу. Из тёмного коридора крепко несло краской, сладковатым духом кальяна, табаком и кофе.

– Чую хороший кофе, – усмехнулся Игнатьев, – неужели Фиби до сих пор не плюнула и не оставила этот бедлам?

Поль просиял. Невысокий, смуглый, как головёшка, в турецком длинном халате, он расплылся от удовольствия:

– Фиби сварила кофе, ты как раз вовремя! – и крикнул в комнаты: – Фиби, у нас гости!

– О мой бог, когда здесь не было гостей?! – знакомый грудной голос лениво откликнулся издалека. – Кого ещё там принесло?

Игнатьев вошёл вслед за Полем в комнату, улыбнулся и развёл руки:

– Время не меняет твои привычки, Фиби.

Голая итальянка лежала на мягком диване, прикрывшись старой ажурной шалью с бахромой. Возле Фиби на полу стоял кальян. Взгляд итальянки мутно плавал.

– Митенька, – протянула она, разулыбавшись и поднимаясь на локте, – как же я рада тебя видеть, бродяга! Поль, там ещё осталось в кофейнике? И рому, ты обещал, – капризно протянула она.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.