Страница 1 из 11

Наш маленький северный восток

Бояркина Марина

Марина Бояркина

Зазеркалье

Яркая, искренняя книга Марины Бояркиной написана терпким и метким языком. Это не «женская проза», а честное свидетельство, полное «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет».

Благодаря писателям, режиссерам (мужчинам) мы представляем (или, если захотим, можем ознакомиться), как жили в бурную эпоху, в 90-е, представители богемы и творческой интеллигенции Екатеринбурга и Челябинска. Много написано про растерянных и много пьющих, счастливо-несчастных, бредущих наугад к неизведанному, – писателей, мечтателей, поэтов, музыкантов, начинающих бизнесменов. Но это все про мужчин… А как сосуществовали рядом с ними подруги? Те, призвание которых не только страдать и украшать, а тоже – действовать? Сильные, образованные женщины, с «душой и талантом»? Что чувствовали, как они оценивали это время драйва и риска, сумасшедших возможностей и колоссальных ошибок?

Причем в Москве был свой бурлящий творческий мир, в Питере иной, за Уралом – другая невероятная история. А какая? Об этом книга Марины Бояркиной.

Читая «Наш маленький северный восток», попадаешь не только в специфическую языковую и даже музыкальную среду времени и места, но и в осязаемо материальную. Буквально видишь улицы, квартиры, комнаты общежитий и аудитории университета, а еще – дома, памятники, заборы, торговые палатки и промышленные здания, остроумно и умело описанные. Недаром Марина Бояркина – прекрасный архитектор.

Разумеется, узнаваемы контрасты менталитета: от равнодушия прохожих, когда «мужик колотит бабу», до – «святое дело помочь», хоть и вовсе незнакомому человеку.

А вот рассказ «Поминки»: вместе с юной героиней читатель оказывается в уральской деревне и сразу проваливается подпол, а на голову сверху льется… прочитаете. «Поминки» – это жесткая, гиперреалистичная деревенская проза. Такую жизнь нельзя представить, можно только близко увидеть однажды и долго радоваться, если тебе судьбой такое не назначено. История, описанная автором, поражает инаковостью: «Люто гулялись поминки…». И понимаешь, что у героини рассказа, если так сложится, и она станет, например, архитектором, или художником, или преподавателем – творцом! – будет потрясающая, непреклонная выживаемость, абсолютное чувство независимости и неподражаемое чувство юмора. «Кто сможет, тот уцелеет».

При этом проза Марины Бояркиной написана моги-ми красками, переданы в том числе и оттенки самых трогательных и сложных чувств, это запоминается.

Очевидно для всех, что время сейчас изменилось и продолжает стремительно меняться. И как можно представить себе будущее, увидеть себя в нем? Только пытаясь анализировать прошлое, размышляя о нем, в том числе о времени, которое мы сами пережили. Художники, писатели, поэты предлагают нам зеркало прошлого: свой осознанный опыт. Спасибо Марине Бояркиной за самобытную Историю, талантливо запечатленную.

Елена Селестин

Наш маленький cеверный восток

Восток – не праздное понятие. Когда ты просыпаешься не в кровати, а на полу, там же находятся и стол, и кресло, вся твоя жизнь какое-то время происходит на полу… Ноги калачиком, утром и вечером – «намаз» – поневоле становишься восточным человеком.

Пират вывернулся из лестничного проема этаким грузином с бутылками между пальцев и огромным арбузом. Был он неузнаваем – крупный, холеный индийский Будда. Когда-то давно он был мужем моей школьной подруги, а теперь стал Пиратом.

Братание и питие коньяка: «А помнишь… а вот когда мы… а какая ты теперь… ох… ах… ух ты!!!» И вот он уже храпит на моем матрасике – единственном предмете в комнате, – оставив широким жестом мне кухню. До меня доходит, что по «кафедральному» телефону поразившие меня пьяные кривляния были, собственно, в его исполнении и что это – его нормальное состояние. На минуту ужас коснулся пальцев рук и утонул в фантасмагории моих трансформаций.

Утром радость коснулась нечаянно – не одна! Живое человеческое тепло после нескольких дней абсолютного одиночества в абсолютно чужом городе – как пить воду после тяжелого труда на солнцепеке.

За окошком кто-то взвыл по-звериному. Во дворе увиделось зрелище не из приятных. Здоровый мужик охаживал ботами лежащую на земле одетую, но с голыми ногами женщину и пытался пинками поставить ее вертикально. Она выла, изредка всползая и отворачиваясь от ударов. Видимо, ее пьяному сознанию идти не хотелось…

В невозможности что-либо предпринять разбудила Пирата. Он лишь хохотнул, выглянув во двор, собрался и быстро ушел. Я стояла и смотрела, как долго и безуспешно тащит мужик свою бабу домой. Люди шли на работу, являя озабоченность в чистом виде. Никто к ним не подошел.

Забота о ближнем в нашем обществе удивляет. У Пирата кожаный плащ почти до земли. Он носит его по-мушкетерски, нараспашку. Сосед со второго этажа, прогуливающий своего дога, остановил Пирата и долго советовал, как и чем его чистить.

Востоком дышат не улицы, а переулки, частный сектор. Запахи, особый, сочно-ятевский говорок. Татары, башкиры, казахи, китайцы и не разбери-поймешь-какие беженцы с юга накрывают улицу пестро-смуглым покрывалом.

Меня в этот город привела жизнь и работа. Пригласили преподавать и дали квартиру. Абсолютно новую и пустую. Чем не жизнь?! Но жизнь принимает всё более скверный оттенок. Родители выехать ко мне не могут, Пират не появляется. Сидеть на матрасе надоело. Как же здесь выживают? Пучкая[1] пальцем с зубной пастой во рту, решаюсь ехать к родителям сама. Но билетов в кассах нет – начало учебного года. Так, сначала купить зубную щетку, книжку и что? Город посмотреть!

Это тебе не Москва, здесь книг в трамваях не читают, понимаю я, когда какой-то мужик нахально начинает разговоры со мной затевать! Книга, как на грех, ни одним предложением не читается. Оборачиваюсь с готовой фразой отшивки на языке и замираю. Передо мной образец высокой породы с модельной внешностью и приятными манерами.

Заговаривает:

– Вы не знаете, где здесь центральный Сбербанк?

– Шут его знает!

– Разве Вы не местная?!

По мне не видно?!! Впрочем, я знаю, где этот сбербанк. Хоть и живу здесь три дня и три ночи, но там побывала.

Пожалуй, покажу, где находится. Выходим в центре, показываю ему направление. Начинается дождь, мой ржавый зонт не хочет раскрываться. А он идет со мной до перехода.

– Отчего на лужах во время дождя образуются пузыри? Как сейчас, но чаще всего их не бывает? – я внутри себя веселюсь: не знает ведь!

Пока я разводила теории, он перевел разговор на другие «пузыри»: куда, мол, путь держишь? Гуляю и время провожу – зубные щетки покупаю. Врать скучно. Идем в сторону банка, в игры играем – как кого зовут. Ни к чему это знакомство, первый и последний раз его вижу, и мы никоим образом не компануемся – ни по возрасту, ни по экстерьеру. «Постой-ка здесь», – говорит он и проходит внутрь. Я закуриваю – пристроился еще один мужик – ага, уже интерес проснулся: зверюга внутри меня вышла наружу. Так называемое либидо (куда против природы?). Тем временем он выходит и спрашивает:

– Паспорт есть?

– Ты что, без паспорта не догадаешься, как меня зовут?

– Не думаю даже. Мне интересны в равной степени все граждане Российской Федерации. Я хочу деньги поменять.

Помните обмен купюр? Их меняли до определенного дня, который случился сегодня. Притом, только рас-си-я-нам.

– Сколько их у тебя?

– Всем хватит!

– Извини.

– Не сердись. Можешь мне помочь? Надо кругом все сберкассы обойти. Но без русского паспорта мне не обменяют!

Пучкать – сильно тереть что-нибудь с водой, например белье в тазу, и т. п. – уральское старое просторечие (употреблялось моей деревенской родней).