Синглетон

Однако Квасп сам по себе никогда не станет инициировать расщепление. В пределах данного набора обстоятельств он всегда будет давать лишь один ответ. Работающий на базе Кваспа искусственный интеллект сможет принимать решения столь прихотливо или С той веской рассудительностью, с какой только пожелает, но для каждого конкретного сценария, с которым он столкнется, он в конце концов сделает только один выбор, станет следовать лишь одному образу действия.

Я закрыл файл, и выведенное на сетчатку изображение исчезло.

Несмотря на весь труд, вложенный в разработку устройства, я не делал никаких попыток его построить. Я пользовался им как чем-то вроде талисмана: всякий раз, когда я ловил себя на том, что представляю собственную жизнь в образе безмятежного жилища, построенного над бойней, я воскрешал в памяти Квасп как символ надежды. Он был доказательством вероятности, а ничего, кроме вероятностей, ему и не требовалось. Ничто в законах физики не могло помешать малой части потомков человечества избежать беспутства и расточительности своих предков.

И все же я уклонялся от любых попыток увидеть это обещание выполненным. Отчасти из-за того, что боялся погрузиться В работу слишком глубоко и обнаружить просчет в конструкции Кваспа, лишив себя же единственного костыля, помогавшего выстоять, когда меня захлестывал ужас. А также из чувства вины: мне столько раз довелось испытать счастье, что теперь казалось бессовестным домогаться этого состояния снова. Я выбил с ринга так много своих неудачливых кузенов, что настало время проиграть бой и позволить, чтобы приз достался противнику.

Этот последний довод был попросту идиотским. Чем сильнее станет мое стремление создать Квасп, тем больше возникнет развилок вероятностей, в которых он окажется реальностью. Ослабление же моей решимости вовсе не было актом благотворительности, уступкой преимуществ кому-либо другому - это всего лишь ухудшало любую будущую версию меня и каждого, кого они коснутся.

Имелось у меня и третье оправдание. Настало время разобраться с ним.

Я связался с Франсиной.

- Сможешь освободиться на время обеда? - спросил я. Она помедлила с ответом, у нее всегда была срочная работа. - Чтобы обсудить уравнения Коши-Римана… - намекнул я.

Она улыбнулась. Это был наш тайный код, обозначающий, что

просьба особенная.

- Хорошо. Тогда в час? Я кивнул:

- До встречи.

Франсина опоздала на двадцать минут, но я привык ждать ее и дольше. Полтора года назад ее назначили заместителем декана факультета математики, а у Франсины кроме новой административной работы остались и кое-какие преподавательские обязанности. Я же за последние восемь лет заключил несколько краткосрочных контрактов с различными нанимателями - государственными учреждениями, корпорациями, неправительственными организациями, - но кончилось тем, что я занял одну из младших должностей на физическом факультете нашей альма-матер. Конечно, я завидовал престижу и гарантированности работы Франсины, но был вполне удовлетворен своей деятельностью, далекой, впрочем, от того, что принято считать традиционной карьерой.

Я взял Франсине большую тарелку бутербродов с сыром и салатом.

Она с аппетитом принялась за еду.

- у меня от силы минут десять, правильно? - уточнил я.

- Разговор мог бы подождать и до вечера, - пробубнила она, прикрыв рот ладонью.

- Иногда я не могу откладывать решения на потом. И должен действовать, пока не лишился храбрости.

После такой многозначительной прелюдии она стала жевать медленнее.

- Сегодня утром ты прошел второй этап эксперимента Оливии?

- Да. - Я обсудил с Франсиной всю процедуру еще до того, как

вызвался добровольцем.

- Как я поняла, ты не потерял сознание, когда твои нейроны стали еще более классическими, чем обычно? - Она глотнула через соломинку шоколадное молоко.

- Нет. Очевидно, никто и ничего не терял. Официальных результатов пока нет, но…

Франсина кивнула, ничуть не удивившись. Наше мнение насчет теории Пенроуза совпадало, и сейчас не было нужды обсуждать ее снова.

- Я хочу знать, собираешься ли ты делать операцию? - спросил я. Она еще несколько секунд потягивала молоко, потом выпустила соломинку и вытерла пальцем верхнюю губу, хотя в этом не было необходимости.

- Ты хочешь, чтобы я приняла решение? Здесь и сейчас?

- Нет. - Повреждение матки, которое она получила в результате

выкидыша, могло быть исправлено хирургическим путем, и мы возвращались к этой теме в течение вот уже пяти лет. И я, и она прошли полную хелатотерапию (Хелаты - сложные органические молекулы, имеющие или принимающие форму клешней, благодаря чему они способны образовывать прочные комплексные соединения с атомами металлов.) для удаления из организма любых следов урана-238. Мы могли завести ребенка обычным путем, и почти не рискуя - если бы она этого захотела. - Но если уже приняла решение, то я хочу, чтобы ты сообщила о нем сейчас.

- Так нечестно, - обиделась Франсина.

- Что именно? Намек на то, что ты могла и не поделиться со мной

своим мнением?

- Нет. Намек на то, что ты свалил всю ответственность на меня.

- Я вовсе не собираюсь умывать руки и уклоняться от решения.

Ты ведь прекрасно знаешь о моих чувствах. Но знаешь также, что я поддержу тебя полностью, если ты скажешь, что хочешь выносить ребенка. - Я верил в это. Возможно, то была некая форма двоемыслия, но я не мог рассматривать рождение еще одного обычного ребенка как некую жестокость и отказываться принимать в этом участие.

- Прекрасно. Но что ты станешь делать, если я не захочу? - Она невозмутимо разглядывала мое лицо. Думаю, она уже знала ответ, но хотела, чтобы я его озвучил.

- Мы всегда можем усыновить ребенка, - нарочито ровным тоном проговорил я.

- Да, можем. - Франсина слегка улыбнулась. Она знала, что лишила меня возможности блефовать, и даже быстрее, чем когда смущала меня взглядом.

Я перестал разыгрывать загадочность - Франсина с самого начала видела меня насквозь.

- я просто не хочу на тебя давить, склонять к поступкам, о которых ты пожалеешь.

- На этот счет не волнуйся, - заверила она. - Мы и в этом случае все равно сможем завести ребенка.

- Но не столь легко. - Дело было не только в родителях - трудоголиках или обычном брате или сестре, тоже претендующем на внимание мамы и папы.

- Ты решишься на этот шаг только в том случае, если я смогу пообещать, что это будет наш единственный ребенок? - Франсина покачала головой. - Я не собираюсь давать такого обещания. Я также не намерена делать операцию в ближайшее время, однако не стану клясться, что не передумаю. И еще я не стану клясться в том, что если мы это сделаем, то это никак не повлияет на ход дальнейших событий. Еще как повлияет. Но этого будет недостаточно, чтобы принимать любые решения «за» или «против».

Я посмотрел в сторону, поверх столов - на студентов, погруженных в свои заботы. Она была права - я повел себя безрассудно. Мне хотелось, чтобы это стало выбором без возможных побочных последствий, но гарантировать этого не мог никто. Как и все прочее в жизни, это будет ставкой в игре.

Я вновь посмотрел на Франсину.

- Хорошо, я больше не стану пытаться поймать тебя на слове. И сейчас мне хочется начать… и построить Квасп. А когда он будет завершен… и если у нас не останется никаких сомнений… я хочу, чтобы мы с его помощью вырастили ребенка. Я хочу, чтобы мы вырастили искусственный интеллект.