За закрытыми дверями

– Ленечка! – закричала она испуганно и даже почти страстно. – Ты вот это… обед забыл. У тебя же гастрит!

Сделав скорбную мину, Наталья принялась просовывать заботливо упакованный в пластиковую коробку обед в узкую оконную щель, согнувшись и пытаясь заглянуть мужу в глаза.

Леонид хотел было опустить стекло и даже потянулся к кнопке, но передумал. «А, и так пролезет», – решил он. Наталья поднатужилась, поднажала, чуть присела, ее растрепанные волосы некрасиво легли на плечи, рот скривился, и наконец она с трудом затолкнула злополучную коробку. При этом ноготь на ее указательном пальце сломался.

– Вот, – заключила она удовлетворенно, справившись с нелегкой задачей.

– Спасибо, – буркнул Леонид, изобразив на лице нечто похожее на улыбку.

Одним небрежным движением он завел автомобиль, закрыл к чертовой матери окно, чтобы не выходил свежий кондиционированный воздух, а заодно – чтобы не видеть жену, выжал газ и укатил.

Завернув за угол, он остановился у первого же мусорного бака и выкинул коробку с обедом.

Наталья

Проводив Леонида долгим взглядом, Наталья поплелась домой. Она вошла в роскошное лобби огромного многоэтажного здания, построенного совсем недавно, буквально полтора года назад. Наталья давно мечтала о новой квартире и потихоньку, в своей излюбленной манере умелого манипулятора, подталкивала мужа к мысли о том, что пора бы им сменить место жительства. Он, как всегда, сердито ворчал и отмахивался, но со временем мысль о новой квартире перестала казаться ему столь уж вздорной. А что, жизнь-то на месте не стоит, нужно соответствовать ее запросам и вызовам!

Наталья умела ждать. В этот раз период ожидания занял дольше обычного: с тех пор, как в голову Леонида удалось заронить первые семена мысли о новой квартире, прошло пять лет, пока эта идея засела крепко, пустила корни и наконец созрела и оформилась в виде самостоятельно принятого им решения. Наталья никуда не торопилась.

Роскошное лобби новенького небоскреба, где они поселились на шестом этаже, было великолепно. Его освещала громадная люстра, и днем среди ее хрустальных завитушек весело резвился солнечный свет, а по вечерам торжественно и важно – электрический. Возле маленького столика с вазой, в которой стояла живая орхидея, уютно расположились два кресла – на случай, если кому-то из жителей или посетителей придется подождать в подъезде. Здесь же – небольшой книжный шкаф с дежурным набором из популярных детективов, кулинарных книг и журналов. Каждый раз, проходя мимо этой своеобразной библиотеки, Наталью охватывало чувство гордости, нет – настоящий триумф! Вот она, Наталья! Она теперь живет припеваючи, как самая настоящая барыня, дама из высшего общества, богатая леди.

Возле лифта, в небольшом закутке, сидит консьерж – немолодой одутловатый мужчина со старомодными очками на носу, грязными волосами и вежливой улыбкой. Его зовут Анатолий, но все называют его просто Толик – те, кто с ним здоровается, конечно. И те, кто вообще замечает его существование. А ведь многие проходят мимо, лишь слегка кивая, и то не всегда. Зато Анатолий всех знает и помнит. Он знает, кто водит к себе проституток, а кто – соседку снизу, когда жена на работе. Знает, кто закатывает вечеринки с выпивкой и громкой музыкой, а кто чинно сидит за пятничным столом в окружении многочисленного потомства. Знает, кто заказывает на ужин пиццу, а кто возится со сложносочиненными блюдами. Консьерж – такой человек, который знает все… Только об этом никто не догадывается. В его обязанности входит следить за всеми, кто посещает многоэтажный роскошный дом, больше похожий на офисное здание, чем на жилое помещение. По-хорошему, он должен вежливо интересоваться, кто, зачем и к кому пожаловал, но он стесняется – мычит что-то невразумительное себе под нос и стыдливо улыбается. Поэтому никто его всерьез не воспринимает, просто проходят мимо.

Вообще-то она могла бы и не входить домой через лобби, а просто зайти с парковки в лифт. Но она почему-то все равно зашла сюда, чтобы пройти мимо Толика, которому лишь слегка кивнула. Тот вежливо улыбнулся ей в ответ. Наталья вдруг сообразила, что со стороны выглядит не особо прилично: с помятым лицом, в небрежно накинутом поверх ночной рубашки халате, с некрасиво взлохмаченными волосами… Впрочем, мнение Толика о ее внешнем виде нисколько не волновало Наталью. Не оглядываясь, она нажала на кнопку лифта и вознеслась к небесам, на свой шестой этаж.

Любить – просто, честно и тихо – она умела. Наталья была великолепной во всех отношениях супругой – хорошо выглядела, отлично вела домашнее хозяйство, прекрасно готовила… И молчала – о главном, конечно. В принципе, она не мешала. Никогда не лезла в жизнь мужа, не требовала повышенного внимания, не устраивала скандалов, не просила денег. В качестве жены успешного актера она была безупречна: на редких светских вечеринках вела себя тихо и скромно; одевалась со вкусом, но не ярко; никогда не сплетничала и не выносила сор из избы; на губах ее всегда и для всех была вежливая улыбка.

Наталья была располневшей высокой женщиной. Тяжелые ягодицы и массивные икры будто бы притягивали книзу массивную нижнюю часть ее тела, и от этого фигура казалась несколько непропорциональной – узкая грудная клетка и маленькая грудь, рыхлые, как подушки, белые руки… Да еще и уродливое пятно на колене, что появилось после беременности – хотя о нем, конечно, кроме самых близких, никто не знал.

Вряд ли Наталью можно было назвать красивой – разве что «миловидной» или «симпатичной», и то в самом комплиментарном выражении. Даже в далекие времена ее молодости она не отличалась ни эффектной внешностью, ни особой женской привлекательностью. Вряд ли кому-то пришло бы в голову сказать, что она интересная или сексуальная – она была обычная. «Нормальная» – вот самое точное определение ее внешности, да, пожалуй, и сущности тоже.

От нее пахло чистотой и старомодной лавандой. Много лет она носила одну и ту же стрижку, и ее тонкие волосы, сильно поредевшие с возрастом, упрямо скручивались в не поддающиеся укладке кудри, а потому прическа всегда выглядела несколько небрежно. Вокруг глаз разбежались мелкие морщинки, как будто прочерченные тонким карандашом, а щеки уже начали предательски съезжать вниз, подчиняясь беспощадным законам гравитации. Выглядела она старше своих лет, хотя считала себя моложавой.

Говорила она длинными фразами с культурными, но банальными оборотами речи, четко соблюдая законы хорошего русского языка. Речь ее была педантична, однообразна и затянута. Сказывалась любовь к литературе – совершенно неожиданная, учитывая ее пролетарское происхождение и незамысловатые условия, в которых она выросла. Благодаря хорошей врожденной памяти она могла часами декламировать стихи или запросто вспомнить, что сказала Наталья Гончарова, когда случайно проезжала мимо места дуэли Пушкина и Дантеса. У нее даже в сортире в ящике для кремов стоял «Сборник цитат на все случаи жизни» – очень полезная штука, которую Наталья втайне от домочадцев регулярно изучала.

Хотя высшего образования у нее не было – только школа, которую она окончила вполне средненько, а потом ПТУ, где выучилась на швею, – Наталья всегда была сообразительной и схватывала быстро. Своим образованием она занималась самостоятельно, и было оно крайне разнообразным, хаотичным, местами бестолковым и совершенно неструктурированным. При этом она не знала простейших вещей. Такие науки, как география и математика, прошло мимо нее, ни на секунду не задержавшись в ее голове, не говоря уже о химии, физике и прочих сложностях, как, например, устройство Солнечной системы.

Зато науку устройства собственной жизни она вызубрила назубок и стала в ней настоящим профессионалом.

От засилья банальностей, чужих мыслей, слов, суждений и высказываний личность Натальи как будто всегда оставалась в тени, поэтому разговор с ней навевал тоску и скуку, а иногда – вызывал раздражение. От нее хотелось поскорее отделаться.