Страница 2 из 16
Царевна перевела дух и медленно обвела пальцем скол монеты на свитке.
– Младший принц был не по годам мудр и решителен, покончив с вероломным братом и оплакав сестру, он поклялся исполнить любое желание Золотого Дракона, верой и правдой служившего Империи Востока. Убитый горем Ма Ру, желал лишь одного, обучить воинов, что будут денно и нощно охранять императорскую семью, дабы больше никогда не случилась подобная трагедия.
– И он создал их, безликих и смертоносных теней…
Милада кивнула своим мыслям. Рисунок манил ее, притягивал взгляд, словно был чем-то близким и хорошо знакомым.
– Все верно, Ваше Высочество. Ки Ран, будучи принцем по рождению, не должен был стать тенью, но он попал в школу… и пробудившийся Золотой Дракон защитил Империю от страшной угрозы. На Востоке мы называем подобное «судьбой».
– Выходит, раз Ки Ран – новое воплощение Золотого Дракона, то и принцесса могла родиться вновь? – Милада поднялась с кресла, не в силах усидеть на одном месте.
– Непременно, Ваше Высочество. Ведь им суждено быть вместе куда дольше, чем существует свет.
Замершая посреди каюты царевна поспешно отвела взгляд, опасаясь, как бы штурман судна «Александра» не заметил промелькнувшей в ее глазах горечи.
Какая злая ирония.
Монета попала к ней, но где-то в Империи Киро ждет его принцесса.
– Мудрецы оказались правы. Золотой Дракон вернулся вновь, чтобы всех спасти и найти свою принцессу, – иронично подвела черту Милада.
Царевна Арина, сама того не зная подарила царевне Островов, самое большое разочарование из тех, что той доводилось испытывать.
Но Милада готова бросить вызов само́й судьбе, лишь бы и дальше оставаться рядом с Киро.
***
Великий князь Борис Обломский притворил дверь своей каюты и ловко подпер ее стулом. Убедившись, что никто не нагрянет незваным, князь достал из сундука сложенный вчетверо конверт и бережно развернул послание. Он помнил короткое письмо наизусть, каждую строчку…
«Сударь,
До меня дошли слухи, что вы покидаете двор без намерения когда-либо вернуться. Писать мужчине, не являющемуся женихом, неприлично, но печаль моя столь сильна, что я осмелилась просить вас лишь об одной услуге: позвольте мне достойно проститься с вами и разрешить возникшее между нами недоразумение. Ведь когда мы встретимся вновь, обстоятельства мои переменяться.
Я буду ждать вас у малой дворцовой калитки в четыре часа пополудни.
Ваша Мария»
Он не пришел.
Он не мог прийти.
Ответить на письмо – означало для него государственную измену. Ежели кто-нибудь узнает о существовании пары безобидных слов, им несдобровать. Отсутствие ответа служило тайным, но безоговорочным свидетельством его преданности Софийской короне. И все же… долгие годы князь не находил в себе сил расстаться с посланием.
Борис медленно оторвал взгляд от письма, неспешно достал из сундука свечу, на корабле пользовались исключительно масляными лампами, зажег ее и недрогнувшей рукой поднес к бумаге. Письмо вспыхнуло и начало стремительно съеживаться.
Князь бросил его на серебряный поднос и, не отрываясь, смотрел, как исчезает в огне его «Мария».
Теперь все верно. Он и так безбожно затянул с уничтожением письма. Борису хотелось сохранить хоть какое-то напоминание… но даже мысли подобного свойства тянули на государственную измену.
«Александра» отчалила несколько часов назад. Как только появилась возможность покинуть остальных, не вызывая подозрений, князь устремился в свою каюту.
На борту фрегата присутствовала леди Вайолет Моро. Попади сие письмо к ней в руки…
Борис не хотел даже представлять последствия подобной катастрофы. И хоть кузен Елисей верил в желание миледи искупить свои грехи, сам князь продолжал относиться к ней настороженно.
Борис заставил себя оторвать взгляд от стола. Унылый пепел даже не намекал на то, что мгновение назад здесь лежало самое ценное из сокровищ молодого и состоятельного Великого князя Обломского.
И все-таки он не мог прийти.
Он обязан софийской правящей династии всем, и останется верен им, чего бы сие ему ни стоило.
Борис своими глазами видел, как горел родной дом. Он помнил, как отчаянно кричали люди, ломая окна и двери, как рухнула крыша… и наступила тишина…
Пылающие обломки погребли под собой отца, мать и еще добрую сотню ни в чем не повинных душ, не желавших умирать по чужой прихоти.
Его родители пожелали отправиться в ад с поистине царским размахом. Многие годы, придворные сплетники замолкали, стоило кому-либо случайно вспомнить покойного князя Обломского и его супругу, поднявших восстание и выбравших сгореть заживо, лишь бы не признавать свое поражение.
Огонь пожрал не только их тела и грешные души, но и все юношеские убеждения и иллюзии самого Бориса. Он ни за что не пойдет по схожему пути. Никто и никогда не усомниться в его преданности.
Новый Великий князь усадьбу восстанавливать не пожелал. Сперва не было денег, после – желания. Достаточно было приблизиться на несколько верст к тем местам, как становилось невозможно дышать. Он видел свою смерть. Чувствовал ее запах, слышал звук. Ужас пробирал до костей от осознания, какой участи он миновал лишь чудом. Он стоял так близко, что жар опалял щеки, несмотря на мороз. Он был сломлен, раздавлен, единственным желанием было бежать прочь, но он не мог даже этого. Борису казалось, что мир наполняется черными тенями, пахнущими дымом, которые уже тянут к нему свои изуродованные, обгорелые руки.
Он ненавидел свою семью, фанатично избравшую такой жестокий способ уйти из жизни… и скучал по ней. В мгновения сильного волнения ему чудилось, что ноги его объяты жадным пламенем, от которого не скрыться. Возможно, потому ему так нравилось море.
Воде огонь не страшен…
Неизвестно, что бы с ним стало, но ко двору вернулся чудом спасшийся царевич Елисей и начал повсюду таскать за собой осиротевшего Бориса. Втягивал в сумасшедшие авантюры и нелепые выходки. Рядом с кузеном дымные тени отступали, и Борис чувствовал умиротворение. Со временем ему даже стало казаться, что его место подле младшего софийского царевича – единственно верно. Та самая жизнь, которая одна на двоих. Только вместе, спина к спине, они могли справиться с ужасом и с демонами прошлого, терзающими обоих.
Вот только у Елисея теперь была жена. Даже Киро, безжалостная тень Императора Востока, растекся лужицей у ног царевны Островов, мало что замечая вокруг.
Борис впервые за много лет чувствовал себя одиноким. Письмо Марии сгорело так же, как и его прошлое, оставив за собой лишь пепел. И дымные страшные тени снова затаились совсем рядом, ведь некому было их прогнать.
Глава 2. Предзнаменование
«В давние времена жили в Империи Востока две знатные семьи.
Пригожими уродились юноша и девушка
и прославили красотой семьи свои.
Дружны они были с малолетства и тайком поклялись не разлучаться,
вот только призвала юношу школа теней.
Долго горевала девушка, много весен с тех пор прошло,
и решили родители ее почтенные отдать дочь за сына Императора.
Не хотела девушка садиться в свадебный паланкин,
отец с матерью силой заставили.
Сидит она, головой о стенку бьется – плачет.
И вот когда уже полпути прошли, слышит она – засвистело что-то.
Сие тень с неба спрыгнула: лицо маской закрыто,
повадкой – настоящий дикий зверь.
Схватил он невесту и умчал с собой…»
Сказание о сыне Императора и Золотом драконе
Прощание вышло скомканным. Царевич Софийский рвался в столицу, промедление вызывало в нем лишь глухое раздражение. Инга Федоровна Тизенгаузен, владычица Акульего плавника, лично проводила их на набережную и, сухо кивнув на прощание, приказала кучеру трогать. Она торопилась вернуться в поместье, где яростнее, чем прежде кипела жизнь. Капитан «Неуловимого» взял уверенный курс на выздоровление, состояние его больше вызывало опасений, и Ингеборга все свободное время проводила с ним, словно стремясь наверстать упущенное за годы непонимания и взаимных обид.