Страница 59 из 75
— Закрытый суд, выпустят под поручительство. Выйдешь через год за отсиженным — сразу начал я давить на министра с кругами под глазами. Поди не спал всю ночь — Ежели будешь упрямится, на меня поклеп возводить — сегодня же дадим в газетах про твои шашни с Поляковым. Вторым залпом. Он них тоже все известно, есть уже показания, фотокарточки. Не отмоешься. Министром тебе все одно не быть.
Я помахал перед носом чиновника номером Слова.
Никаких показаний, разумеется, у меня не было, но как Коковцев об этом узнает в тюрьме? Отсидка в камере с клопами — здорово приводит в ум. Так и оказалось.
Со встречи с царем, экс-министр вышел с понурой головой. Его тут же увели люди Зубатова.
Помазанник только раздраженно махнул нам всем рукой, так ничего не сказав, ушел играть в большой теннис. Мне даже его стало жалко. Ну вот не его это — рулить таким огромным и сложным государством. Учителем. В сельскую школу. Возиться с детьми, выращивать на огороде что-нибудь. А когда министры явятся просить пожаловать обратно — хвастать огромными кабачками. Эх, мечты, мечты…
Я же задумался над тем, кого теперь двигать в министры финансов. В моей недавно сделанной картотеке были неплохой экономист Пихно, Дмитрий Иванович. От финансистов можно было двинуть Барка — честного и компетентного главу Госбанка. Но нужен был кто-то с опытом инспекций. Кто-то с “кнутом”. И не “свой в доску” для дружков-банкиров, а со стороны. Перебрав карточки, я остановился на Иване Ивановиче Янжуле. Главном фабричном инспекторе. Да, совсем не консерватор, но центристов и правых в правительстве пора было разбавить кем-то из умеренно левых.
Только вот пойдет ли на это Столыпин?
Буря в верхах худо-бедно миновала, а у меня — новая забота. В Питер приехали Вуазен, Сеген и вся гоп-компания новоявленных летчиков. Разумеется, сразу после приветственного банкета, повез иностранцев в Гатчину.
Не знаю, кто больше сиял — пуговицы на мундире Кованько или сам носитель. Дождался Александр Матвеевич серьезного внимания из высших сфер — сегодня у него, почитай, именины сердца. Все приехали, сам великий князь Петр Николаевич в сопровождении военного министра и начальника Главного штаба, а также адъютанты, порученцы и прочие “эй, полковники!”. Одних аксельбантов вокруг на полпуда золота, не меньше. Ну и покоритель Ла-Манша до кучи, в паре с фон дер Лауницем — не удержался старый строевой конь, напросился посмотреть на “аппараты тяжелее воздуха”, как только узнал, что будет гала-концерт для высшего военного руководства. А что, все правильно, и самому любопытно, и сильным мира сего лишний раз на глаза попасться.
Французские союзники, малость подавленные таким великолепием, стояли у новособранного аэроплана “распутинской” схемы — без всех этих дурацких рулей спереди и винтов сзади, пусть на таких чужие дяди летают. Пилотировал нынче Шарль Вуазен, ради такого случая обряженый в “распутинскую” же летную форму — кожаные штаны, куртка и шлем с очками. От пальто решили отказаться — неудобно, да и снизу задувает, а так — почти универсальная вещь, хошь на мотоциклистов надевай, хошь на пока еще несуществующих танкистов или понемногу появляющихся водителей броневиков. Оглядел я его, шлем поправил, по плечу похлопал — не боись, мол, брат мусью, не такое видали! Он неуверенно улыбнулся, но повеселел и дальше спокойненько откатал “показательную программу”. Взлетел, развернулся, ушел в сторону станции, потом обратно, сбросил над полем Воздухоплавательного парка вымпел, весьма удачно упавший шагах в пятидесяти от собравшихся, сел и явился с докладом.
— А расскажите, мсье Вуазен, что вы видели на станции? Как выглядит город сверху? — полюбопытствовал Редигер.
— О, это редкое зрелище! Паровозы, султаны дыма, дома и повозки обывателей, — француза понесло в романтику воздушного океана, но главное он сказал.
Через полчаса Шарль и назначенные ему в помощь солдаты укатили этажерку в ангар, зрители, включая Сегена, откланялись, а лица, заинтересованные в развитии авиации, приступили к совещанию.
— Без чинов, господа! — распорядился Петр Николаевич, усевшись за столом Кованько. — Прошу сидя.
Остальные устроились “по рангу” и предоставили слово Александру Матвеевичу. Тот принялся расписывать перспективы авиации, которые в его изложении сводились к скоростной доставке донесений — вымпел все видели, а привязать к шелковому шлейфу вместо груза контейнер с запиской никакой сложности не представляет. Перспектива правильная, но уж больно ограниченная, пришлось выдающемуся пилоту современности, то есть мне, влезать со своими мыслями от сохи.
— Господа, возможности аэропланов гораздо шире! Вот, к примеру, вспомните, что рассказывал мсье Вуазен про железнодорожную станцию.
— Паровозы, повозки, — начал было Палицын, но внезапно в его глазах зажегся огонек понимания. — Это же возможность разведки сверху! Прилететь, пересчитать вражеские силы…
— Не только, Федор Федорович. А если пилот сбросит вниз, на паровоз, какую-нибудь бомбу? Или рассыпет пуд-другой “чеснока” на пути кавалерийского полка?
Генералы, ошеломленные внезапно открывшимися возможностями, уставились на меня, как на пророка, даже стыдно стало. Первым опомнился Редигер:
— Но, Григорий Ефимович, аэроплан вещь ненадежная, сколько бомб он сможет поднять? Одну, две? Огонь артиллерии сделает куда больше!
Вступился за будущие ВВС, естественно, Кованько:
— Аэроплан может долететь туда, куда артиллерия не достанет. И точность у него может быть выше!
— А если не долетит? А если цель крупная, на которую потребно несколько десятков попаданий? — упорствовал Редигер.
— Я так думаю, — начал великий князь, и все почтительно замолчали и повернули головы в его сторону, — что прогресс техники даст нам в ближайшее время куда более грузоподъемные и надежные аппараты. Вспомните, господа — еще десять лет назад самобеглые коляски были курьезом, они поднимали от силы шоффера с пассажиром. Что же мы видим сегодня? Автомобиль стремительно распространяется по всему миру, идут работы по его приспособлению к нуждам армии — перевозке солдат, имущества, орудий, наконец! Полагаю, такая же судьба ждет и воздушные суда.
Петр Николаевич сделал паузу, уловил пришедшую ему в голову мысль и продолжил:
— Возможно, мы вскоре увидим аэропланы не только с бомбами, но и с установленными на них пулеметами и, кто знает, даже пушками! Александр Матвеевич, — обратился он к Кованько, — если вы запросите ассигнования на аэропланы, я буду вас поддерживать.